Первый⁠⁠

Первый

Холод Байконура пробирал до костей. Капитан Алексей Морозов стоял под нависающей громадой ракеты "Протон", доработанной до предела. Она светилась под прожекторами, как корабли Гагарина или Терешковой. Но Алексей знал, это был его катафалк.

Безвозвратная экспедиция. "Прыжок". "Рывок". В кулуарах КБ и на полигоне ее называли по-разному, но суть была одна: один человек. На Луну. Без возврата. Цена за то, чтобы первая нога, ступившая на иной мир, была в советском сапоге. Чтобы обогнать проклятых американцев любой ценой.

Алексей знал эту цену. Он видел ее в глазах жены, когда сообщид о добровольном участии в сверхсекретной долгосрочной миссии. Он видел ее в потухшем взгляде врача, который месяц назад нашел у него то, что не лечилось.

- Год, от силы полтора, капитан. В лучшем случае.

Алексею было сорок два.

- Готов, Морозов? - Голос генерала КГБ, курировавшего проект, был лишен интонаций. Протокол. Контроль.

- Так точно. Готов выполнить задание Партии, - отчеканил Алексей. Рот произносил слова, а душа кричала о другом. Не о Родине. О Луне. О той немой, ослепительной красоте, что снилась ему с детства, с первых книг Циолковского.

Он не бежал к славе. Он бежал от болезни, от системы, которая сначала сломала его отца в лагерях, потом заставила его самого строить ракеты, которые несли смерть, а теперь посылала умирать ради своего тщеславия. Но в этом бегстве была и его личная, сокровенная цель, увидеть Луну. Умереть там, в чистоте вечной мерзлоты, а не в больничной палате.

Люк капсулы "Селен-1" захлопнулся с глухим стуком. Теснота. Запах металла, машинного масла и страха. Алексей уже смерился со своей учестью, а страха того что ракета взрывается на старте, лишая его последней мечты.

Старт. Рев, перегрузки, вдавливающие в кресло. Земля уходила вниз, превращаясь в голубой мраморный шар, такой хрупкий и прекрасный. Алексей смотрел в иллюминатор, и в груди разрывалось что-то огромное. Не патриотизм. Горечь. Любовь. Тоска. И… освобождение.

Трое суток полета. Невесомость, сначала непривычная, потом ставшая нормой. Земля уменьшалась, Луна росла. Из туманного пятна она превращалась в гигантский, изрытый кратерами диск, залитый безжалостным солнечным светом на фоне бархатной черноты космоса. Он ел, спал, проверял системы. Говорил с ЦУПом. Его голос был ровным, докладным. Внутри кипела буря. Он летел навстречу своей смерти и своей мечте одновременно.

"Селен-1", легкий, лишенный всего лишнего для возврата, уверенно вошел в зону лунного притяжения. Автоматика включила тормозные двигатели. Вибрация. Перегрузки вернулись, давя, но уже слабее земных. Луна заполнила весь иллюминатор. Каменистая, серая, мертвая. Кратер Галилей, место посадки, стремительно приближался.

Тук. Мягкий удар. Покачивание. Тишина, оглушительная после рева двигателей. Пыль за иллюминатором медленно оседала.

- Заря-1, говорит Селен-1. Посадка успешная. Повторяю, посадка успешна. Я на Луне.

В наушниках, взрыв ликования, перебиваемых друг друга голосов, матерные восторги техников. Алексей улыбнулся криво. Они праздновали политическую победу. Он стоял на пороге вечности.

Надевать скафандр в тесной кабине было адом. Каждая движению отзывалось тупой болью в боку. Он игнорировал ее. Последний акт.

Шлюзовая камера. Отсос воздуха. Гробовая тишина. Открытие внешнего люка. Короткая лестница. И… поверхность.

Он спустился. Последняя ступенька. Прыжок в слабую тяжесть. Мягкое приземление. Пыль взметнулась и тут же осела, невесомая.

Алексей Морозов стоял на Луне. Первый человек. Он сделал шаг. Второй. Огляделся. Бескрайняя серая равнина, усеянная камнями. Черное небо. Ослепительное Солнце, и голубой серп Земли, висящий над горизонтом. Нестерпимая красота. Невероятная тишина. Лишь собственное дыхание в шлеме и стук сердца в ушах.

Из специального контейнера у основания лестницы он извлек сверток. Развернул его. Алое полотнище с серпом и молотом и звездой. Древко было складным, с заостренным наконечником. Инструкция была проста: вбить в грунт. Алексей ощутил горечь во рту. Этот кусок ткани был последней данью системе, его могильным знаком. Он взял небольшой молоток, также извлеченный из контейнера.

Выбрав место в нескольких метрах от лестницы, на ровной площадке, хорошо видимой с камеры посадочного модуля, установленной на корпусе. Он начал забивать древко. Каждый удар молотка отдавался в скафандре глухой вибрацией, но не издавал ни звука в безвоздушной пустоте. Грунт оказался твердым, пыльным. Полотнище развернулось медленно, неестественно, без малейшего шелеста.

Оно просто повисло в вакууме, ярко-алый прямоугольник на фоне безжизненной серости и черного неба. Знак победы. Знак присвоения. Знак его будущей могилы. Алексей отступил на шаг, глядя на флаг. Он должен был отдать честь. Сказать что-то патриотическое в микрофон. Вместо этого он просто стоял. Молча. Смотря на этот кусок материи, который теперь был единственным цветным пятном на Луне и который переживет его на миллионы лет.

Мой памятник, подумал он с горькой иронией. Камера модуля, направленная на место посадки, безмолвно фиксировала этот момент: маленькая фигурка в белом скафандре и алое пятно флага на фоне бескрайней пустыни.

Алексей с трудом нагнулся в неуклюжем скафандре и коснулся рукой лунного грунта в стороне от флага. Пыль прилипла к перчатке. Он поднял камень. Обычный серый камень. Но лунный. Его камень. Его Луна. Не флаг, а вот этот камень был его настоящим памятником.

- Видите? - прошептал он, не включая микрофон. - Видите? Я здесь. Первый. - Он бросил взгляд в сторону невидимой камеры модуля, зная, что там, на Земле, видят только его спину и флаг. - Это мое. Мое место.

В кабине он снял шлем. Запах лунной пыли, острый, металлический, чужой , ударил в нос. Он передал короткий отчет: координаты, состояние систем, краткое описание места. Упомянул об установке флага, как и требовал протокол. На Земле ждали пафосных речей о Партии, Родине, Триумфе Социализма. Он сказал лишь:

- Поверхность твердая. Грунт мелкообломочный. Видимость отличная. Земля… очень красивая.

И выключил передатчик на время.

Алексей сидел у иллюминатора, глядя на Землю. Где осталась вся его жизнь, боль, любовь, предательство, маленькие радости. Где уже вовсю трубило ТАСС о "Величайшей Победе Советской Науки и Героизме Сына Родины".

Где его имя становилось мифом, инструментом пропаганды, пока он сам превращался в пыль на этой безжизненной равнине.

Боль вернулась, острая, коварная. Пришло время.

Он снова вышел. Без спешки. Шел по пыли, оставляя четкие, навечные следы. Отошел подальше от капсулы и алого пятна флага. Повернулся лицом к Земле. И к Солнцу.

Камера на модуле, вероятно, все еще фиксировала его удаляющуюся фигуру на фоне лунного пейзажа.

Алексей расстегнул замок шлема.

Воздух вырвался из скафандра с шипящим стоном, превратившись в мгновенно замерзшее облачко инея перед его лицом.

Давление упало. Боль в ушах, глазах, во всем теле была мгновенной и чудовищной, но короткой. Космос коснулся его кожи, его легких, его мозга. Последнее, что он видел. ослепительное Солнце и голубой серп Земли, плывущий в черной бездне. В глазах потемнело, потом вспыхнуло алым.

Тишина. Абсолютная. Вечная.

На Земле в ЦУПе сначала не поняли. Потом поняли. Данные телеметрии скафандра оборвались. Видеосигнал с камеры посадочного модуля показывал неподвижную белую фигуру, лежащую на сером грунте вдалеке, и яркий флаг на переднем плане. Мертвая тишина в эфире.

Генерал КГБ хмуро стер со лба пот.

– Передайте ТАСС, Герой Советского Союза, Первый Человек на Луне, мойор Алексей Морозов, выполнив программу научных исследований на самом высоком уровне и водрузив Знамя СССР на лунную поверхность, героически погиб при внезапной разгерметизации скафандра во время выхода на лунную поверхность. Его подвиг навеки вписан…, - он махнул рукой, - ну, вы знаете, что писать.

На Луне, у подножия кратера Галилей, лежало тело в белом скафандре. Рядом валялся шлем. Неподалеку алело полотнище флага на древке. И на многие километры вокруг лишь бескрайняя серая пустыня под черным небом, усеянным немигающими звездами. И следы. Два первых человеческих следа на другом мире. И еще несколько, ведущих от капсулы к флагу и дальше к месту, где он встретил вечность по собственной воле.

Он остался. Первый. Единственный. Навсегда. Цена первенства была заплачена сполна. Система получила свой миф и свой флаг. А Алексей Морозов. свою Луну. И свободу от всего земного. Его последний след смотрел в сторону от алого полотнища в бескрайнюю, безмолвную даль.

С другими моими произведениями можно ознакомиться вот здесь.

https://author.today/u/kutris/works