О Скорой Помощи
Выдержки из серии книг врача ССМП г. Санкт-Питербург Михаила Сидорова
ВНИМАНИЕ!!! НЕНОРМАТИВНАЯ ЛЕКСИКА!!!
Детям до 16 лет прочтение КАТЕГОРИЧЕСКИ запрещено!
ВНИМАНИЕ!!! НЕНОРМАТИВНАЯ ЛЕКСИКА!!!
Детям до 16 лет прочтение КАТЕГОРИЧЕСКИ запрещено!
Предупреждение!
Это не памфлет.
Это не пасквиль.
Не фельетон, не сатира, не прокламация.
Здесь нет жалоб, самолюбований и желания возвышаться.
Это – констатация фактов.
Голых, имевших место.
Так было.
Фактически – зеркало, чуть замутнённое спокойным презрением к мудакам.
Поэтому нефиг!
«Вы знали, куда вы шли!» и «Не нравиться – увольняйтесь!» не катят.
Вняли?
Спасибо.
Рассаживайтесь поудобней…
Михаил СИДОРОВ
Записки на кардиограммах.
Эмоции, наблюдения, случайные мысли... Кардиограммы, в силу привычки, кладёшь в нагрудный карман, отчего они всегда под рукой, и после вызова – не всегда, ясное дело, а так, время от времени, – царапнешь на обороте карандашом. Утром перепишешь, сотрёшь каракули с ЭКГ и сдашь, пришпилив её к карте вызова.
Так год. Два. Десять. Двенадцать.
А потом, оказывается, у тебя этого добра — завались!
При просьбе лечь на спину, девять из десяти пациентов поворачиваются спиной вверх.
Во время осмотра могут:
- зевать
- рыгать
- пердеть
- ковырять: а) в носу б) в зубах в) в гениталиях
- говорить по телефону (жестом: подождите!)
- смотреть телевизор
- курить
Они дома, хули.
А когда в поликлинике – ну совершенно другие люди!
Часто, посреди ночи, прикоснувшись, участливо спросят: «Много вызовов сегодня?»
Хочется взять сочувствующего за лицо и отпихнуть как Высоцкий Садальского.
Многие, в натуре, не знают:
- названий своих лекарств
- собственного диагноза
- профиля отделения, на котором лежали
- номера больницы
При этом говорят «не помню», «не разбираюсь» и «нам сказали».
Старательнее всех болеют цыгане. Самозабвенно и артистически.
Стало привычным:
Комната, пациент, юноша у компьютера.
«В контакте», обычно.
Внимает рассеянно, просьбы выполняет предварительно дочитав.
Увозим – спросит: «с тобой поехать?»
Понять можно.
Три сотни друзей.
Всем же написать надо.
Про болезнь близких.
Сорок пять лет, юрист, два высших образования. В двадцатисекундной речи двенадцать раз использовала конструкцию «как бы»
Норма десятилетий – бригада на десять тысяч. Районы растут, вызова лежат на задержке.
Выход?
Изящный. Блистательный.
Одна на четырнадцать.
Коллега. Спокоен и флегматичен. Тридцать лет стажа, видел всё. Непрошибаем.
Ан нет!
Оскорбили на вызове. Ничего особенного – пьяные люмпены, всё как обычно… Но молча вышел, надел перчатки, отыскал, благо недолго, кус мороженного говна и запустил в форточку.
Потом всю ночь пил коньяк.
Один.
Весь пузырь выдул.
Кулибиных меньше, чем долбоёбов.
Последний шедевр – кардиограф. Отечественный.
Перед тем, как печатать, думает пол-минуты.
Вообразите:
Реанимация.
Цейтнот.
Ампулы россыпью.
Кардиограмма ежеминутно.
И всякий раз: «ПОДОЖДИТЕ 40 СЕКУНД».
Охуеть, блядь!
Отослали обратно – ломается, сука, часто…
Ночь. Вызов. Через минуту повтор: скорей! Подрываешься и летишь. Диспетчер по рации: Быстрей – скандалят!
Вываливаешься из кабины, дверь вбок, одной рукой чемодан, другой кислород, на плече кардиограф, дефибриллятор, на другом сумка с реанимацией, папка в зубах, домофон чуть ли не носом: пи-и-и-и…
КТО ТАМ?
Всё. Можно отнести кислород, дефибриллятор, сумку с реанимацией. Расставить неторопливо, подключить шланги. Позвонить снова и зевая войти.
Ничего там нет.
Проверено.
Годами.
И не вставать перед дверью.
Могут пинком открыть.
И уж, конечно, никаких «входите – открыто»
Войдёшь, а там волкодав.
- Ой, простите, я про него забыла…
Ебанутые!
Диспетчера опытны.
- Нет такого дома по этой улице.
Взрыв.
- Да вы… Да я…
- Паспорт откройте.
Пауза.
- Ой, да…
Не часто, честно скажу. Но извиниться – ещё реже.
Храм. Пасха. Эпилептик. Судороги нон-стоп – глубокий статус. Кончилась служба, пошёл народ. По нам, по больному, по батюшке… а тот, наивный, всё подождать их просил, да помолиться во здравие.
Первая минута на скорой: ржут над коллегой – капали ночью, приступ был. Тычут пальцами в ЭКГ, рыдая от хохота, мне же, обескураженному, говорят:
- И у тебя так будет. Лет через десять.
Хмыкнул гордо, а зря.
Как в воду глядели.
… и бесконечные тридцатилетние сучки с головными болями.
Впихнули в нагрудный карман полтинник. Как швейцару. С такой, знаете, превосходцей: на тебе, братец, на сигареты!
А был с получки – достал тысячу, сунул меж пузом и трениками: а это вам, милейший, на погребение!
Пришла жалоба: такой-разэтакий, и даже говном бросался…
Лишили премии на год.
От порога с ехидцей:
- Что-то вы сегодня быстро приехали!
Вот же ж блядь, а?
- Эва как... Ну, тогда мы внизу подождём, в машине – позовёте, когда пора будет…
Готово дело – оскорблёны донельзя.
- Могу я вас попросить воздержаться от фамильярности в адрес человека, в услугах которого вы в данный момент крайне нуждаетесь?
И – удивление:
- Но ведь я ж старше!
Тоже не редкость.
***
С онкологическими как с детьми – предельная искренность!
Никаких недомолвок и без утайки.
Они ж чувствуют.
Если понравится продолжу
ВНИМАНИЕ!!! НЕНОРМАТИВНАЯ ЛЕКСИКА!!!
Детям до 16 лет прочтение КАТЕГОРИЧЕСКИ запрещено!
ВНИМАНИЕ!!! НЕНОРМАТИВНАЯ ЛЕКСИКА!!!
Детям до 16 лет прочтение КАТЕГОРИЧЕСКИ запрещено!
Предупреждение!
Это не памфлет.
Это не пасквиль.
Не фельетон, не сатира, не прокламация.
Здесь нет жалоб, самолюбований и желания возвышаться.
Это – констатация фактов.
Голых, имевших место.
Так было.
Фактически – зеркало, чуть замутнённое спокойным презрением к мудакам.
Поэтому нефиг!
«Вы знали, куда вы шли!» и «Не нравиться – увольняйтесь!» не катят.
Вняли?
Спасибо.
Рассаживайтесь поудобней…
Михаил СИДОРОВ
Записки на кардиограммах.
Эмоции, наблюдения, случайные мысли... Кардиограммы, в силу привычки, кладёшь в нагрудный карман, отчего они всегда под рукой, и после вызова – не всегда, ясное дело, а так, время от времени, – царапнешь на обороте карандашом. Утром перепишешь, сотрёшь каракули с ЭКГ и сдашь, пришпилив её к карте вызова.
Так год. Два. Десять. Двенадцать.
А потом, оказывается, у тебя этого добра — завались!
При просьбе лечь на спину, девять из десяти пациентов поворачиваются спиной вверх.
Во время осмотра могут:
- зевать
- рыгать
- пердеть
- ковырять: а) в носу б) в зубах в) в гениталиях
- говорить по телефону (жестом: подождите!)
- смотреть телевизор
- курить
Они дома, хули.
А когда в поликлинике – ну совершенно другие люди!
Часто, посреди ночи, прикоснувшись, участливо спросят: «Много вызовов сегодня?»
Хочется взять сочувствующего за лицо и отпихнуть как Высоцкий Садальского.
Многие, в натуре, не знают:
- названий своих лекарств
- собственного диагноза
- профиля отделения, на котором лежали
- номера больницы
При этом говорят «не помню», «не разбираюсь» и «нам сказали».
Старательнее всех болеют цыгане. Самозабвенно и артистически.
Стало привычным:
Комната, пациент, юноша у компьютера.
«В контакте», обычно.
Внимает рассеянно, просьбы выполняет предварительно дочитав.
Увозим – спросит: «с тобой поехать?»
Понять можно.
Три сотни друзей.
Всем же написать надо.
Про болезнь близких.
Сорок пять лет, юрист, два высших образования. В двадцатисекундной речи двенадцать раз использовала конструкцию «как бы»
Норма десятилетий – бригада на десять тысяч. Районы растут, вызова лежат на задержке.
Выход?
Изящный. Блистательный.
Одна на четырнадцать.
Коллега. Спокоен и флегматичен. Тридцать лет стажа, видел всё. Непрошибаем.
Ан нет!
Оскорбили на вызове. Ничего особенного – пьяные люмпены, всё как обычно… Но молча вышел, надел перчатки, отыскал, благо недолго, кус мороженного говна и запустил в форточку.
Потом всю ночь пил коньяк.
Один.
Весь пузырь выдул.
Кулибиных меньше, чем долбоёбов.
Последний шедевр – кардиограф. Отечественный.
Перед тем, как печатать, думает пол-минуты.
Вообразите:
Реанимация.
Цейтнот.
Ампулы россыпью.
Кардиограмма ежеминутно.
И всякий раз: «ПОДОЖДИТЕ 40 СЕКУНД».
Охуеть, блядь!
Отослали обратно – ломается, сука, часто…
Ночь. Вызов. Через минуту повтор: скорей! Подрываешься и летишь. Диспетчер по рации: Быстрей – скандалят!
Вываливаешься из кабины, дверь вбок, одной рукой чемодан, другой кислород, на плече кардиограф, дефибриллятор, на другом сумка с реанимацией, папка в зубах, домофон чуть ли не носом: пи-и-и-и…
КТО ТАМ?
Всё. Можно отнести кислород, дефибриллятор, сумку с реанимацией. Расставить неторопливо, подключить шланги. Позвонить снова и зевая войти.
Ничего там нет.
Проверено.
Годами.
И не вставать перед дверью.
Могут пинком открыть.
И уж, конечно, никаких «входите – открыто»
Войдёшь, а там волкодав.
- Ой, простите, я про него забыла…
Ебанутые!
Диспетчера опытны.
- Нет такого дома по этой улице.
Взрыв.
- Да вы… Да я…
- Паспорт откройте.
Пауза.
- Ой, да…
Не часто, честно скажу. Но извиниться – ещё реже.
Храм. Пасха. Эпилептик. Судороги нон-стоп – глубокий статус. Кончилась служба, пошёл народ. По нам, по больному, по батюшке… а тот, наивный, всё подождать их просил, да помолиться во здравие.
Первая минута на скорой: ржут над коллегой – капали ночью, приступ был. Тычут пальцами в ЭКГ, рыдая от хохота, мне же, обескураженному, говорят:
- И у тебя так будет. Лет через десять.
Хмыкнул гордо, а зря.
Как в воду глядели.
… и бесконечные тридцатилетние сучки с головными болями.
Впихнули в нагрудный карман полтинник. Как швейцару. С такой, знаете, превосходцей: на тебе, братец, на сигареты!
А был с получки – достал тысячу, сунул меж пузом и трениками: а это вам, милейший, на погребение!
Пришла жалоба: такой-разэтакий, и даже говном бросался…
Лишили премии на год.
От порога с ехидцей:
- Что-то вы сегодня быстро приехали!
Вот же ж блядь, а?
- Эва как... Ну, тогда мы внизу подождём, в машине – позовёте, когда пора будет…
Готово дело – оскорблёны донельзя.
- Могу я вас попросить воздержаться от фамильярности в адрес человека, в услугах которого вы в данный момент крайне нуждаетесь?
И – удивление:
- Но ведь я ж старше!
Тоже не редкость.
***
С онкологическими как с детьми – предельная искренность!
Никаких недомолвок и без утайки.
Они ж чувствуют.
Если понравится продолжу
