Ожоги 2. Часть 21. Правый берег⁠⁠

Я с жадностью изучал документы, которые дал мне Цып. Сначала я вообще не понимал, что это, какие-то чертежи трубопровода, но постепенно до меня начало доходить. Это было гениально. В начале прошлого века, когда правительство нашей страны шло по пути разбазаривания народных недр земли, строились сети нефтепроводов. У меня на руках был фрагмент магистральной трассы Куюмба-Тайшет, который вполне себе мог послужить подводным переходом через реку Ангара.
По дну реки была протянута труба внутренним диаметром семьсот двадцать миллиметров. По такой трубе можно проползти среднестатистическому человеку. А самое приятное и полезное, что подводный переход такого масштаба, дублировался резервной веткой, которая тянулась параллельно, начиналась, и заканчивалась камерами системы отчистки и диагностики или сокращённо СОД. То есть фактически у нас был вход и выход в данный туннель. Резервная нить нефтепровода нефтью не должна была заполняться и теоретически должна была быть пустой. По мнению учёных из лаборатории Красноярского ПБ, труба не должна была сгнить за прошедшие полвека. В любом случае, если данной экспедиции всё-таки будет дан зелёный свет, надо будет проводить исследования целостности трубы и возможности её эксплуатации. Труба залегает на расстоянии пяти метров под водой. Под таким слоем земли воздействия энергии от вод Ангары быть не должно. Теоретически. Самая большая проблема в данной афере состоит в том, что путь от камеры СОД до камеры СОД больше четырёх километров. И все эти километры надо ползти в узкой кишке и возможно в полной темноте из-за отсутствия электричества. В любом случае надо проводить тесты. А ещё последний километр ползти придётся под углом вверх.
Смогу ли я преодолеть данное расстояние при таких условиях?
Сидя у себя в тёплом доме в удобном кресле, естественно это выглядело не так тяжело, но надо быть реалистом. Я думал несколько дней. Меня никто не трогал и не торопил с ответом. За эти дни выяснилось, что Хельге необходимо будет идти со мной, так как открыть проход в Пелене сможет только она. Хельга была не против, конечно. Ну и соответственно, где Хельга, там и Кирилл. Все ждали моего решения. И я согласился. С этого дня началась наша подготовка к экспедиции на правый берег. Параллельно была развёрнута научно-исследовательская полевая лаборатория возле левобережной камеры СОД.
Пришлось задействовать Алису, и она на всё время экспедиции переехала в лабораторию и постоянно экранировала Пелену. Ученые получили возможность проводить свои исследования круглосуточно, не прерываясь. Наша троица тоже переехала жить на берег реки пока шли испытания.
Кирилл, совместно с Цыпом и Чиром разработал индивидуальные упражнения для каждого участника экспедиции. Научные работники выстроили имитационный туннель из подобной трубы и полосу препятствий. За физическую подготовку нашего отряда отвечал Кирилл и он оказался ещё тем садистом. Первые недели мы с Хельгой умирали к концу тренировочного дня. Мышцы болели даже под Пеленой. Она не успевала их восстанавливать. Но на второй месяц результаты начали давать своё и даже моё старое костлявое тело подтянулось и стало выглядеть гораздо солиднее.
Как человек, выживший после Вспышки, к замкнутым тёмным пространствам я был привыкший. Сказалась жизнь в подземных помещениях Канского круга. Так что проблем проползти в имитационном туннеле у меня не было никаких, особенно после тренировок Кирилла. Но его протяжённость была всего полкилометра, а не четыре.
Нас постоянно водили на различные обследования. Брали у нас анализы, делали замеры нашей мозговой и физической активности. В общем, готовили в космонавты. Хельга выдвинула предположение, что половину этих тестов можно было бы и не проводить. Просто учёные, сидевшие всю жизнь в одном бункере, обследовали там всё, что только можно, и теперь от скуки они оттягиваются на нас. И честно говоря, я уверен, что она близка к истине.
Тем временем вход в резервную нить нефтепровода и сам туннель, насколько это было возможно, был изучен со всех сторон. Воды в полости трубы обнаружено не было, значит, труба за время простоя не потеряла герметичности. Дно трубы было зачищено от остатков грязи, ржавчины и иного мусора. Но только на километр в глубину. Оказалось, что в трубе электричество работало, и учёные смогли запустить туда дрона с камерами. Он успешно шёл весь спуск, но стоило ему выйти на прямой участок дюкера, связь с ним оборвалась, и изображение с камер исчезло. Таким образом было уничтожено несколько дронов. И учёные пришли к выводу, что из строя их выводит излучение реки. С огромным трудом их удалось достать из дюкера с помощью других дронов с удлинённой лапой. Внешне они были невредимы, но включить их больше не удалось. Это был тревожный знак. Уже пошли разговоры об отмене экспедиции, но кому-то пришло в голову провести испытания на живых организмах. Было отобрано несколько крыс, птиц, кошек и собака.
К самокатящейся тележке приварили клетку с замком. Она, разогнавшись под собственным весом на скатном участке, вкатывалась в дюкер и по инерции прокатывалась дальше зоны отключения электроники. Потом с помощью приделанной к тележке лебёдки её вытаскивают обратно. С птицами опыт прошёл более чем успешно. Никаких изменений в их показаниях до и после спуска выявлено не было. Дальше шли мыши и крысы. С ними тоже особых проблем не было. Первые признаки отклонений начали проявляться у кошек, у них была замечена повышенная нервозность, но спустя полчаса они успокаивались и показатели их жизнедеятельности приходили в норму. Учёные выдвинули теорию, что это реакция на быстрый спуск и темноту. У собаки так же было повышено чувство тревоги. Но другие жизненные показатели были в норме. Учёные пришли к выводу, что по трубе можно проползти без вреда для здоровья. Но это не точно. А точно можно будет проверить только на собственной шкуре.
Также было очевидно, что ползти придётся в темноте. Электроника отключается после первой четверти пути, а использовать фальшфейеры в нефтяной трубе можно только один раз. Так как большая вероятность существует, что резервную нитку заполняли нефтью, и на стенках могли сохраниться её следы. Были ещё химические осветители, но учёные сказали, что реагенты в них за полвека пришли в негодность, а новые создать силами Красноярского ПБ нет возможности. Для нас сделали специальные тележки. Так как до горизонтальной части дюкера путь был проверен, первый километр мы должны будем пройти быстро, скатившись вниз на тележках, как на санках, а вот дальше придётся ползти своими силами. Учёные настояли, чтобы мы были одеты в белые военные комбинезоны ПБ старого образца в качестве дополнительной защиты от возможного воздействия излучения, холода и испарений.
Вся эта свистопляска продолжалась месяца три. И вот, наконец, настал день финальной подготовки. Лабораторию начали сворачивать. Объявили дату. Пятнадцатое июня. Мы сдали экзамены. В полной амуниции на тележке по прямой ползли пятьсот метров. Лучший результат естественно был у Кирилла, он прополз пятьсот метров чуть больше чем за двадцать минут. Самый плохой был у меня. Больше сорока минут. Так была выявлена средняя скорость. При длине прямого участка дюкера в тысяча восемьсот метров получалось, что ползти нам придётся около двух часов. А потом пойдёт подъём. Мы должны будем оставить тележки у изгибов трубы и ползти вверх. Это ещё час – полтора. Если всё пойдёт по плану.
День пришёл. Нас провожали все, кто мог, кроме Алисы. Видимо, наша троица вскрывает ей душевную рану до сих пор. Она всегда здоровалась с нами, если мы пересекались за эти три месяца, но дальше приветствия разговоры заходили редко. Как только было объявлено о завершении исследований, и лабораторию свернули, она пожелала нам удачи и уехала вместе с исследовательской группой. Что же, её можно понять. Никто на неё не обижался. Хотя Хельгу это её изменение в настроении сильно расстраивало.
- Ну что? Вы готовы? – спросил нас подошедший Александр Чириков.
Я утвердительно кивнул. Мы стояли на площадке возле камеры СОД. Учёные в костюмах защиты навешивали на нас защитные элементы комбинезона.
- Конечно, они готовы, Саня! – подошёл к нему со спины и по-дружески обнял солдата Цып, - Здорова, дружище.
Они скрестили руки в рукопожатии.
- Привет, здоровяк. Вырвался всё-таки.
- Естественно. Три месяца пол моего бункера работало ради этого дня, думали, я пропущу?
Здоровяк подошёл к нам и пожал нам всем руки.
- Кирилл, - Цып протянул парню ракетницу, - Как выберетесь, подай сигнал. Думаю, его мы увидим.
За три месяца мы привыкли к виду светящейся Ангары и столбу алого света, исходящего из неё к небу, из-за чего рассмотреть противоположный берег было почти невозможно. В Иркутске свечение над рекой было менее интенсивным и более прозрачным. Алиса предположила, что увеличение интенсивности произошло из-за уничтожения Иркутска. А ещё нам повезло, что Братская плотина выдержала прилив воды, произошедший из-за уничтожения Иркутской. В противном случае пали бы и последующие две плотины и Ангара, разбившись, могла бы дойти до камер СОД и пути на тот берег не было бы.
«- Братская плотина выдержала, потому что тебя там не было Герман! – смеялся Цып, - А то в каком городе бы ты не был, он неминуемо стирается с лица земли!». Я парировал это тем, что Тайшет как стоял, так и стоит, да и Красноярск тоже.
Закончив одевать на нас костюмы, учёные выдали нам шлема, и мы были готовы. Поболтав ещё полчаса, Кирилл заключил, что нам пора. Потому что болтать можно вечно.
- Раньше начнём, раньше закончим! – сказал солдат и, попрощавшись с друзьями, надел шлем и пошёл к тележкам.
Нам с Хельгой ничего не оставалось, как пойти за ним. На самом деле болтали мы не потому, что давно не виделись, за три месяца подготовки мы наболтались вдоволь. Просто было ОЧЕНЬ страшно. И Кириллу тоже. Но он был прав, раз уж мы подписались под это дело, надо действовать, тянуть смысла не было.
- Мы оставим тут пост! – заявили Цып с Чиром, - Будем ждать вас.
- Удачи! – пожелали нам все.
Спускаться должны мы были в жёсткой сцепке. Первым ехал Кирилл, потом я и замыкала Хельга. Как только тележки остановятся, жёсткую сцепку надо будет заменить на гибкую, чтобы полагаться только на свои силы, а не распределять нагрузку на самого сильного. Кирилл шёл первым, потому что люк на выходной камере, скорее всего закрыт, раз электричество работало в трубе, следовательно, его надо будет выбить. Проще всего это будет сделать усиленному серым костюмом Хельги военному. Меня поместили посередине: «Чтобы не потерялся!» - как сказал Цып, плохо скрывая смех.
Закрепиться на тележках нам помогли военные, так как у нас сильно тряслись руки, и мы не могли этого сделать сами. Но вот мы в полной амуниции, закреплённые, лежали перед чёрным жерлом камеры. Кто-то что-то говорил, но разобрать было сложно, так как в ушах стоял только учащённый стук сердца. Тележки начали движение, и Кирилл скрылся в чёрном портале. В следующий миг в него провалился и я.
Свет исчез очень быстро. Прямой участок от камеры мы видели хорошо, но, когда дошли до угла наклонной плоскости и рванули вниз, всё утонуло во тьме. Никто не кричал, хотя катились мы с довольно бодрой скоростью. Видимо, просто никто из нас ещё до конца не осознал, что с нами происходит. Через некоторое время тележки подпрыгнули, меняя угол наклона с диагонали на прямой, и мы начали процесс торможения. Думаю, метров сто или сто пятьдесят мы ещё проехали, но потом скорость стала такой низкой, что смысла ждать уже не было. Кирилл затормозил тележки, и мы прислушались к ощущениям.
Вроде всё было хорошо. Мы посмеялись. Нервное напряжение требовало выхода.
Кирилл приказал снять жёсткую сцепку и закрепить тросики, и мы двинулись дальше. Поначалу ползти было привычно, сказывались тренировки в муляжном тоннеле. Мы шутили и болтали, чтобы хоть как-то ускорить время, но скоро это начало утомлять. Мы ползли дальше, а темнота и тоннель не заканчивались. Не заканчивались… не заканчивались…
Я не сразу заметил, что мои руки проваливаются во что-то мягкое. Какая-то слизь. Она булькала под руками.
- Кирилл? – просил я.
Ответа не было.
- Хельга?
Тишина. Я потянул тросик, и он оказался отцепленный.
- Ау! – крикнул я и заметил, что эха нет. Я прощупал стены трубы, они все были мягкие и покрыты слизью. Я пополз вперёд в надежде догнать Кирилла, но его не было. За то колёса начали вязнуть в слизистых стенках тоннеля.
- Хельга! Кирилл! – орал я безуспешно. Никто не отвечал.
От паники я начал задыхаться, грудь словно сжало, я со всех сил старался ползти дальше. Руки тонули в слизи всё глубже и глубже. Скоро она доставала уже до края тележки. Я полз, но это становилось уже совсем трудным занятием, тогда я отстегнулся от тележки и вывалился из неё в гнилистую реку. Я уже полу полз, полу плыл. На ощупь стены трубы напоминали кожу, покрытую гнойниками, с которых без остановки текла гниль. Я был рад замкнутому кислородному контуру, потому что был уверен, что эта жижа воняет ужасно.
Через несколько гребков мои руки упёрлись во что-то твёрдое. Это оказалась тележка Кирилла, какой же он сильный, если смог дотолкать её сюда.
- Кирилл! – крикнул я, но ожидаемо не услышал ответа.
За его тележкой труба начала сужаться. Нарывы становились всё больше и больше. Проход соответственно уже. Я попытался пятиться назад и во что-то упёрся.
- Хельга! – обрадовался я, но радость была недолгой. Никто не ответил. Я попытался пощупать ногой и понял, что это стенка трубы. Она схлопнулась и стала затягивать мою ногу. Я заорал, пытаясь её высвободить, но она только крепче её обволакивала, заползая на меня всё сильнее.
Я кричал что есть силы, понимая, что скоро меня эта кишка задавит.
- Эй вы там… там… там… - пролетел по трубе чей-то голос, - Чего разорались… рались… рались… будто вас ркжут… жут.. жут... Вас за километр слышно… ышно… ышно…
Это было так неожиданно, что сознание пришло в норму. Я был в обычной трубе. Никакой кожи и гнили не было. А за ногу меня держала Хельга.
- Герман? Хельга? – послышался голос Кирилла немного впереди.
Мы откликнулись.
- Что это было? – спросила Хельга.
- Ты про голос или ложные ощущения? – уточнил я.
- Ты тоже полз по пещере? – спросила Хельга меня.
- Нет, я полз по какой-то кишке.
- Тише! – шикнул на нас Кирилл, - Очевидно, тут кто-то есть. Эй! Кто ты? Отзовись!.. ись… ись…
- Больно надо мне в трубу орать!.. рать… рать… - ответил голос, - Поднимайтесь и поговорим… орим… орим… Я буду ждать… дать… дать…
- Кто-то нас встречает, - заключил Кирилл, - Вообще, это не очень хорошо, наверно. Но кем бы он ни был, он вывел нас из морока. Всё-таки излучение Ангары пробивает сюда. Но мы проползли, я как раз сижу на изломе, отсюда труба пошла вверх.
Около часа мы ползли в темноте и вверх. Устали ужасно. Из-за неудобного комбинезона и прочей амуниции постоянно был риск скатиться вниз. Но в итоге подъём закончился, и труба перешла в горизонтальное положение.
- Странно, что не видно света, он что, закрыл камеру? – удивился Кирилл, - Мы доползли.
Кирилл постучал в дверцу люка камеры, но ответа не последовало.
- Действительно закрыто. Не нравится мне всё это. Отползите назад к изгибу, только не свалитесь. Я выбью люк и выпрыгну. Как будет можно, я позову. Если не позову, ползите обратно. Поняли?
Естественно, мы поняли и поспешили отползти. Когда Кирилл убедился, что мы в относительной безопасности он ударил по люку. Свет резанул глаза. Бедный Кирилл, ему придётся действовать вслепую, пока глаза не придут в норму. Но ни выстрелов, ни каких-либо звуков борьбы не последовало.
- Выползайте, - послышался голос Кирилла.
Возле люка стоял Кирилл с автоматом на перевес, а рядом дедок, как из книжек с детскими сказками.
В соломенной шляпе, с белой, как снег, бородой сантиметров десять на подбородке. Такая же белоснежная шевелюра торчала из-под шляпы. На старом сморщенном лице были очень хитрые и живые глаза, посаженные глубоко и покрытые сверху белой бахромой бровей. Он был чуть сгорблен и опирался на высокую палку, держа её как посох. Одет он был в белую хлопчатую рубашку, застиранную до дыр и в тонкие хлопчатые штаны. На ногах у него были лапти.
Увидев нас, вылезающих из люка камеры, он слегка склонил голову и произнёс:
- Здравия и вам, старец и юная дева.
Сказать, что мы были удивлены, ничего не сказать. Я думал стариков, кроме меня, в живых не осталось, но этот был на вид ещё старее меня.
- И тебе не хворать, - ответил я, не сводя с него удивлённый взгляд, - Герман меня зовут.
Я протянул ему руку.
- Тимофеич! – представился дедок и пожал мою руку.
- О как, - сказал я, - Ещё скажи, что ты сын Тимофея?
Дедок от души рассмеялся.
- Разумеется, я сын Тимофея! – сказал он сквозь слёзы хохота, - Иначе как бы я был Тимофеевичем. А уж какого именно Тимофея ты имеешь ввиду, это уже другой вопрос. С могучим Кириллом мы уже познакомились, разрешите узнать ваше имя, прекрасная дева.
Он элегантно протянул ей руку раскрытой ладонью, помогая ей вылезти из люка.
- Хельга, - ответила та, приняв его помощь, - Учись Кирилл девушке руку подавать.
Кирилл наигранно помахал головой, поднимая взгляд наверх.
- Женщины… - заключил юноша и начал снимать с себя комбинезон.
- Что вы тут делаете? – спросил нас Тимофеевич.
- Мы хотели спросить тебя о том же? – ответил я.
- Ну, я живу тут недалеко. В посёлке Ангарский. Километров семь отсюда. Я за малиной пошёл, тут поляна есть неподалёку, она такая вкусная там. Слышу звук какой-то из камеры этой железной. Подумал, что ума лишился, но думаю, дай проверю, чудится или нет.
- Ты, кстати, зачем камеру обратно закрыл? – спросил Кирилл.
- Ну, ради безопасности. Я же не знал, кто вы. С какими намереньями. Думаю, закрою, вы приползёте да постучитесь. Я решу, стоит вас впускать или нет. Да видать задремал под солнышком. Не услышал, как стучали. А тут Ба-Бах и люк вылетает. А из него человек в скафандре с автоматом на перевес Ну, думаю, усё. Хана. А он смотрит на меня удивлённо, а я на него. Кирилл – говорит. Тимофеич – отвечаю. А про себя думаю, раз не стреляет, значит, вроде, не плохой. Отвыкли мы от людей.
- А много вас тут живёт? – спросила Хельга.
- Я и Катенька моя, - ответил Старец, - С детьми у нас не получилось. Остальные тоже, кто погиб при катаклизме, кто в круги другие ушёл после. Только мы и остались. Живём потихоньку. Хозяйство ведём, животинку. Так ответите мне на вопрос? Кто вы и куда идёте? Может, помогу чем?
Кирилл выстрелил из ракетницы.
- Мы из Канска, - сказал он, - Идём в Тимофеевск к Надежде.
Я снял шлем, и старец, глядя в моё лицо, оживился.
- Старый совсем стал. Точно, видимо, головой поехал. Герман! – он посмотрел на меня более пристально, - Ты тот самый Герман! Ты жив, старый ты волчара! Мы с Катенькой любили вашу троицу. Очень жаль, конечно, что всё так произошло, но чему быть, того не миновать, - в этот момент Хельга сняла шлем, старец аж пошатнулся - Мать моя женщина! – старик сплюнул три раза через левое плечо, - Могу поклясться, что ты дочка Тимофея! Вылитая его копия, даром что девка.
- Можно и так сказать. Я их биологический наследник - ответила Хельга, - Только прекрасная дева мне нравилось больше, чем девка, - Она наиграно надула губы.
- Прости меня, старого! – поспешил извиниться старик, - Говорю же, с людьми сто лет не общался. Это суженый твой? - он кивнул на Кирилла.
- Мог бы быть, но что-то он тормозит. Не делает предложений, а времечко идёт…
У Кирилла выпал автомат из рук.
- Ничего! – подбодрил её старик, - Всему своё время. Это ты к тёще идёшь просить руки её дочери?
- Чего? – у Кирилла отвисла челюсть.
Честно сказать, и у меня от такого предположения она тоже отвисла. Подумать, что мы идём к Надежде просить сосватать Хельгу за Кирилла – это сильно. Дедок вёл себя так, как будто бы пятьдесят лет назад ничего не случилось. Каждый сходит с ума по-своему.
Дедок не стал дожидаться наших ответов и, полностью игнорируя наши удивлённые выражения лиц, ещё раз нас осмотрел:
- Батюшки, - завосклицал он, - Гости-то какие! Вот уж и не думал! – он ущипнул себя, - Ай! Вроде не сплю! Пойдёмте ко мне, я вас с Катенькой своей познакомлю, она счастлива будет! Отдохнёте, расскажете нам всё! Что там за Ангарой творится!
Он чуть ли не побежал.
- Идёмте! Идёмте!
Посёлок Ангарский был полностью уничтожен. Из остовов обгоревших домов росли деревья, некоторые участки уже совсем были захвачены природой. Но вот у Тимофеевича угодья были знатные. Широкий одноэтажный деревянный дом с кирпичной трубой, поленница, огород с кучей грядок, между которыми семенили куры с петухами. Огромные пастбища, на которых паслись овцы, коровы, козы и лошади. Целые цветочные поляны. Перед входом в сени на лавочке сидела стройная старушка с такими же белоснежными, как у Тимофеевича, волосами, заплетёнными в длинную, до колен, косу. Она сидела в бежевом платье, а на коленях у неё лежал огромный чёрный кот. Я почему-то был уверен, что это именно кот.
Увидев нас, она нежно сняла кота с колен и переложила его на лавку. Встала и помахала нам худенькой ручонкой.
- Катенька, знакомься. Наши гости: Кирилл, Хельга и, представляешь… Герман.
Старушка поклонилась нам.
- Очень приятно. Но что за Герман? Я вас знаю? – она всмотрелась мне в лицо.
- Катенька! Ну, это же тот самый Герман из Тимофеевска.
- Не может быть, - сказала старушка, - Точно. А эта девушка очень похожа на Тимофея, - она повернулась к Хельге и протянула руки к её лицу, - Можно я вас потрогаю?
Хельга немного удивилась, но утвердительно кивнула.
Старушка положила сморщенную ладонь на её щёку.
- Прекрасное лицо и без ожога. Как я давно не видела ровных щечек. И детей, - она убрала руки от её лица и посмотрела на дедка, - Иди, топи печь, Тимофеич, буду ужин готовить дорогим гостям.
Старичок засеменил к поленнице, а старушка жестом пригласила нас в беседку.
- Располагайтесь пока тут. Дома не убрано. Да и на свежем воздухе естся вкуснее.
Через час стол в беседке был накрыт, как в царских палатах. Чего тут только не было: и салат из свежей зелени с редиской, и уха, и борщ, и чай с ароматными травами. Но странно, есть нам совершенно не хотелось. Мы просто сидели, удивляясь этому живому уголку настоящего человеческого счастья, посередине мёртвой цивилизации. Мы разговаривали до темноты. Как только начало смеркаться, старушка вынесла из дома свечи, со странно приятным запахом, и комаров над беседкой совсем не стало.
Было так хорошо. Мы разговаривали обо всём и ни о чём одновременно. Как они пережили вспышку, так и осталось загадкой. Но это было и не важно, я же тоже пережил её. Нас понемногу клонило в сон. От теплоты костра, запахов свечей и чая. Тимофеевич и его жена Катенька с удовольствием слушали наши рассказы. Они были потрясающими слушателями. Не перебивали и всё воспринимали за правду, хотя половину наших рассказов можно было счесть за бред сумасшедших.
- Значит, вы идёте к Хельге просить снять Пелену? – заключил Тимофеевич, - Что же, дело интересное. Я помогу Вам. Кирилл, у тебя же есть карта?
- Да, - ответил солдат и достал карту из сумки, развернул её на столе.
Странно, но я не помнил, чтобы со стола кто-то убирал еду, которая стояла тут минуту назад. Видимо, я всё-таки прикорнул ненадолго. Я встрепенулся и посмотрел на карту.
- Мы находимся тут, а Пелену лучше всего пересекать вот в этом месте, - дедок поднял из мангала уголёк и обвёл места на карте, - Тут проще всего подойти к ней. Далее вот тут, за Пеленой, километров шесть, – дедок обвёл ещё одно место, - Будет небольшой заводик, раз вы говорите, что в Иркутской области осталось всё, как есть, значит, он должен быть там. Большая вероятность, что там есть летмаши, ох, как бы я хотел на них полетать. На летмаше вы быстро доберётесь до Тимофеевска, ну а дальше всё будет в руках судьбы.
Тимофеевич посмотрел на нас, потом на Катеньку, которая гладила кота и сказал:
- Похоже гостям пора спать, любимая.
- Согласна, - ответила старушка, нежно убирая кота с колен, - Прощайте гости дорогие. Я буду плакать за вас…
Я провалился в сон.
Проснулся я от того, что солнце светило прямо в глаза. Было так хорошо и тепло. Тёплый ветер трепал волосы. Я открыл глаза и от увиденного рухнул на пол. От грохота, который я устроил, проснулись все. Сказать, что они удивились, было ничего не сказать. Как и я мы сидели с открытыми ртами. Весь огород и пастбища исчезли. Вместо них были заросшие за полвека соседние участки. Изба была полуразрушена, из крыши и окон торчали ветви клёна, покрытые свежей июньской зеленью.
Скамейка, на которой сидела Катенька, была вся сгнившей и дышала на ладан. Мы и вправду сидели в беседке, которая, на удивление сохранилась очень хорошо. Но видно было, что никто до нас не был тут уже полвека. На крепком ссохшемся столе лежала карта Кирилла. На ней лежал уголёк, а на самой карте были обведены места.
Всё ещё не понимая, что произошло, мы обошли участок. Но он правда был давно мёртв, как и весь посёлок. Мы зашли в дом, там всё было разрушено. Полы давно сгнили, а крыша обвалилась. Посередине дома из обломков крыши прорастал клён.
- Но отметки-то на карте остались? – удивлённо спросила Хельга.
- Чертовщина какая-то! - выругался Кирилл, - Пойдёмте скорее отсюда.
Никто возражать не стал.
Выходя из погибшего посёлка, мы заметили жирного кота, сидевшего вчера на коленях у Катеньки. Хельга захотела его подобрать, но от скрылся в кустах. Она нырнула следом и через некоторое время окликнула нас.
- Идите сюда!
Оказывается, мы уже какое-то время шли по старинному погосту. За кустами, куда убежал кот, была спрятана полянка. На ней довольно неплохо сохранились два надгробных камня. На одном чётко виднелось только одно слово «Тимофеевич», а на втором - часть эпитафии «Моей Катеньке…». На могиле перед вторым камнем лежал, свернувшись в клубочек, огромный чёрный кот.