Похабыч, первая часть третьей главы
Не зря я говорил, что бутылку нужно уметь слушать. В тот раз донышко тары из под рома указало мне на дорогу, ведущую в то, что раньше называлось Европой. Города там не так быстро сменили название и многие еще держались своей вековой истории. Так вот, выбранная рандомно трасса вела не куда иначе, как в Нюрнберг. Точнее вела-то она дальше, но плавно огибала и этот городок. Для меня Нюрнберг был примечателен тем, что по слухам там осел один мой однокурсник, Маркус, который во время изучения программирования уверовал в бога, при чем католического, и оно в общем-то не удивительно, когда имеешь дело с компьютерами, затем отправился на фабрику монахов.
В универе он всегда был для меня приятным собеседником. Не другом, нет. Это, а так же то, что он был единственным знакомым, имевшим опыт работы в сфере индустрии развлечений в цехе мистическо-божественного, и послужило причиной выбора конечного пункта. Сейчас мне очень нужен был совет человека, который имел хоть какой-то опыт вращения в религиозных кругах и знал логику, которой эти круги и овалы руководствуются.
Наступила ночь, я отдал управление бортовику, а сам решил немного вздремнуть. Проснулся только один раз, увидел, что проезжаем бывший Смоленск, то есть идем по маршруту, навигация не сбилась, и снова уснул. Окончательно же меня разбудил солнечный свет утра, догнавший нас на границе с бывшей Белорусью.
Край картошки и девушек «кровь-с-молоком» я обычно проскакивал быстро и особо не оглядываясь. Конечно, меня посещали мысли о том, чтобы задержаться тут подольше, познакомится с местными жителями и жительницами, но все время было как-то не до того.
«И сейчас, в общем-то тоже, хотя.. » не успел я закончить свою мысль, как машина одним колесом ухнула вниз.
«А мысли-то материальны, когда это, блин не нужно» — думал я, разглядывая покореженный диск и развороченную покрышку. Не знаю скольким богам известно, но точно не мне, откуда на этой дороге, всегда и везде идеально ровной взялась такая ямища.
Я полез в багажник за балонником и начал откручивать болты, которыми крепилось колесо. Запаски не было и как быть дальше, честно говоря, было не понятно. Топать в ближайшую деревню? Искать, кто решит продать колесо такого же диаметра? А здесь вообще у кого-нибудь есть машины?
Оказалось есть. Помощь пришла, откуда не ждали:
— Братишк, тебе подсобить — раздалось непривычное для моего полуиндийского слуха приветствие. Пока я раздумывал как ответить, из подъехавшей машины вышли двое, закурили, стали разглядывать покореженное колесо. Поглядывая в сторону ямы.
— Петрович, тащи свое колесо, — обратился «братишка» к другу. Я удивленно смотрел то на одного, то на другого мужика. Они же, не обращая внимания на меня, деловито принялись устанавливать свежее целое колесо. Затянув последний болт, Петрович серьезно посмотрел на меня и сказал: «Готово».
-Мужики, сколько с меня?
Петрович недовольно скривился, а «братишка» весело махнул рукой: «Ничего, мол, за так отдаем. »
— Давайте хоть рому отсыплю, — полез на заднее сиденье я.
Петрович еще сильнее скривился, а потом спросил: «Самогону хошь?»
Вот так я и познакомился с местным населением.
Мужики эти оказались автомеханиками.
«Сами мы рязанские, заявил Васильич, которого я до этого именовал Братишкой.
Мы уселись в беседке, которая стояла возле дома Васильича, жившего неподалеку от места аварии. Петрович куда-то сходил и вернулся с бутылкой самогона, и зеленым луком.
Я прихватил остатки припасов из машины и выложил на стол к остальной снеди. Гулять – так гулять. Васильич опять недовольно скривился, а Петрович наоборот обрадовался, ухватил из кучи старый чизбургер, развернул пергаментную бумагу и аккуратно, чтобы не рассыпать кунжутные зерна, которыми была щедро посыпана верхняя булка, принялся жевать: «С утра ничо не жрал» — оторвался на секунду он от угощения. А потом мы выпили, покалякакли о том о сем.
Приехали мои спасители из Рязани, когда ту власти решили переименовать в Багу. Не понравилось их исконно русским душам, как шествует Индия по миру и как залезает в самые отдаленные уголки.
— А Беларусь мы выбрали, потому что сюда никакая зараза азиатская не доберется – рассказывал более разговорчивый Васильич: Эту страну все ж проезжают насквозь. Кто в Европу спешит, кто, наоборот, в Россию и до местных никому дела нет. Вот и мы решили тут окопаться. Мастерская кормит пока. Тут ни одного автомеханика на 200 километров. Все разъехались, как только Индия пришла. Деньжищи поехали искать большие. Да там, наверное, и сгинули, куда разъехались.
— Но, мужики, вы ж понимаете, что это все глобализация и она когда-нибудь в Беларусь тоже доберется. И против нее не попрешь.
— Ничо, на наш век хватит. Да мы бы эту лобзызацию поддержали всеми руками и лаптями, если б вокруг нас, русских она прошла, а не индусятников! Занимались бы лизацией и лбов и глоб и щек. – тут же нашелся что ответить Васильич. Петрович же только деловито закивал, дожевывая перо лука.
— А если с бабами, то еще и губы можно было бы лизацией заниматься и не только – добавил он чуть позже, проглотив еду.
— Ну эт кому как нравится – скорректировал его выражение Васильич.
— Но согласитесь, Индия – наверное самый удачный вариант – попытался незаметно продвинуть свою идеб я, добавив, что б не ссорится с хозяевами: После России
— Эт да – хором заявили оба: Хотя…
— А что хотя? Япошки бы правили – мы б чокнулись тут все. Китайцы – вообще беда. Европейцы – педанты, арабы тут делов бы тоже наворотили. Америка если бы..
— Если б зведно-поласатые пришли, то мы б быстро им наваляли и отжали бы весь мир себе. – оборвал меня Петрович.
— Воот, а еще Индийская цивилизация одна из самых древних. Думаю, они заслужили право немного похозяйничать в мире. Они даже в России дороги сумели наладить. Это же настоящее чудо.
— А нам-то эта дедовщина на кой? Ну и что что самая старая цивилизация, а наша самая лучшая! – распалился Васильич.
На этом разговор стих сам с собой. Мы помолчали. Потом выпили. Один вопрос все время вертелся у меня в голове и я наконец решился его задать:
— Мужики, а чего вы мне помогать-то вызвались? Не из христианских же побуждений, и денег не взяли.
— Дык ето, того – начал было Васильич, но замолчал и посмотрел на Петровича.
— Мы ее, ну то есть яму эту, выдолбили – хмуро поведал второй автомеханик.
— Как? – удивился я
— Ломом
— А зачем?
— Ты сам посуди. Эти места народ проскакивает без остановки. У местных техники мало, а денег еще меньше. Нужно ж как-то жить. Вот мы и выдолбили такую ухабину, чтоб заработок иметь. Сверху закидываем ее мусором всяким, что б не приметно было. И ездим иногда туда-сюда, смотрим, кто попадет. Если кто побогаче – возьмем побольше. С середнячков как полагается просим за помощь. А таким как ты, ты уж не обижайся, беднякам и забесплатно все можем сделать. Мы ж не звери, мы все понимаем. Тебе вот платить нечем, это сразу видно, а у кого-то денег не клюют, пусть и раскошеливается.
Я задумался:
— А если разобьется кто? Насмерть. Как с этим жить будете
— Пока никто не разбился. – примиряющее улыбнулся Васильич.
Честно говоря, я так и не понял, стыдились ли они своего заработка и просто старались не выдавать этого, или действительно считали, что поступают правильно.
Выбирался от своих новых знакомых я в невеселом настроении. Сначала мне хотелось, верить, будто есть еще добрые люди на свете, а оно оказалось вот так. Конечно, эти Робин Гады были по-своему честны и бедняков не обирали. Но все же осадок на полстакана в душе оставался. Выбирая между поездкой в состоянии подпития или сна под крышей автомехаников, я выбрал второе. День провалялся, выехал затемно.
Хозяева же уехали маскировать свою ловушку и поджидать новых визитеров и до моего отбытия так и не вернулись.
Пока ехал по темной трассе все время думал о них. Раньше мне казалось, будто в новой Индии Россия нашла все, что ей было нужно. И законное тунеядство и оправдание своему раздолбайству перемешанному с чрезмерной усердностью по пустякам или делам тебя по сути не касающимся.
А еще мне казалось, будто русский человек всегда догадывался, что сломал ногу не потому что нарушал злостно технику безопасности и от того упал с крыши. Он нарушал ее и раньше, но ведь ничего такого не происходило, а вот сейчас случилось и по воле богов, не иначе.
А еще эта европейская навязываемая извне практичность тоже сошла на нет — всем повелевают боги, чего уж тут.
В общем-то и сами европейцы были рады Индии, бедолагам тоже надоела ужимистость.
Плюс можно не задумываться о том, что тебя окружает. Духовное, оно ж выше чем вся эта материальная шелуха вокруг.
Классным подспорьем стала и реинкарнация. Раньше ж как было- накосячил тут, пендюлей пропишут на веки вечные там.
Косячить никто меньше, естественно не стал, но косячили без задора, скорбя челом и сердцем. А теперь за твой косяк мучиться тебе лишь всю следующую жизнь. 70-80 лет в худшем случае это пустяк по сравнению с вечностью.
Разгула косяков не вышло, все таки кое какие рамки приличия остались, но теперь косяки, которые человек делает по своей природе, против природы же не попрешь, проводились без скорбной морды, пустячок, а приятно.
И само устройство общества. А капля рома стала той финальной каплей из-за которой россияне с радостью посшибали таблички с прежними названиями своих городов и сел и заменили их на Анжуны, Моржимы и Баги.
А оказалось, что все так, да не так. И что имперство было забито правителями в головы людей куда крепче, чем я думал. И теперь, когда уже вроде можно выдохнуть и расслабиться, некоторые продолжают морочить себе головы.
До Нюрнберга я ехал всю ночь. Гнал как бешеный, потому что вынужденная остановка выбила меня из моего графика. Точнее выбила бы, если б он у меня был. На самом деле, мне просто хотелось скорости и хотелось поскорее получить ответы на свои вопросы, если мой друг Маркус вообще способен их дать. Пока я спал у автомехаников мне снился сон про Топтыгыча. В нем он что-то усердно мне рассказывал, потом пропал, я пошел искать, нашел мумию, и с тех пор гадкое ощущение тошноты не покидало меня.
«Наверное, самогон был плохой, а организм вспомнил когда меня последний раз тошнило и подкинул мне вот такую картинку в сон». Но парам самогона уже давно было пора выветрится, а мутить меня переставало лишь на скорости 180 – 200 километров в час.