Остров амазонок. Страсти по Фалестрии.⁠⁠

15.

«Беспощадными должны быть те ураганы, что заставляют просить душевного покоя у пистолетного дула». (О. Бальзак. "Шагреневая кожа").

…Был у Рогова в интернете друг Николай. (В сети – Ник). Близкий по интересам, взглядам, мировосприятию. Несколько лет они общались в сети, но никогда не встречались в реале.

Жил Ник в какой-то южно - русской глухомани. В доставшейся от родителей хате, на краю станицы. Из общения с ним Рогов составил себе его сущностный портрет: одинокий мужик, средних лет. Явно – не заурядная, тонкая художественная натура. На жизнь зарабатывал ковкой, резьбой по камню, кости, изготовлял этнические музыкальные инструменты (варганы).

И ещё, по ходу общения, у Рогова возникло подозрение (убеждение), что Ник имеет какой-то физический недостаток. Это обстоятельство, вероятно, и объясняло несоответствие его высокого личностного уровня и одинокой его жизни в пасторальной глуши.

…Потом Ник куда-то пропал. Пару лет он совсем не появлялся в сети. Но, неожиданно Рогов получил от него письмо, из которого узнал о Нике вот какую историю.

Два года назад Ник …решил уйти из жизни. (Причины, мотивы его можно, наверное, понять, если представить себя на его месте). Однажды, тёплым осенним южным вечером он сел в своей хате в кресло, прокрутил в памяти всю свою, не шибко радостную, не богатую колоритными сюжетами жизнь… А потом выстрелил себе в сердце из дедовского нагана.

Здесь, однако, - вовсе не конец истории про Ника. Заканчивается только банальная её часть. И начинается удивительная.

Пуля добросовестно пробила Нику сердце. Прошла навылет. Но… оно (сердце) вовсе не хотело умирать. Продолжало биться. Ник, не сразу, но всё же понял, что не умер. А продолжает ещё пребывать в нашем мире. В груди теперь что-то хлюпало при каждом вдохе, сердце хаотично билось. Но он был жив и – в ясном сознании.

Ник посидел, покурил… Поразмышлял о том, что даже лёгкого ухода эта жизнь ему не подарила. Потом встал и пошёл в степь. Умирать…

…Нашёл его сосед. По кровавому следу. Уже – без сознания. Сосед выходил по малой нужде и слышал необычный хлопок в соседней хате. Сначала не обеспокоился. Потом, всё же решил сходить, проверить, всё ли ладно в доме Ника.

...Скорая успела застать его живым. Несколько месяцев Ник провёл в больнице, между жизнью и смертью. Но, к не малому изумлению медиков, выжил – таки.

Из больницы он вернулся в свою постылую хату. От мрачных мыслей его теперь очень отвлекала закрутившаяся сразу же, по его возвращению, катавасия с правоохранительными органами. Открытое на него уголовное дело за незаконное хранение оружия. (Закончилось условным сроком).

А, месяц спустя, …его разыскала и приехала к нему медичка – сестричка, выхаживавшая его в больнице.

Хэпи энд:

Ник теперь – женатый человек. И – молодой папа. Недавно у него появилась дочь.

«Я, собственно, вот по какому поводу тебе пишу – читал на экране ноутбука письмо Ника Рогов.- Друзей, по жизни, я - особо не нажил. А с тобой мы давно уж общаемся. И, вроде как, друг друга неплохо понимаем. Приезжай в гости. Может, в крёстные к дочурке тебя призовём…»

«…Удивительные ходы, порою, совершает жизнь – успокоившись после радости нечаянной размышлял Рогов. - Ведь, если вдуматься, эта девочка, дочка Ника обязана своим рождением …той пуле, которая пробила сердце её отца. Нарочно такой сюжет не придумаешь…»

16.

У Ника Рогову понравилось всё. И его тихая белая станица вдоль берега реки. И степные просторы вокруг. И его жена Маша. И его улыбчивая кроха - дочка, крёстным отцом которой Рогов стал.

День на пятый, может, пребывания Рогова у Ника в гостях, тот решил показать ему свою маленькую придомовую мастерскую.

Ник показывал свой кузнечный горн, инструменты, эскизы будущих изделий… Внезапно на одной из полок мастерской Ника Рогов увидел небольшой каменный предмет. Он узнал его сразу. Это был… ЭТО БЫЛА ТА САМАЯ ПОЛОВИНКА ФАТЬЯНА, ЧТО ПЯТЬ ЛЕТ НАЗАД ОСТАЛАСЬ У ИРИНЫ.

- …Откуда это у тебя?!

- …Ты меня напугал прямо. Чёго кричишь-то? Нашёл. Камень не обычный. Явно обработанный. Я и подобрал. Не пойму только, что это такое?

- КОГДА НАШЁЛ?! ГДЕ!?

- …Кажется, на острове, у нас на реке. Когда – не вспомню точно. Может, пару лет назад, Может, три…

- А что там, на этом острове?

- Там лошади. Полудикий табун. И лошадница – при них. Фермерша. С дочкой. Имя ещё у девчонки какое-то чуднОе: Фетиция? Фелиция?

- Фалестрия?!

- Да что ж ты так орёшь-то, брат? …Может и Фалестрия. Ты что ли их знаешь? Да объясни ты толком, чего ты так всполошился-то? На тебе же лица нет!

- Далеко до этого острова? Отвезёшь меня туда?!

- Да – без проблем. Километров пять вниз по реке. Утром и сплаваем.

- Сейчас поехали. До утра меня инфаркт может пристукнуть. Или ещё какой, другой «кондратий»…

- Вечереет ведь уже.

- Ник! Поехали!!! А то я пешком пойду.

- Ох!... Ну щас. Маше только скажусь.

Полчаса спустя старенькая облезлая «казанка» Ника, тарахтя и чихая столь же старым «вихрем», разрезала носом зеркальную речную гладь. Несла их с Роговым вниз по течению. Ник, перекрикивая шум двигателя, рассказывал на всю реку: «Туда, на остров, ещё при СССР, свозили старых, больных, покалеченных лошадок из окрестных совхозов. Доживать. На мыловарню-то отправлять трудяг – совесть людям не позволяла. А многие лошади там, на вольном житье, оздоровились. Потомство стали давать. Сейчас поколение лошадиное полностью обновилось. Нынешний табун, от тех калек произошедший, - красавцы кони. Один к одному! Только дикие. Они ж там - на воле родились и выросли. Лошадницу тамошнюю только и признают. Она у нас лет пять назад появилась. Приехала откуда-то. Поселилась там, на лошадином острове. Фермерство оформила. За табуном ухаживает. Лечит их, корма им закупает, на зиму обеспечивает. Некоторых, кого объездить удаётся, потом продаёт. Тем и живёт».

- А как её зовут?

- Что?!

- Имя у ней какое?

- …Я не помню! Как-то обыкновенно зовут. Все местные называют её «лошадница с острова». Сразу понятно, о ком речь. У дочки вот имя вычурное. Я и запомнил.

- И где ж они там живут? В землянке?

- На острове, ещё до лошадей, военные связисты одно время базировались. Помещение от них осталось. Она его отремонтировала. В нём и живут.

Ты только, как причалим, сразу на берег не сходи. У неё там псы – не шуточные. Да и сама она – девушка серьёзная. Может и из дробовика шмальнуть, если что – не так. Были уж случаи… Подождём. Она сама на берег выходит, когда собаки лай поднимают.

В долгих, неотступных желаниях есть что-то сверхестественное, мистическое. Они начинают жить как бы самостоятельной жизнью. Корректируют под себя реальность. И …однажды сбываются.

…Они стояли на берегу. Молча, улыбаясь смотрели друг на друга. Привыкали к новой, для них реальности. К осознанию того, что встреча столько лет ими ожидаемая, наконец состоялась.

Где-то далеко, вверх по реке, тарахтел, постепенно угасая, старенький «вихрь» старенькой «казанки» Ника, возвращавшегося к себе домой.

Рыжеволосая синеглазая девочка, лет пяти, переводила изумлённо свой васильковый взгляд с мамы на Рогова и обратно.

- Мама! А это кто?

- Это …Рогов.

- Рогов? – (ребёнок очаровательно картавил) – это, котоРый, что ли, - …мой папа?

- Он самый – ответил вместо Ирины Рогов, присев перед девочкой на корточки. – Тот, который – твой папа.

- …Ты же стаРый.

- Ну что делать?! Я же долго вас искал. По тридевятым царствам, тридесятым государствам. Вот и постарел. Но теперь, когда я вас нашёл, стареть перестану.

- …И ты не умРёшь?

- Да – ни за что! Теперь, вместе, мы будем жить вечно.

17.

«Квартиру у меня тогда хотели отобрать. Как компенсацию за неквалифицированный уход за лошадьми. – Рассказывала Ирина. - Вследствие чего бюджет города понёс материальные потери в виде …моей Гераты. Вряд ли, конечно, отобрали бы. Но нервы бы помотали. А я, и без того, на пределе была. Смерть Гераты была, для меня, …как моя собственная. Хотелось забиться в какую- нибудь глушь. И не слышать никого, не видеть… В общем, отдала ключи отцу и уехала».

- А что ж – со мной-то так?

- …Надо понять моё тогдашнее состояние. «Шлея под хвост попала», как лошадники говорят. Ото всех убежать хотелось. А про тебя думала: «А кто я ему?! Ну, приезжает. Время не скучно тут проводит. И уезжает. А, когда он реально, отчаянно нужен, его и нет. Надо ему, моими проблемами грузиться?!

- …Всё же, меня об этом следовало спросить.

- …Может и надо было. Да - дело прошлое. Прости.

…А про этот остров в южной России, куда отправляли лошадей – пенсионеров, я сюжет в новостях однажды увидела как-то мельком. Раньше. Запомнила. Как сказку. А, когда всё это случилось, - его и вспомнила. Поехала остров сей сказочный искать. Здесь, с лошадьми и осталась. А скоро и дочка родилась. Я ведь, когда уезжала, не знала ещё, что уже …малость беременна. Здесь только поняла…

- А что с Гератой-то случилось?

- Случилось… Я сразу тогда подумала, что это – дело рук Семёна. Он же, змей, - хитрый. Наверное, по-тихому подтравливал её чем-то. Чтоб следов не осталось. И ничего бы потом никто не доказал. Да и не до доказательств мне тогда было. …Ладно. Если виноват, пусть его судьба накажет.

- Да – наказала уже.

- …И что с ним?

- Упал с коня. Позвоночник повредил. На инвалидности теперь. Твой Янычар его, кстати, сбросил. Сначала никого к себе не подпускал. Прямо, как Карагёз у лермонтовского Казбича. Потом, когда, через какое-то время Семёну его всё же оседлать удалось, тот его и сбросил.

- Откуда тебе это известно?

- Я пару лет назад ездил туда. Надеялся: может что-нибудь о тебе новое там узнали… А базой твоей теперь Элла заведует. Ученица твоя.

- ?! Неужели Элка?! Ой! Какую же радостную весть ты мне привёз! Ну, теперь я могу жить спокойно. Детище моё – в надёжных руках. На Элку можно положиться. Не зря, значит, я рисковала, приняв её.

- И в чём же был риск?

- Так, она же из Казахстана откуда-то приехала ко мне. Была не совершеннолетней тогда ещё. И сбежала из дому. У неё дома был свой конь. Но родители его продали. Она и сбежала от них.

- …А знаешь? Я ведь по фатьяну тебя отыскал. Ник подобрал здесь, на острове твою половинку, а я сегодня у него её увидел. Чуть с ума не сошёл. (Ник, - видно было – подумал, что я, и впрямь, свихнулся).

- Удивительно. Я ведь его давно потеряла. И даже не знала, где именно.

- Мистика сплошная. Наверное, этот топор, и вправду, был оружием амазонки Фалестрии. Она и подыграла, по жизни, Фалестрии нашей, вновь сведя вместе две половинки своего фатьяна.

- Что ты имеешь в виду?

- Всю цепь случайностей, приведшую меня к вам. Если бы Ник не пытался застрелиться, он бы не попал в больницу. Не познакомился бы с Машей. Их дочка не родилась бы. Я бы не приехал сюда на её крестины. Ник не показал бы мне свою мастерскую. Я не увидел бы у него твою половинку фатьяна. И она не привела бы меня сюда. …Очень кажется, что эту последовательность событий, вроде бы случайных, кто-то срежиссировал и выстроил. И царица амазонок из древнего мифа – первая у меня на подозрении. Мистическая конспирология. Или …конспирологическая мистика.

- Да, мистика… Да – кто бы это ни был, спасибо ему. За участие...

Ирина надолго замолчала. Молчал и Рогов. Он смотрел на малышку - Фалестрию и думал: «Быть может, оба моих рыжих деда глядят сейчас на неё с Небес и улыбаются». А маленькая царица острова амазонок сидела у Рогова на коленях и рассказывала ему стих Маяковского про лошадь, уморительно картавя и бесцеремонно перевирая авторский текст: «…Рыжий рРебёнок! ПРишла весёлая! Встала в стойло. И думала, что она – жеРебёнок. И стОило жить, и рРаботать стОило».

Сергей Сунгирский