Октябринки⁠⁠

Октябрьские сумерки – самое холодное состояние погоды. Их куда тяжелее переносить, чем, скажем, зимние. Идешь себе в теплом пуховике, нос в шарф укутан. Шерстяной свитер щиплет за шею и руки, и тебе так уютно в своем коконе. А октябрь… Ветра беспощадные, бросают в лицо горсти дождя, от которого не спасет ни один зонт. Отопление в трамвае еще не включили – не морозы ведь еще. И Алина все никак не купит себе новую куртку, потолще. Денег вечно не хватает – то мама заболеет и нужно тратиться на лекарства, то подошва на туфлях треснет. А мокрые ноги опаснее тоненькой дермантиновой куртки не по сезону.

Алина выскочила на остановке и привычно поежилась. Так и не упавшие капли дождя повисли в воздухе, и белая пелена укутала машины, дома, магазины. Только глаз светофора подмигнул из тумана, разрешая перейти дорогу.

На той стороне к остановочному навесу жались лотки уличных торговок. Бабушки с поздними яблоками, зелеными помидорами, сухофруктами и квашеной капустой собственного приготовления. Алина вздохнула: ей всегда было жаль пенсионерок, сидящих тут в любую погоду в попытках заработать лишнюю копеечку к своему скромному доходу. И ведь не уйдут, пока не распродадут все!

Она окинула торговок взглядом и задержалась на старушке, сидящей чуть поодаль. Перед ней стояло пластиковое ведро, в нем – один-единственный букетик мелких сиреневых астр. Такие цвели в саду ее бабушки. Сентябринки, октябринки – называй как хочешь, смотря какой месяц на календаре. Или даже ноябринки: это если раскопаешь первые сугробы и найдешь под снегом маленькие звездочки.

Алина шагнула к старушке и уверенно потянулась за кошельком.

– Бабушка, почем цветочки у вас?

Старушка подняла лицо и посмотрела на девушку ясными голубыми глазами. Даже в обрамлении морщинок они выглядели молодо.

– Бери просто так, доченька. Тебе нравятся октябринки?

– Очень! У меня бабушка такие выращивала.

Алина присела на корточки и вдохнула исходящий от цветов аромат поздней осени и прелой травы.

– Тогда тем более бери! – улыбнулась старушка. – Нет-нет, не надо денег! Я тут просто так сижу, не дома же целыми днями скучать.

– Как-то неудобно, – засомневалась Алина. – У вас тоже наверняка каждая копеечка на счету.

– Ой, – старушка махнула рукой. – Справляюсь. А вот от тоски деваться некуда, разве что сюда прийти, с людьми побыть. Да тебе самой денежка нужнее, детка. Работаешь?

– Да, – кивнула Алина, прижимая к груди облако из октябринок. – В копировальном центре. И еще учусь.

– Умница, дочка. Старайся. И заглядывай иногда, я тут каждый день бываю. Яблочек могу принести тебе и пастилы. У меня дом свой, урожай большой, а есть некому.

– А семья? – Алина с сочувствием посмотрела на старушку, уже зная ответ.

– Нет у меня никого, – старушка отвела взгляд. – Ни детей, ни внуков. А старик мой еще по весне… Одна я.

– Вот как…

Алина всегда терялась, как в таких ситуациях следует отвечать. Все фразы сразу кажутся пустыми и бессмысленными. Никаким словом не утешить горе. Только по-человечески побыть рядом.

– Я здесь почти каждый вечер прохожу, буду заглядывать. Вы не против?

– Не против, конечно! Заглядывай, дочка, – старушка снова улыбнулась, и на сердце у Алины стало тепло, словно на хмуром октябрьском небе вдруг появилось солнышко. – Меня Фаина Евгеньевна зовут!

– А я Алина. Рада знакомству!

Время неслось вперед, и в потоке дней Алина не всегда успевала до ночи возвратиться домой и застать новую знакомую на привычном месте. Но каждый раз, когда они виделись, Фаина Евгеньевна обязательно передавала Алине гостинец – орехи, сушеные яблоки для компота, домашнюю пастилу. Девушка от всей души благодарила старушку и радовалась, что принесет домой матери что-нибудь вкусное. А сама никак не успевала перехватить за чаем хотя бы яблочко. Октябринки, видимо, увяли и исчезли с кухонного стола, пока она металась в бесконечном круге учеба — работа.

Зато пятнадцать минут, изредка проведенные с Фаиной Евгеньевной, заряжали Алину. Она рассказывала старушке о своем детстве и нынешней жизни с мамой, делилась проблемами и маленькими радостями.

– Деточка, а приходи ко мне в гости! – предложила одним морозным ноябрьским утром Фаина Евгеньевна, когда Алина прибежала увидеться с ней до начала пар. Сегодня на самодельном прилавке перед старушкой стояли поллитровые баночки с маринованными грибами.

– С удовольствием! – обрадовалась Алина, мысленно высчитывая дату ближайшего выходного. – Шестнадцатого числа, в субботу, пойдет?

В назначенный день Алина толкнула калитку у старенького деревянного дома. Он, казалось, замер в дымке ранних морозов, задремал в ожидании весны. Ступеньки, припорошенные снегом, скрипели под ногами, из плотно зашторенных маленьких окошек не пробивался свет.

– Фаина Евгеньевна! Добрый день! – Алина приоткрыла незапертую дверь.

– Да, доченька, заходи! – хозяйка выглянула из кухоньки и поманила за собой. – Пойдем, руки помоешь и поможешь мне на стол накрыть. Да ты не смотри, что не прибрано, тяжело мне, старухе, полы мести каждый день.

– Ничего, не переживайте! – Алина скинула теплый пуховик и прошла вглубь дома.

Через полчаса они сидели за столом в компании пузатого самовара и банки клубничного варенья. Из чашек струйками поднимался ароматный пар – Фаина Евгеньевна любила добавлять в заварку мяту и чабрец со своего огорода. Еще какой-то неуловимо знакомый запах витал в воздухе, добавляя волшебства в их уютный мирок. А варенье просто таяло во рту. Так спокойно и тепло Алине уже давно не было: не нужно торопиться на работу, заботиться о больной маме, считать деньги до зарплаты – с Фаиной Евгеньевной все заботы растворялись сами собой.

– Деточка, смотрю, ты все-таки купила себе теплую куртку. Молодец! А то так недолго и застудиться было. А ты у себя одна!

– Да, спасибо! – Алина сделала еще глоток и почувствовала, как мягкое тепло забирается под кожу, согревая и будто обнимая ее. – Смогла наконец деньги на покупку выделить. Все благодаря вам!

– Да что ты! – всплеснула руками старушка. – Я-то тут причем! Ты все сама.

– Знаете, – расхрабрилась Алина, глядя в ясные глаза своей старшей подруги, – мне кажется, что правда благодаря вам. С момента, как вы появились в моей жизни, все стало улучшаться. Сил как будто больше, успеваю все, да и вы всегда поддержите, настроение поднимите. С вами я такой живой себя чувствую!

– А как твоя мама? – аккуратно задала вопрос Фаина Евгеньевна.

– Мама… Вот с мамой даже не видимся толком. Я ухожу – она еще спит, прихожу – уже спит. Ей непросто после воспаления легких. Но зато я приношу ей ваши гостинцы! Спасибо за них большое!

– Пей чай, милая. Он с розмарином. Выпей еще, – старушка как-то странно посмотрела на Алину, словно скрывала что-то во взгляде. – Тебе нужно.

– Вы меня пугаете… – Алина вдруг напряглась, чувствуя, как в голове зароились мысли. Незнакомые, как будто чужие. Картинки из жизни – не ее жизни. Такого не было! Просто не могло быть!

По щекам потекли слезы.

– Неправда! – прошептала Алина.

– Милая… – начала было Фаина Евгеньевна, но так и не смогла продолжить.

– Неправда! – уже во весь голос закричала Алина. – Вы что-то подмешали в чай! Вам что-то нужно от меня, да?!

Не дожидаясь ответа, она выбежала в коридор, накинула куртку, сунула ноги в сапоги и выскочила на улицу.

Было слышно только скрип ступенек и то, как стукнула калитка на прощание.

Алина бежала домой с щемящим сердцем. Сейчас она зайдет в квартиру, услышит такой знакомый мамин голос, дотронется до ее ласковых рук, и все встанет на свои места. Выветрятся из головы картинки страшных, нереальных событий.

– Мама, мама! – голос в пустой квартире звучал гулко и тревожно. – Мама!

Алина, не разуваясь, прошла в мамину комнату. Там все было привычно: кровать аккуратно заправлена, покрывало подоткнуто под матрас, книжки ровной стопкой лежат на столе. А рядом портрет в черной рамке.

– Мама! – зарыдала Алина, опускаясь на пол. В голове снова промелькнули кадры и, наконец, выстроились по порядку. Как будто Алина снова глотнула волшебного чая Фаины Евгеньевны.

В сентябре мама заболела. Безобидная, казалось, простуда превратилась в воспаление легких, давшее осложнение на и без того слабое сердце. Мама не справилась. Алина хоронила ее в одиночестве – не хотела, чтобы кто-то из коллег или одногруппников знал о случившемся.

А спустя несколько дней после этого Алина познакомилась с Фаиной Евгеньевной. Старушка подарила ей букет любимых октябринок и стала для нее по сути единственным другом в этой долгой, безрадостной осени.

Но если мамы нет… Кто же тогда выкинул увядшие цветы, кто ел орехи и пастилу?

Алина, все еще продолжая всхлипывать, принялась шарить по кухонным шкафам. Остатки пшенной крупы, банка малосольных огурчиков из магазина и пыль. Даже крошек не осталось от гостинцев старушки.

– Наверное, я сошла с ума…

Алина долго еще сидела на кухне, бессмысленно уставившись в окно, пока на улице заметало и сгущались ранние ноябрьские сумерки.

А утром проснулась с четким пониманием реальности. Мама умерла. Да, боль этой утраты все еще остра. Кто знает, может быть, она навсегда останется незаживающей раной на душе, но нужно жить дальше. Работать, получать профессию, строить планы. И первым делом помириться с Фаиной Евгеньевной. Сейчас пора мчаться на работу, но вот вечером…

Вечером старушки не было на привычном месте. И на завтра тоже, как и всю следующую неделю. Алина тосковала по разговорам с ней и чувствовала себя очень виноватой. Она обязательно попросит прощения, стоит только им встретиться. Но идти к ней домой боялась – неприлично это, без приглашения. И кто знает, как ее встретят.

В один из дней Алина не выдержала и подошла к бабушкам, торгующим у остановки рябиной и поздней капустой.

– Извините… А вы не знаете, раньше тут женщина частенько сидела. Фаина Евгеньевна. Глаза такие ясные, голубые, роста небольшого.

– А, Евгеньна? – понимающе кивнула одна из бабушек. – Знаем такую. Знали, точнее. Она же еще по весне преставилась, через две недели после мужа своего. Горевала, что жизнь закончилась, а добра мало успела сотворить. Сердечная старуха была. Все помогала кому-то, то деньги собирала, то продуктами одаривала нищих. Все для других. Царствие ей Небесное! И дом ее пустой стоит, некому присмотреть…

Алина тяжело сглотнула и пробормотала в ответ слова благодарности. Бабушки принялись обсуждать свою знакомую, но Алине это было уже неинтересно. Она лучше всех знала, какое доброе сердце у Фаины Евгеньевны. Даже после смерти она не оставила своими заботами одинокую, потерянную девушку, только что пережившую страшное горе. Дарила ей призрачные гостинцы и самые настоящие мудрые наставления.

Ноябрьские сумерки – самое холодное состояние погоды. Отопление в трамвае так и не включили – экономят. Зато у Алины теперь есть новая теплая куртка. Денег все так же мало, но ей хватает.

Алина выскочила на остановке и привычно поежилась. Так и не упавшие капли дождя замерли в воздухе и осели изморозью на машинах, домах, магазинах. Только глаз светофора подмигнул из белой завесы, разрешая перейти дорогу.

На той стороне к остановочному навесу жались лотки уличных торговок. Бабушки с мочеными яблоками, консервированными помидорами, сухофруктами и квашеной капустой собственного приготовления. Алина вздохнула: жаль пенсионерок! Надо хоть как-то помочь им, купить что-нибудь.

Она окинула взглядом торговок, задержалась на старушке, сидящей чуть поодаль ото всех, и улыбнулась. Фаина Евгеньевна призрачной рукой поправляла веточки на одном-единственном букетике мелких сиреневых астр – ноябринок.