По законам военного времени (Глава 13)
Тетя Маруся
Тётя Маруся, Мария Шулятева — это сестра моей матери, 1912 года рождения. Она стала жить с нами после того, как отец ушёл на фронт. Своей семьи у неё никогда не было. В молодости, уехав из деревни в Кизел, она жила в семье своей тётки Ефросинии Караваевой, фактически на положении домработницы, хотя сама работала на производстве.
За год-два до войны она стала работать в городском театре. Работала там, конечно не «примой», она была гладильщицей в костюмерном цехе. Но такого «блата» оказалось достаточно, чтобы я мог бесплатно смотреть все постановки.
Тётя Маруся была малограмотной деревенской девкой, красивой, сильной и выносливой. Замуж она не вышла, может быть, потому что в молодости у неё была какая-то болячка на шее и она почти не снимала повязок с компрессами и мазями. Потом это прошло, но началась война и потенциальных женихов забрали на фронт. После войны их тоже не прибавилось.
Война застала тётю Марусю на гастролях с театром где-то на юге области. Сразу же вернулись домой. Молодых мужчин-артистов забрали на фронт. Их жён, которые до этого не работали, приняли в театр на технические должности, таких как Маруся — уволили.
Она поступила работать в спецконтору по тушению подземных пожаров. Не знаю, кто её надоумил пойти туда, может быть соблазнила «подземная» норма хлеба, но вскоре тётя Маруся плакала горючими слезами. Я бывал у неё на рабочем месте и до сих пор не могу вспоминать об этом без содрогания. В высоких резиновых сапогах и грубой брезентовой робе, стоя по колено в ледяной воде (дело было зимой), она управляла гидромонитором — мощной водяной пушкой и при помощи ревущей под высоким давлении струи воды размывала глинистые стены глубокого оврага. Получающийся при этом глинистый раствор стекал в специальный жижесборник, откуда насосами закачивался в шахту, им-то и тушили загоревшийся в подземных выработках уголь.
Бросить эту работу или перейти на какую-то другую было, по законам военного времени, невозможно. Оставался один путь — проявить благосклонность к начальнику, который заинтересовался молодой и привлекательной работницей.
Так в нашем доме стал иногда появляться и ночевать у тётушки в маленькой комнатке посторонний мужчина. Результат этого романа не замедлил сказаться. Сначала её перевели на более легкий труд, а потом направили на курсы поваров.
В дальнейшем тётя Маруся до самого выхода на пенсию работала поваром и достигла в этом деле высокого искусства. На первых порах работа тоже была тяжёлой, но, во-первых, в тепле и во-вторых, в сытости. Работала она в столовой станкостроительного завода. Это было очень далеко от нашего дома, ходила пешком, но о кошмаре пожарной конторы не хотела и вспоминать.
Приходя с работы, она почти всегда приносила нам-детям что-нибудь вкусненькое, что удавалось незаметно вынести через проходную. Обычно нам доставалось по одному оладушку. Так она подкармливала нас все голодные военные годы, поэтому настоящего голода мы в войну не испытывали. Но видеть измождённых голодом людей мне приходилось много. Возле городской бани, там, куда выгребали горячую золу из котельных, всегда копошились какие-то люди в лохмотьях. Они спали на тёплом шлаке, задыхаясь от углекислого газа, грели вытянутые худые руки над тлеющими угольями, пекли в горячей золе картофельные очистки.
Мимо нашего дома иногда проезжали подводы, накрытые брезентом, из-под него торчали руки и ноги. Это везли на кладбище покойников из туберкулёзного диспансера, чаще всего заболевших и умерших от голода.
* * *
После войны тётя Маруся уехала с Караваевыми в Молдавию, в небольшой городок Дрокию на постоянное место жительства. Построила себе домик, я помог деньгами. Мы навещали её, когда выезжали в отпуск с Сахалина.