Планета Х (продолжение в комментариях)
Мы долго кружили на разных орбитах вокруг живописной планеты в поисках мыслящих существ. Нам не верилось, что такая чарующая и беззащитная красота никому не принадлежит. Командир, не доверяя положительным показаниям вычислительного центра управления, приказал продолжать накручивать витки вокруг загадочного, на его взгляд, объекта. Я видел, что его, что-то беспокоит в этой, с виду доступной планеты.
Намотав немалый клубок невидимых нитей, командир, наконец-то отдал приказ: - Приготовиться к посадке!
Все оживились.
Опускались на рассветный участок планеты с соблюдением полной, тревожной тишины.
Прежде чем заглушить двигатели, командир приказал проимитировать пару раз аварийный старт; так, на всякий случай. Корабль мягко касался почвы, а через несколько минут легко отрывался от неё, готовый тут же унестись в бездну космоса.
Наблюдая за его распоряжениями и командами, я заметил, что он всё ещё сомневается в правильности своего решения. Это говорило о его большом опыте и интуиции, которой ему не занимать.
Мы действительно приземлились или припланетились в настоящем райском уголке Вселенной. По крайней мере, мне ещё ни разу не доводилось видеть, такую наивную доверчивость со стороны чужого мира. Анализы проб воздуха показали, что атмосфера планеты позволяла обходиться без громоздких скафандров, что намного облегчало нашим натуралистическим, минералогическим и прочим задачам.
Не углубляясь в экзотические джунгли, мы быстро заполняли свои зооотсеки доверчивыми и диковинными животными и птицами. Ботаники, едва успевали пересаживать в специальные контейнеры и во всё подходящее, что пригодно для длительного перелёта, всевозможные растения, которые с непривычной лёгкостью покидали свою благодатную почву.
У геологов, к нашему, не меньшему, удивлению так же не оказалось затруднения так, как многие минералы и их соединения россыпями лежали на ближайшей окрестности, как на искусных витринах; бери - не хочу!
Вся команда корабля пребывала в возбуждённом состоянии, и лишь командир, подобно мифическому Ною, в замкнутой задумчивости, ходил по своему перегруженному ковчегу. Лишь он один не верил безрассудной щедрости чужой природы. Наблюдая за живым конвейером, перекачивающим несметные сокровища с незнакомой планеты, он всё время пытался поставить себя на место этого, воистину, райского уголка. Чтобы он сделал, если бы его так варварски обирали всякие проходимцы? Но, увы, именно этого секрета щедрая планета не собиралась дарить, и командир оставался один без каких-либо трофеев.
По программе экспедиции, на сбор необходимого материала отводилось около недели. Но к вечеру первого дня корабль оказался забит до отказа.
Собрав команду в кают-компании для торжественного ужина, командир поставил один-единственный вопрос: « когда отлетать?»
Опьянённые вином из спецзапаса и редкой удачей этой экспедиции большинство команды не желало покидать зелёный Клондайк раньше положенного срока. Когда им ещё так повезёт?
Командир, я и ещё два члена экипажа были за скорейший старт, хотя бы для того, чтобы лечь на орбитальный дрейф и тем самым подстраховаться от загадочного гостеприимства.
Как можно было их убедить о «мнимых» опасностях, когда закат и тот дарил невиданные доселе колоритные сочетания вечерних красок, усыпляя утомлённые за день тела и сознание наших товарищей? Беспокойство командира передалось только мне, двое других согласились с доводами остальных: «Мол, утро вечера мудрее!» Командир не стал нажимать на них своим положением, а, вздохнув глубоко, приказал, включить защиту, затем, проверив исполнение приказа, ушёл в свой отсек. Я ушёл вслед за ним в свой отсек, чувствуя не меньшую усталость в теле и беспокойство на душе.
Уединившись, я быстро разделся, принял душ и лёг в постель. Но сон не спешил приходить ко мне. До самого рассвета, я с тревогой прислушивался к тишине и ждал сигнала тревоги. Но он не прозвучал, ни ночью, ни утром.
Завтрак проходил довольно весело.
Многие рассказывали о радужных видениях посетивших их сны. Общее настроение было на высоте. Я невольно подался царящей эйфории. И лишь командир выпадал из праздничной картины.
Радуясь вместе со всеми, я всё же не забывал, что эта планета, как живая частица вселенной, не должна так безрассудно делиться своей кровной частицей материи с первым встречным. Всё живое имеет иммунитет самосохранения. Каков же иммунитет у этой планеты, и как он проявится относительно нас, я не знал.
После завтрака командир распорядился проверить сохранность вчерашний приобретений и приготовиться к старту.
Первое требование команда выполнила с некоторым задором; каждому хотелось убедиться, что не зря столько времени скитался по бесконечному мраку космоса, ограничивая себя во многом. А вот второе распоряжение пытались оспорить. И, наверняка, оспорили б, если бы на корабле нашелся, хоть один свободный закуток для их запросов. Я видел, с какой неохотой исполнялись команды и предстартовые обязанности. Куда подевалась их радость, когда командир объявил минутную готовность?
«Когда ещё откроется такая сокровищница Мира?» - думали многие со вздохом.
Я стоял за пультом и пристально всматривался в большое овальное окно, в стекло которого билась маленькая муха, оказавшаяся, по чьей-то оплошности бесхозной. Она, как и земная муха, упорно стремилась на волю, где была, хотя и миниатюрным, но всё же, важным, связующим звеном эволюционного ожерелья планеты.
За окном, в нескольких метрах от корабля паслась чудесная пара косуль, изредка поглядывая на чуждую громаду металла. Через минуту мы похитим частицу их мира, а они преспокойно жуют сочную траву, как будто, так и нужно.
Мне стало не по себе при мысли о том, что станется с ними, когда, прослышав про космическое Эльдорадо, сюда полетят десятки, сотни кораблей, уже не с исследователями, а с колонистами. Я до последней секунды не верил в чудо самоубийственной открытости, доступности и щедрости это затерянного мирка.
Отсчёт пошёл на секунды.
Сидя в кресле, командир склонил голову над пультом так, что едва не касался его своей широкой грудью. Он тяжело дышал. Наверное, я один видел, как он весь напрягся, готовый мгновенно дать отпор затаившемуся противнику.
Когда корабль задрожал, набирая антигравитационную мощь, командир резко откинулся назад, на спинку кресла. Мы уже знали, что это означало: «Все команды выполнять беспрекословно и быстро!»
Двигатели вышли на нулевое противостояние с притяжением планеты, и все замерли в ожидании лёгкого толчка и слабого раскачивания первых секунд полёта.
За все мои странствования среди звёзд, я впервые почувствовал тягучесть секунд, казалось бы, таких ничтожных по сравнению с вечностью. Всего несколько мгновений, а весь вчерашний день запросто вместился в них, оставив немало места и для других невесёлых воспоминаний и предчувствий.
Двигатели усилили вибрацию корабля, а вместе с ней и наше волнение. Мне хорошо было видно в иллюминатор одну из трёх опор корабля, и я не отрывал взгляда от места соприкосновения её с заколдованной планетой, в надежде первым увидеть спасительный зазор отрыва.
Неожиданно я почувствовал воздушную волну слева и повернулся.
Командир быстро встал со своего места и, повернувшись к присутствующим, заявил: - Будем разгружаться, господа купцы! Увы, наш корабль не Ковчег.
Вибрация прекратилась. Мы поняли, что кое-кому из страстных коллекционеров придётся расстаться, едва ли не со всем своим трофеем. Командир лично занялся анализом и сортировкой бесценного балласта, осадившего ракету ниже ватерлинии.
На эту неприятную и кропотливую процедуру ушёл почти весь день. Я видел, с какой лёгкостью всё это доставлялось на корабль и, с каким трудом возвращается на исходные места. Все были подавлены вынужденной ревизией командира. Геологи пребывали в более спокойном настроении так, как им легче других было отобрать разрешённое количество трофеев. Всем же остальным пришлось довольствоваться мелочёвкой в единственном экземпляре.
В мою задачу входило контролировать возврат чужого добра в целости и сохранности на своё исконное место. Я, признаться, с нескрываемой радостью провожал в обратный путь инопланетян, не пожелавших лететь с нами. Где-то в глубине сознания, я догадывался о таком исходе нашего нашествия, но вчера меня бы приняли за сумасшедшего, если бы я намекнул, кому-либо о возможном возврате; слишком легко всё давалось.
Автор Ломачинский
Намотав немалый клубок невидимых нитей, командир, наконец-то отдал приказ: - Приготовиться к посадке!
Все оживились.
Опускались на рассветный участок планеты с соблюдением полной, тревожной тишины.
Прежде чем заглушить двигатели, командир приказал проимитировать пару раз аварийный старт; так, на всякий случай. Корабль мягко касался почвы, а через несколько минут легко отрывался от неё, готовый тут же унестись в бездну космоса.
Наблюдая за его распоряжениями и командами, я заметил, что он всё ещё сомневается в правильности своего решения. Это говорило о его большом опыте и интуиции, которой ему не занимать.
Мы действительно приземлились или припланетились в настоящем райском уголке Вселенной. По крайней мере, мне ещё ни разу не доводилось видеть, такую наивную доверчивость со стороны чужого мира. Анализы проб воздуха показали, что атмосфера планеты позволяла обходиться без громоздких скафандров, что намного облегчало нашим натуралистическим, минералогическим и прочим задачам.
Не углубляясь в экзотические джунгли, мы быстро заполняли свои зооотсеки доверчивыми и диковинными животными и птицами. Ботаники, едва успевали пересаживать в специальные контейнеры и во всё подходящее, что пригодно для длительного перелёта, всевозможные растения, которые с непривычной лёгкостью покидали свою благодатную почву.
У геологов, к нашему, не меньшему, удивлению так же не оказалось затруднения так, как многие минералы и их соединения россыпями лежали на ближайшей окрестности, как на искусных витринах; бери - не хочу!
Вся команда корабля пребывала в возбуждённом состоянии, и лишь командир, подобно мифическому Ною, в замкнутой задумчивости, ходил по своему перегруженному ковчегу. Лишь он один не верил безрассудной щедрости чужой природы. Наблюдая за живым конвейером, перекачивающим несметные сокровища с незнакомой планеты, он всё время пытался поставить себя на место этого, воистину, райского уголка. Чтобы он сделал, если бы его так варварски обирали всякие проходимцы? Но, увы, именно этого секрета щедрая планета не собиралась дарить, и командир оставался один без каких-либо трофеев.
По программе экспедиции, на сбор необходимого материала отводилось около недели. Но к вечеру первого дня корабль оказался забит до отказа.
Собрав команду в кают-компании для торжественного ужина, командир поставил один-единственный вопрос: « когда отлетать?»
Опьянённые вином из спецзапаса и редкой удачей этой экспедиции большинство команды не желало покидать зелёный Клондайк раньше положенного срока. Когда им ещё так повезёт?
Командир, я и ещё два члена экипажа были за скорейший старт, хотя бы для того, чтобы лечь на орбитальный дрейф и тем самым подстраховаться от загадочного гостеприимства.
Как можно было их убедить о «мнимых» опасностях, когда закат и тот дарил невиданные доселе колоритные сочетания вечерних красок, усыпляя утомлённые за день тела и сознание наших товарищей? Беспокойство командира передалось только мне, двое других согласились с доводами остальных: «Мол, утро вечера мудрее!» Командир не стал нажимать на них своим положением, а, вздохнув глубоко, приказал, включить защиту, затем, проверив исполнение приказа, ушёл в свой отсек. Я ушёл вслед за ним в свой отсек, чувствуя не меньшую усталость в теле и беспокойство на душе.
Уединившись, я быстро разделся, принял душ и лёг в постель. Но сон не спешил приходить ко мне. До самого рассвета, я с тревогой прислушивался к тишине и ждал сигнала тревоги. Но он не прозвучал, ни ночью, ни утром.
Завтрак проходил довольно весело.
Многие рассказывали о радужных видениях посетивших их сны. Общее настроение было на высоте. Я невольно подался царящей эйфории. И лишь командир выпадал из праздничной картины.
Радуясь вместе со всеми, я всё же не забывал, что эта планета, как живая частица вселенной, не должна так безрассудно делиться своей кровной частицей материи с первым встречным. Всё живое имеет иммунитет самосохранения. Каков же иммунитет у этой планеты, и как он проявится относительно нас, я не знал.
После завтрака командир распорядился проверить сохранность вчерашний приобретений и приготовиться к старту.
Первое требование команда выполнила с некоторым задором; каждому хотелось убедиться, что не зря столько времени скитался по бесконечному мраку космоса, ограничивая себя во многом. А вот второе распоряжение пытались оспорить. И, наверняка, оспорили б, если бы на корабле нашелся, хоть один свободный закуток для их запросов. Я видел, с какой неохотой исполнялись команды и предстартовые обязанности. Куда подевалась их радость, когда командир объявил минутную готовность?
«Когда ещё откроется такая сокровищница Мира?» - думали многие со вздохом.
Я стоял за пультом и пристально всматривался в большое овальное окно, в стекло которого билась маленькая муха, оказавшаяся, по чьей-то оплошности бесхозной. Она, как и земная муха, упорно стремилась на волю, где была, хотя и миниатюрным, но всё же, важным, связующим звеном эволюционного ожерелья планеты.
За окном, в нескольких метрах от корабля паслась чудесная пара косуль, изредка поглядывая на чуждую громаду металла. Через минуту мы похитим частицу их мира, а они преспокойно жуют сочную траву, как будто, так и нужно.
Мне стало не по себе при мысли о том, что станется с ними, когда, прослышав про космическое Эльдорадо, сюда полетят десятки, сотни кораблей, уже не с исследователями, а с колонистами. Я до последней секунды не верил в чудо самоубийственной открытости, доступности и щедрости это затерянного мирка.
Отсчёт пошёл на секунды.
Сидя в кресле, командир склонил голову над пультом так, что едва не касался его своей широкой грудью. Он тяжело дышал. Наверное, я один видел, как он весь напрягся, готовый мгновенно дать отпор затаившемуся противнику.
Когда корабль задрожал, набирая антигравитационную мощь, командир резко откинулся назад, на спинку кресла. Мы уже знали, что это означало: «Все команды выполнять беспрекословно и быстро!»
Двигатели вышли на нулевое противостояние с притяжением планеты, и все замерли в ожидании лёгкого толчка и слабого раскачивания первых секунд полёта.
За все мои странствования среди звёзд, я впервые почувствовал тягучесть секунд, казалось бы, таких ничтожных по сравнению с вечностью. Всего несколько мгновений, а весь вчерашний день запросто вместился в них, оставив немало места и для других невесёлых воспоминаний и предчувствий.
Двигатели усилили вибрацию корабля, а вместе с ней и наше волнение. Мне хорошо было видно в иллюминатор одну из трёх опор корабля, и я не отрывал взгляда от места соприкосновения её с заколдованной планетой, в надежде первым увидеть спасительный зазор отрыва.
Неожиданно я почувствовал воздушную волну слева и повернулся.
Командир быстро встал со своего места и, повернувшись к присутствующим, заявил: - Будем разгружаться, господа купцы! Увы, наш корабль не Ковчег.
Вибрация прекратилась. Мы поняли, что кое-кому из страстных коллекционеров придётся расстаться, едва ли не со всем своим трофеем. Командир лично занялся анализом и сортировкой бесценного балласта, осадившего ракету ниже ватерлинии.
На эту неприятную и кропотливую процедуру ушёл почти весь день. Я видел, с какой лёгкостью всё это доставлялось на корабль и, с каким трудом возвращается на исходные места. Все были подавлены вынужденной ревизией командира. Геологи пребывали в более спокойном настроении так, как им легче других было отобрать разрешённое количество трофеев. Всем же остальным пришлось довольствоваться мелочёвкой в единственном экземпляре.
В мою задачу входило контролировать возврат чужого добра в целости и сохранности на своё исконное место. Я, признаться, с нескрываемой радостью провожал в обратный путь инопланетян, не пожелавших лететь с нами. Где-то в глубине сознания, я догадывался о таком исходе нашего нашествия, но вчера меня бы приняли за сумасшедшего, если бы я намекнул, кому-либо о возможном возврате; слишком легко всё давалось.
Автор Ломачинский