Показатель правдивости⁠⁠

Прочитал пост Гороховый суп. Вспомнил своё детство. Мамы у меня не стало в четыре года. Папа работал в бюджетной сфере, но вполне себе хватало на жизнь до второй половины 90-х.
Тогда начался кошмар с многомесячной задержкой зарплаты. Денег просто не платили, а взять неоткуда. Говорили, что даже те крохи, которые поступали в кассу организации, начальство умудрялось в частном порядке закладывать в банк на депозит ещё на пару месяцев, и проценты во времена всяких МММ даже в Сбере набегали неплохие. А чтобы работники хоть как-то выживали без денег, руководители привозили всякие тушёнки и сгущёнки под зарплату. Разумеется, с накруткой. Идеальный бизнес. Гады.
Особенно тяжко стало в августе 98-го. Продукты резко стали стоить в три раза дороже. Я, 14-летний школьник, шёл на рынок и стоял в очереди за недорогими капустой и огурцами местного комбината. Очередь двигалась медленно. Продавцы никуда не торопились: они были хозяевами жизни. Вообще невзлюбил тогда продавцов: за мороженный майонез, впаренный незнающему подростку, превратившийся дома в маслянистую жижу. За увиденную ситуацию, когда худая женщина с двумя не менее худыми детьми попросила взвесить картошки на 2 рубля, явно последние, а продавщица выложила на весы несколько сохлых, видно что подпорченных картофелин. И женщина молча их забрала, ей стыдно было спорить.
Вернёмся к капусте. Если её потушить в жаровне на подсолнечном масле, то получалось очень вкусно. И можно было делать некрасивые, но питательные бутерброды, выкладывая эту капусту на хлеб. Помню, приехали маленькие племянники, и пробовать такое отказались. Но, поскольку ничего больше не было, к вечеру решились, а потом с удовольствием ели добавку.
Ещё рецепт того лета: бульонный кубик, немного воды и макароны-рожки, в нужной последовательности опять в жаровню. Почти как макароны по-флотски.
Отчётливо помню, что когда я смотрел на племянников, кушающих коричневую капусту на кусочках хлеба, и на их фоне в телевизоре видел невменяемого президента, допустившего такое, то удивлялся, что никто до сих пор не заставил его уйти любым путём. Впервые в жизни желал смерти человеку.
Сейчас, когда я могу позволить себе любую еду в любом количестве, даже по прошествии двадцати с лишним лет очень тяжело ограничивать себя в еде и поддерживать разумный вес. Мне тяжело оставить порцию недоеденной, и тяжело наесться. Я не спорю с дочкой, не любящей мясо, но никак не могу её понять.
В том же 98-м году по просьбе школьного психолога закладывал в программу психологический опросник Айзенка. И там был вопрос, определяющий правдивость отвечающего: "едите ли вы любую еду, которую дают?".
Меня этот тест называл вруном, потому что я ел всё, что давали. И так и отвечал. Видимо, даже псхолог Ганс Юрген Айзенк, родившийся в начале 20-го века в Берлине, и доживший почти до его конца в Лондоне, не мог представить наши реалии 90-х.