«Неделинский» кошмар.Ч.2
Начало «Неделинский» кошмар.Ч.1
Чёрный день
24 октября в первой половине дня испытатели продолжили устранять обнаруженные накануне дефекты. После обеда состоялось заседание Госкомиссии, её члены заслушали доклад об обстоятельствах, которые привели к самопроизвольному срабатыванию пиропатронов.
Вина за произошедшее была возложена на Опытно-констукторское бюро №692 (ОКБ-692), которое допустило ошибки при проектировании пульта управления системами ракеты.
Его главный конструктор Борис Михайлович Коноплёв, присутствовавший на заседании, заявил, что на исправление понадобится длительное время, и предложил организовать пуск без доработок.
Чтобы предотвратить возникновение ложных команд, было решено по объявлении тридцатиминутной готовности произвести переустановку в исходное («нулевое») положение шаговых моторов системы управления.
Госкомиссия поехала на измерительный пункт ИП-1Б полигона, где для неё была построена веранда. Однако когда объявили очередную задержку, маршал Неделин отправился на старт, желая лично разобраться, что там происходит. Ему поставили кресло вблизи ракеты у отбойной стенки, чуть далее на диване разместились члены Госкомиссии.
Неделин, увидев у ракеты множество людей, приказал удалить лишних. С площадки ушли расчёты боевой части и наблюдатели от различных ведомств — всего около сотни человек, которых отправили автобусами и грузовиками в район эвакуации.
Наконец, объявили тридцатиминутную готовность, после чего началась переустановка шаговых моторов в исходное положение. До того на борту ракеты были прорваны разделительные мембраны магистралей топливных компонентов второй ступени, и подключены внешние ампульные батареи обеих ступеней.
При этом работы поводились без согласованного документа. Единственный черновик электросхемы «изделия» находился у представительницы фирмы ОКБ-692, которую не допустили на старт.
Переустановку проводил сам Борис Коноплёв с выносного пульта. Бортовая система управления не имела блокировок на случай таких аварийных работ, но из-за усталости испытатели потеряли бдительность.
Межконтинентальная баллистическая ракета Р-16 (8К64) на стартовой позиции 24 октября 1960 года
В 18:45 (16:45 по московскому времени) из-за преждевременного срабатывания электропневмоклапана наддува пусковых бачков, вызванного командой программного токораспределителя при переустановке в исходное положение, произошёл запуск маршевого двигателя второй ступени.
Факел двигателя разрушил конический переходник и прожёг днище бака окислителя первой ступени. Затем разрушился бак горючего второй ступени, что привело к мгновенному возгоранию соединившихся компонентов топлива.
Мощный огненный ураган обрушился на работающих людей, расходясь кругами на расстояние ста метров и уничтожая на своём пути всё живое.
Командир взвода связи ракетного испытательного полка Анатолий Васильевич Маслов вспоминал:
«Вдруг — треск! Инстинктивно я бросился бежать. До взрыва успел добежать до края бетонки. Взрыв! Меня ударило о песок, но, к счастью, сознание я не потерял. Пламя как могучая волна накрыло меня. Я горел. На мне была меховая куртка и новый комбинезон, подпоясанный офицерским ремнём. Я стал кататься на песке, чтобы сбить пламя, но ничего не получалось. Сбросив куртку, побежал в сторону бункера. На мне горели хромовые сапоги. Я обожжёнными руками сбросил сапоги и разорвал офицерский ремень.
Пока бежал, я несколько раз катался по песку, но сбить пламя так и не смог. Помощи ждать неоткуда. Когда я повернулся в сторону горящей ракеты, то увидел, как бежали во все стороны горящие люди, прыгали с ракеты испытатели, горевшие как факелы и погибавшие на лету. Температура в эпицентре пожара была около трёх тысяч градусов по Цельсию.
Позже из рассказов очевидцев я узнал, что на колючей проволоке, окружавшей стартовую площадку, висели обгоревшие трупы.
После взрыва ракеты ещё несколько дней находили погибших в песках казахской степи далеко за территорией площадки, куда люди смогли убежать, но так и не спаслись.
Я добежал до бункера, но он был закрыт. Начал стучать и звать на помощь. Открыли дверь бункера. Ввалившись туда, как рассказывали мне позже, я произнёс: «Если останусь жив, то расскажу вам, что такое атомная война», — и потерял сознание.
Кто-то из друзей положил меня в машину и накрыл своей шинелью. Очнулся я в кузове грузовика. <…> Машина привезла нас на жилую 43-ю площадку в санчасть, где меня уже искали мои солдаты. Увидев меня, они заплакали. Я сказал: «Не надо плакать, надо помочь!» Солдаты очень быстро намазали меня мазью Вишневского, забинтовали.
Находиться в помещении санчасти было невыносимо, пахло гарью. Забегали горящие люди и замертво падали. Так как медицинских работников не хватало, то уколы от столбняка делали официантки из офицерской столовой.
Мои ребята донесли меня на руках до штаба полка. Начальник штаба (фамилию не помню) дал команду водителю своей машины ГАЗ-69 взять в гостинице два матраца и отвезти меня в госпиталь на 10-ю площадку. В госпитале я потерял сознание.
В тот момент это лечебное учреждение было оцеплено автоматчиками. Жёны военнослужащих атаковали госпиталь, каждая хотела узнать, что с её мужем. Каждого приходившего в сознание врачи сразу спрашивали: звание, фамилию, имя, отчество, но многие, не приходя в сознание, умирали».
Пожар на «левом» стартовом столе 41-й площадки полигона Тюра-Там 24 октября 1960 года
Взрывообразное горение продолжалось около двадцати секунд, а пожар — около двух часов. Разрушения ракеты с разлётом осколков не произошло: Р-16 после пожара лежала на старте целой (первая и вторая ступень вместе).
День был пасмурный, блики пожара отражались в серых облаках и были видны в пятидесяти километрах от старта. В пламени погиб маршал Неделин. Начальника полигона Герчика, находившегося около установщика, спас солдат, вытолкнув из огня. Янгель и Мрыкин уцелели, потому что находились в курилке.
Главный конструктор ракеты, несмотря на шок и ожоги на руках (он помогал выбегавшим из огня тушить горящую одежду), отправил телефонограмму Хрущёву:
«В 18.45 по местному времени за 30 минут до пуска изделия 8К64, на заключительной операции к пуску произошел пожар, вызвавший разрушение баков с компонентами топлива. В результате случившегося имеются жертвы в количестве до ста или более человек. В том числе со смертельным исходом несколько десятков человек. Глав. маршал артиллерии Неделин находился на площадке для испытаний. Сейчас его разыскивают. Прошу срочной мед. помощи пострадавшим от ожогов огнём и азотной кислотой».
В течение ночи на полигон прибывали медицинские бригады из Москвы, Ленинграда и Ростова-на-Дону. Людей, которым требовалась пересадка кожи, эвакуировали в Центральный военный госпиталь имени Н.Н. Бурденко.
Позднее было установлено, что в результате катастрофы погибли 57 военнослужащих и 17 представителей промышленности. Ещё четверо скончались позднее от ожогового шока и полученных травм.
Сокрытие правды
На следующий день в Тюра-Там прилетела Правительственная комиссия во главе с Леонидом Ильичом Брежневым, который тогда занимал пост председателя Президиума Верховного Совета СССР.
Рассказывают, что он собирался показательно расправиться с теми, кто довёл ситуацию до катастрофы, но, ознакомившись с последствиями, заявил: «Наказывать никого не будем, все виновные уже наказаны».
Анатолий Маслов вспоминал:
«Л.И. Брежнев в окружении свиты посетил пострадавших в катастрофе в госпитале полигона. Когда он зашёл в нашу палату, я сразу узнал его. Останавливаясь у каждого пострадавшего, он кивал в его сторону головой, и начальник госпиталя докладывал ему о состоянии здоровья. Попрощавшись с нами, на выходе из палаты Брежнев спросил: «Что им сейчас необходимо?» Ответ главного врача был прост: «Леонид Ильич, им необходимы соки и фрукты!» Л.И. Брежнев сказал: «Возьмите мой самолёт и чтобы соки и фрукты у них были».
Самолёт срочно убыл в город Ташкент, и уже утром в палатах у каждого на тумбочке были соки, яблоки, груши, апельсины.
Сослуживцы рассказывали мне, что, выступая на траурном митинге у братской могилы, Леонид Ильич тоже плакал, не стесняясь слёз. Он говорил, что подвиг павших никогда не будет забыт.…
На похоронах над толпой проплыли десятки закрытых гробов с прибитыми к крышкам воинскими фуражками.
Неожиданно пошёл дождь, что бывает в этих краях крайне редко. Плакала, как говорят, земля о погибших! Медсестра из окна палаты госпиталя комментировала всё происходящее на улице. <…> Необходимо отметить, что кроме 54 военнослужащих [в действительности — 48], похороненных в братской могиле в одном из скверов посёлка, по желанию родственников другие погибшие были похоронены в Москве, Киеве, Харькове, Днепропетровске. Их похоронили тайно, никто, кроме родственников, не знал о причине смерти».
Какой-либо информации о катастрофе и её последствиях в советской печати так и не появилось. Близким погибших и свидетелям рекомендовали не рассказывать о том, что произошло 24 октября. Однако молчать о смерти маршала было невозможно, поэтому в прессе появилось небольшое правительственное сообщение о трагической гибели Неделина «в результате авиационной катастрофы».
Какова судьба экипажа и других пассажиров самолёта, при этом не уточнялось.
Сообщение о гибели Главного маршала артиллерии М.И. Неделина в газете «Правда», опубликованное 26 октября 1960 года
Похороны Главного маршала артиллерии М.И. Неделина 27 октября 1960 года. Фото из журнала «Life»
Постановление Совета Министров №1166 «Об увековечивании памяти Главного маршала артиллерии Неделина М.И. и об обеспечении его семьи» от 9 ноября 1960 года
Похороны Неделина на Красной площади состоялись по традиционному ритуалу. Урна с прахом была установлена в единый ряд колумбария в Кремлевской стене — сразу за урной академика Игоря Васильевича Курчатова, который скончался 7 февраля. Семьям погибших и пострадавшим во время катастрофы были назначены достойные пенсии.
Поначалу западные средства массовой информации приняли версию авиакатастрофы, просто переведя официальное сообщение советского правительства.
Однако «утечка» всё же произошла, и 8 декабря 1960 года итальянское новостное агентство «Continentale» опубликовало заметку, которую тут же перепечатала авторитетная американская газета «New York Times».
Из неё следовало, что маршал Неделин и ещё сто человек погибли «при взрыве ракеты».
Впрочем, без дополнительной информации новость быстро затерялась.
16 октября 1965 года британская газета «The Guardian» сообщила, что разоблачённый шпион Олег Владимирович Пеньковский в период его работы на МИ-6 и ЦРУ подтвердил данные о катастрофе на ракетном полигоне. Ещё больше подробностей о трагедии сообщил журналу «New Scientist» в ноябре 1976 года диссидент Жорес Александрович Медведев.
Примечательно, что в книге генерала армии Владимира Фёдоровича Толубко «Неделин. Первый главком стратегических», опубликованной в 1979 году в престижной издательской серии «Жизнь замечательных людей», об авиакатастрофе нет ни слова:
«24 октября 1960 года этот замечательный человек, первый главком стратегических, в полном расцвете сил и таланта трагически погиб при исполнении служебных обязанностей. Он похоронен на Красной площади у Кремлёвской стены.
Советские Вооружённые Силы и наш народ понесли невосполнимую утрату. При захоронении Митрофана Ивановича Неделина плакали не только его родные, близкие, в скорбном молчании склонили головы боевые соратники, сослуживцы и друзья, грустила и сама природа. Два дня шёл такой моросящий дождь, как слёзы…»
Может быть, после западных публикаций о «Неделинской катастрофе» (Nedelin catastrophe, Nedelin disaster) стало неудобно писать о мифическом самолёте, на котором якобы разбился маршал?
Простые советские граждане узнали правду о том, что произошло на полигоне Тюра-Там, вполне буднично — из «документального рассказа» Александра Юрьевича Болотина «10-я площадка», опубликованного в апреле 1989 года массовым журналом «Огонёк».
Позднее в печати появились документы, связанные с катастрофой, и поимённые списки погибших.
24 октября 1998 года на 41-й площадке и братской могиле в парке города Байконур были открыты мемориальные комплексы в память о жертвах ракетной «гонки».
Монумент погибшим в катастрофе 24 октября 1960 года на 41-й площадке космодрома Байконур
