Первое путешествие
Обещала в одном из комментариев выложить воспоминания дедушки о войне. Долго думала, какую из историй выбрать и решила начать с самого начала, так сказать с предыстории (далее от первого лица):
Мое первое путешествие состоялось в раннем детстве, когда мне исполнилось всего-навсего четыре года. Моя бабушка, Прасковья Ивановна, взяла меня в поездку в маленький городок Тырныауз – теперь это город в Кабардино-Балкарии, расположенный среди гор в верхнем течении реки Баксан. Город знаменит тем, что там находится большой вольфрамо-молибденовый комбинат. На нем тогда работал мой дядя, Петр Алексеевич, которого я обычно звал просто Петей. К нему-то, своему сыну, и поехала моя бабушка и взяла меня с собой.
Я не помню все подробности нашей поездки. Но отдельные ее эпизоды запомнились мне очень хорошо (может быть, это особенности детской памяти). Ехали мы на маленьком автобусе. Сидели с левой стороны салона, я у окна. Большую часть пути я дремал. Было начало лета. У дороги ярко зеленели какие-то деревья и кусты, за ними – широкое поле. Бабушка сказала: "Смотри, какой хороший хлеб растет!" Я долго всматривался в поле, но никаких булок или буханок хлеба не видел. "Бабушка, ‑ сказал я, ‑ никакого хлеба я не вижу, там растет только зеленая трава".
Бабушка и ближайшие соседи по автобусу засмеялись. "Это не трава, а пшеничка, ‑ сказала она. ‑ Когда пшеница созреет, пожелтеет, ее соберут, обмолотят, чтобы выбрать зернышки, эти зерна отвезут на мельницу, перемелют и получат муку, из которой на хлебозаводе испекут хлеб: разные вкусные батончики, булочки и буханки. Этот хлеб мы и будем кушать. Хлеб делают также из другого, очень похожего на пшеницу растения ‑ из ржи. Поэтому когда растет пшеница или рожь, в народе говорят ‑ хлеб растет". Вот чудеса! Оказывается, булки не растут на деревьях и кустах, а их пекут из пшеничной или ржаной муки!
Мы ехали по булыжному шоссе (теперь эта дорога покрыта асфальтом) на юго-восток от Пятигорска в сторону города Нальчика. После селения Баксан свернули на юго-запад и вскоре въехали в живописное Баксанское ущелье. Здесь узкая дорога была вырублена на склоне горы. Справа у дороги стеной стояли высоченные голые скалы, а слева, прямо у колес автобуса, казалось, прямо подо мной, начинался крутой обрыв. Глубоко внизу бурлила река. Смотреть вниз было страшновато: сердце мое "ушло в пятки". Вдруг где-то впереди раздался сильный грохот и даже в автобусе мы почувствовали, как задрожала земля. Пассажиры стали испуганно озираться. Автобус проехал еще немного и остановился. Оказалось, с горы скатился огромный валун поперечным размером около трех метров и перегородил нам дорогу. Впереди нашего автобуса ехала легковая машина "эмка", была раньше такая марка машин. Валун упал в двух-трех метрах впереди этой машины, так что водитель еле-еле успел затормозить. Если бы валун сорвался на секунду позже, он накрыл бы "эмку" или упал бы на наш автобус. От наших машин остался бы только блин смятого металла.
Когда мы вышли из автобуса, "эмка" стояла, уткнувшись в валун. Бледный водитель трясущимися от пережитого испуга руками пытался открыть капот, но у него ничего не получалось. Мужики ‑ пассажиры нашего автобуса оттащили "эмку" от валуна и помогли открыть капот. Как я понял из разговоров, двигатель поврежден не был, у автомобиля только погнулся передний бампер, и заклинило замки капота.
Я уже сказал, что дорога была очень узкой. По ней могла проехать только одна машина, и прямо от ее колес начинался обрыв в пропасть. Чтобы встречные машины могли разъезжаться, на дороге через какое-то расстояние, километр или два, в скалах были вырублены уширения, так называемые "карманы". Пока наш автобус ехал, он несколько раз останавливался в таких "карманах", поджидая встречную машину, и пропустив ее, ехал дальше. Так вот, валун упал в такой "карман", у его дальнего от нас конца, закрыв выезд из "кармана".
Около валуна было достаточно пространства, чтобы "эмка" смогла развернуться и разъехаться с нашим автобусом. Она поехала назад в ближайший поселок. Ее водитель решил сообщить о происшествии, и вызвать дорожных рабочих. А нам предложили идти пешком назад до другого "кармана". Водитель нашего автобуса осторожно, чтобы не свалить машину в пропасть, повел автобус туда же задним ходом: чтобы развернуться около валуна, нашему автобусу места не хватало. Мне очень не хотелось идти пешком. Но я понял, что, отправив нас идти пешком, наш шофер поступил правильно.Нам нельзя было оставаться около валуна, так как нужно было освободить место для работы дорожных рабочих. Нам также нельзя было ехать в автобусе, так как при езде задним ходом на узкой горной дороге он в любой момент мог сорваться в пропасть.
Я с трудом дошел до следующего "кармана" и сразу же залез в уже стоявший здесь наш автобус. Бабушка и другие пассажиры остались на дороге. Мужики курили и о чем-то переговаривались. День был теплый, солнечный. Тишину нарушал только приглушенный рокот бурлящей в реке воды, доносившийся из глубины ущелья. Через какое-то время послышался другой шум и мимо нас проехал грузовичок с рабочими в кузове, а за ним ‑ трактор.
Вскоре около валуна раздался взрыв. Громко затарахтел трактор. Было видно, как он подтаскивал крупные куски разбитого взрывом валуна к краю пропасти, а рабочие с помощью ломов сбрасывали их вниз, в реку. Потом они еще долго ковыряли дорогу лопатами и ломами, видимо, выравнивая ее. Когда работы были закончены, грузовичок и трактор прижались к стенке "кармана" и рабочие пропустили по отремонтированной дороге грузовые машины, скопившиеся с другой стороны кармана. Наверное, чтобы грузовики перед нашим проездом утрамбовали дорогу своими колесами. Как только эти машины проехали мимо нашего автобуса, поехали вперед и мы.
Город Тырныауз оказался небольшим. Он расположен на плоской низине широкой долины, с двух сторон которой поднимались высокие горы. Справа по склону горы извивался серпантин автомобильной дороги, ведущей к шахтам вольфрамо-молибденового комбината. Позади города виднелось узкое, как ворота, и глубокое ущелье реки Баксан. Город мне запомнился как одна длинная улица, протянувшаяся вдоль реки. Запомнились крупные ели, растущие по ее берегам и на островках, большое поле в середине долины и ряд сакль с левой стороны долины, прижавшихся к горе у ее основания. В одной из таких сакль жил мой дядя Петя. К концу рабочего дня на комбинате
мы пошли его встречать. Он заметил нас издалека и громко меня приветствовал: "Юрка-каурка, стань передо мной, как лист перед травой!" Когда я подбежал, он поднял меня высоко над землей, посадил на плечи, и мы пошли домой.
В честь нашего приезда соседи, кажется, что это были кабардинцы, пригласили нас на ужин. В небольшой чистенькой сакле земляной пол закрывал большой ковер. На побеленных стенах висело несколько фотографий. На потолке без абажура ярко светила электрическая лампочка. Мебели никакой не было. В середине комнаты на ковре стоял большой круглый противень с горячим пловом. Нам предложили садиться на ковер вокруг противня. Сами хозяева сели "по-турецки", поджав под себя ноги и, показывая нам пример, стали есть плов руками. Петя и бабушка последовали их примеру. Я тоже попытался взять плов рукой, но он показался мне очень горячим. Но все же я съел несколько пригоршней жирного риса с кусочками мяса и еще какими-то добавками. Во всяком случае, вкус перца я ощущал, но в плове была еще какая-то травка, а может не одна.
Когда после ужина мы вышли на улицу, было уже совсем темно. Ярко светили небывало крупные звезды. "Смотри, все небо в алмазах", ‑ сказал Петя, указывая на небо. Около сакль лежали небольшие валуны, чуть больше моего роста. Петя решил показать мне фокус. Он вынес из дома нож и стал его острием бить по валуну скользящим ударом. Из-под лезвия снопами посыпались красные искры. Получился небольшой фейерверк. Об этот же валун Петя заточил затупившийся нож, и мы пошли спать.
На следующий день я спал долго. Петя давно ушел на работу. Внезапно я проснулся от громкого гула. Он раздавался из-за гор, приближался и усиливался. Мы с бабушкой выскочили на улицу. В ущелье над дорогой, по которой мы приехали, показался самолет. Он летел ниже гор, окружающих ущелье, и сразу же пошел на посадку на поле в центре городка. Приземлившись, он поднял тучу пыли. Я до сих пор не понимаю, как он смог пролететь по узкому ущелью. И я до сих пор не смог узнать, какой это был самолет и почему он здесь приземлился. Ведь в Тырныаузе не было аэропорта, не было даже взлетной полосы, было просто поле, на котором мальчишки, да и взрослые, играли в футбол. Высокие горы вокруг затрудняют посадку и взлет. Возможно, с самолетом что-то случилось, и он совершил вынужденную посадку.
Подождав немного, мы с бабушкой пошли к самолету. Вокруг него уже толпился народ. Самолет был громадным, темно-коричневого цвета. Его крылья и фюзеляж были изготовлены из темно-коричневого гофрированного металла. По бокам фюзеляжа блестели окошки прямоугольной формы. Ясно, что самолет был пассажирским. Но пассажиров нигде не было видно. Снизу фюзеляжа от открытого люка спускался трап, касавшийся земли. Трап имел низкие металлические поручни. Мне разрешили полазить по ступенькам трапа, но подняться во внутрь самолета летчик не позволил. Я тогда не понимал, что у самолета должны быть двигатели, поэтому не обратил на них внимания, не знаю, сколько их было. Зато помню, что нос у самолета был острый, очень похожий на нос большой лодки или катера.
На следующее утро, очень рано, когда еще все спали, самолет взревел моторами и улетел. Непонятно, как пилот сумел поднять тяжелый большой самолет на коротком поле, где невозможно разогнаться до большой скорости, и смог провести его по узкому ущелью. Выскочившие из домов и сакль на шум самолета жители городка долго не расходились, удивляясь ловкости и мастерству пилота. Это происходило 22 июня 1941 года. Этот день мне нетрудно было запомнить, потому что через несколько часов мы узнали, что началась война, та самая, которую потом назвали Великой Отечественной. Как только об этом стало известно, бабушка взяла меня и ‑ быстро на автостанцию. Всю обратную дорогу она очень беспокоилась, боялась, что моего папу заберут в армию воевать, и мы не успеем с ним попрощаться.
Но мы успели. Папа получил повестку в первый день войны, а назавтра он уже ушел. Я помню, как мы стояли у калитки нашего дома рядом с высокой белой акацией. Ярко светило солнце. Папа держал мою сестричку Эмму на руках. У его ног на земле лежал вещьмешок, подобие современного рюкзака. Вдали показался трамвай. Папа передал сестричку маме, поцеловал всех по очереди, взял вещьмешок и пошел на остановку трамвая. Обернувшись, помахал рукой и крикнул: "Ждите меня, я обязательно вернусь!"