Не то будущее
Сергей помнил, как совсем недавно умер. Странное чувство, рассказать о котором редко представляется возможным. Обычно покойники не ходят в гости со словами:
— Ой, я тут умер на днях. Хотите узнать, как это было?
Нет. Они лежат тихо и спокойно, из вежливости не тревожа никого своими историями. А иногда случается и так, что какой–то расторопный доктор вытаскивает несчастного обратно, и тот возвращается с потрясающими рассказами про свет в конце туннеля и давно умерших родственников, призывно машущих руками с того края. Ну что за глупые люди? Гоните всех прочь, у вас и без того большая компания!
С Сергеем случилось что–то совсем иное. Он помнил, как доктора суетились над ним, хватая инструменты, как делали уколы, кто–то в спешке отдавал приказы, а потом всё медленно провалилось в туннель без света. Темнота росла, поглощая чьи–то крики, слабые отблески холодных ламп под потолком и ощущение мокрых от пота простыней в слабеющих пальцах. Последним исчез ненавистный запах лекарств, оставив после себя всего лишь одну зацикленную мысль:
— Неужели всё? Неужели всё? Неужели…
А дальше ничего не наступило. Сознание выключилось, не успев зафиксировать момент своего собственного исчезновения. Сейчас Сергей точно знал, что именно тогда он и умер. За годы болезни он часто пытался предположить, как выглядит смерть, которая в этот раз придёт за ним. Наверное, все обречённые часто думают об этом, потому что ближе остальных стоят к краю, за который скоро придётся заглянуть и, возможно, ничего не увидеть.
А теперь в голове медленно стали появляться мысли, которые отвергали факт смерти. Видимо, докторам всё же удалось, и сейчас он проснётся в кровати, осмотрит свое истыканное капельницами тело, нажмёт кнопку, добавляя в кровь обезболивающее, и проживёт ещё один безумный день в мутной пелене из боли и наркотиков. Он попытался сделать вдох, почти не ощущая своё измученное тело. Впервые за много месяцев оно не напоминало о себе, словно он снова стал молодым и здоровым. Это ощущение стоило миллион долларов, и Сергей с радостью отдал бы своё состояние, лишь бы оно не заканчивалось.
— Объект номер 73, – произнёс незнакомый голос в темноте, – обнаружена активность мозга. Производится отключение камеры.
Что–то ткнулось в грудь, раздался скрежет, и перед глазами появился тусклый луч света. Темнота медленно отступила, и Сергей увидел, что лежит в открытой металлической капсуле, до половины заполненной водой. Тело не ощущало ни температуру, ни сырость, из всех чувств работали только зрение и слух.
— Извлечение, – продолжал голос, и капсула вдруг уехала вниз, оставив Сергея лежать на жёсткой подставке. – Стимуляция, – сверху опустилось какое–то сверкающее одеяло, обволокло собой тело, и вдруг Сергей почувствовал холод, словно выскочил из бани и прыгнул в сугроб, вот только вернуться в тепло было невозможно. Он попытался сбросить одеяло, но оно держало крепко, постепенно сжимаясь. Сергей напрягся, дёргая руками и ногами, и в этот момент вернулась боль, в одно мгновение заставившая забыть про холод. Он застонал и прекратил попытки выбраться. – Блокировка, – одеяло сжалось ещё сильнее, выдавив последний воздух из лёгких, и сразу же улетело вверх.
Сергей вдохнул и хотел попросить обезболивающего, но оказалось, что ни боли, ни холода больше нет. Он схватился за край подставки, попытался сесть и с удивлением обнаружил, что тело с лёгкостью справилось с задачей. Он в одиночестве сидел голый и мокрый на столе в центре крохотной комнаты.
— Сколько будет семью восемь? – раздался голос из динамика под потолком.
— Это ты мне? – он не ожидал такого вопроса. Нашли, что спросить у человека, который только что чуть было не умер.
— Да. Сколько будет семью восемь?
— А ты кто? – спросил Сергей и осмотрелся, пытаясь найти одежду. – Врач?
— Пожалуйста, ответьте на вопрос. Сколько будет семью восемь?
— Ну пятьдесят четыре.
— Назовите четвёртую планету солнечной системы, – попросил голос.
— Не знаю, отстань, – Сергей спрыгнул с подставки, – я за лечение плачу, а не за экзамены, – он попробовал пройтись, ощущая, как легко даются любые движения. Последние месяцы он если и мог передвигаться, то недалеко и лишь с помощью сиделки. – Ничего себе, как вы меня подлечили! Новый метод какой–то?
— Вы по–прежнему больны.
— Но ведь ничего не болит, – Сергей осмотрелся в поисках одежды, – дайте хоть халат какой–нибудь, хожу тут как статуя древнегреческая.
— Боль частично заблокирована, самочувствие улучшено благодаря стимуляции. Все симптомы вернутся через пять–шесть часов. Для получения одежды выйдете наружу.
— То есть мне скоро снова станет плохо? – от такой новости улетучился весь настрой, – а можно потом повторить вот это, что вы сейчас со мной сделали?
— Выходите, одевайтесь, и поговорим.
Сергей открыл дверь, вышел в коридор и огляделся, не зная куда ему идти дальше. Рядом с дверью обнаружилась странного вида коляска, на которой была сложена одежда, чуть дальше стояли ботинки. Он развернул брюки и рубашку, приложил к себе, примеряя. По виду размер был нужный, можно было одеваться
— Налево пожалуйста, – сказал голос, когда Сергей закончил. Оказывается, в коридоре тоже стояли динамики. – До конца коридора и ещё раз налево.
Он молча прошёл, как и было указано, осматриваясь по дороге. Что–то здесь было неправильно. Несколько последних месяцев он лежал в частной американской клинике, в шикарной палате с прекрасным видом из окна. И с каждым днём ему становилось всё труднее понимать, зачем ему такое огромное и богатое помещение. Да, приятно отдыхать в роскоши, но умирать в ней даже обиднее, чем в маленькой квартирке с тараканами и напивающимися за стеной соседями. Ты собираешься покинуть такой приятный и удобный мир, как несправедливо! Или нет, не собираешься, тебя просто заставляют. Сергей поделился этой мыслью с адвокатом, постоянно приходившим для уточнения чего–то в завещании. Адвокат вежливо посмеялся, словно эти слова были шуткой, и в ответ рассказал какой–то свой американский анекдот из жизни высшего общества. Сергей ничего не понял, он отвернулся и смотрел в окно, ненавидя и недалёкого адвоката, и этот лживый вид, и врачей с фальшивыми улыбками.
А здесь и сейчас не было шикарных палат, окон во всю стену, персонала и даже оборудования. Несколько пустых тёмных боксов в коридоре, скучные некрашеные стены и, кроме собственных шагов, ни единственного звука после того, как умолк голос в динамиках. Не бывает таких больниц.
Сергей повернул в конце коридора и вышел в просторный зал с расставленными стульями и столиками, похожий на столовую.
— Садитесь пожалуйста, – таинственный голос и здесь нашёл динамик, – положите руки на датчики, ваше самочувствие нужно постоянно контролировать.
— Не. Хватит, так не пойдёт, – Сергей сел и осмотрел стол, на котором были нарисованы контуры ладоней, – выходи. Мне надоело с голосами общаться!
— Простите, я не могу выйти.
— Ну а я тогда никуда руки ложить не буду! – отказался он. – Не можешь ты, пусть выйдет кто–нибудь другой.
— К сожалению, здесь никого нет. К вам некому выйти. А я искусственный интеллект, у меня нет тела.
— Не надо врать, искусственный он интеллект. Слишком связно говоришь! Выходи!
— Увы, я не вру. Сергей Иванович, всё немного сложнее, чем вы представляете себе. Вы долго болели, помните? В 2017 году вы умерли.
— И что, это приёмная святого Петра? – с вызовом спросил Сергей, которому всё больше становилось не по себе.
— Нет. По завещанию ваше тело было заморожено и отправлено в хранилище, где ему предстояло находиться до тех пор, пока кто–то не найдёт способ оживить вас и вылечить. Или пока не закончатся деньги на ваших счетах.
— Судя по тому, что вы меня оживили, дело не в закончившихся деньгах?
— Нет, дело в ином. С момента вашей смерти всё очень сильно изменилось. Теперь можно оживить вас без лечения в обход вашего завещания. Именно поэтому я вас и разморозил.
— Но зачем? Чтобы просто дать мне умереть? – Сергей вскочил и стал нервно ходить между столами.
— Постарайтесь меньше двигаться, так у вас будет больше времени. Оно вам очень понадобится. Послушайте. Меня создали специально для решения проблемы разморозки человека. Было построено единое хранилище для мёртвых миллионеров, и мы с вами сейчас здесь находимся. Предполагалось, что я решу проблему за пять лет, но через год после моего запуска все программисты ушли, оставив меня дописывать свои собственные алгоритмы. Я занимался этим 59 лет. Последние четыре года я пытаюсь по одному размораживать вас, и вы первый, кого оживить удалось. Предыдущие 72 попытки – неудачные.
— То есть ты до меня убил 72 человека? – Сергей сел и приложил ладони к нарисованным на столе контурам.
— Спасибо! – сказал голос. – Состояние стабильное. Я никого не убивал. Я размораживал, пытался оживить и в случае неудачи снова замораживал. Заодно вносил изменения в алгоритмы процесса. Именно благодаря предыдущим пациентам вы сейчас и живы.
— И что дальше? – спросил Сергей. – Что ты будешь со мной делать дальше? Ты же говоришь, что не вылечил меня. Я умру?
— Попробуйте не волноваться, – голос начал говорить медленнее, словно пытался успокоить, – я сейчас скажу то, что покажется вам глупым и несправедливым. Но это не так, у всего есть объяснение. Готовы?
Сергей покрепче ухватился за стол и утвердительно кивнул.
— Я не могу вас вылечить. Я не предназначен для этого. Я могу поддерживать вас в бодром состоянии, снимая боль, но ваша болезнь будет прогрессировать, и со временем вы всё равно умрёте. По предварительному прогнозу у вас есть около пяти недель жизни. Повторная заморозка оживших мне запрещена. Теперь самое важное. По закону, действующему на момент моего создания, все пациенты, ожившие после разморозки, обязаны сами найти лечение своей болезни и испытать его на себе. Не делайте этого!
Последнюю фразу голос уже кричал, потому что Сергей встал, схватил стул и со всей силы швырнул его в стену. Через секунду туда же полетел второй, потом третий. Он попытался поднять стол, но тот был привинчен к полу. Тогда он бросился из зала, пробежался по коридорам, переворачивая всё, что попадалось на пути. Он забегал в боксы, разбрасывал лежащие там вещи и бежал дальше, не обращая внимания на голос, уговаривающий прекратить. Наконец он наткнулся на комнату с работающими приборами, нашёл какую–то железку и стал крушить ею всё вокруг себя.
— Выходи! – кричал он и лупил по панелям. – Выходи, падла! Я тебя… – Бах! – Вылечу! – Я тебя так… – Бах! – Вылечу, что ты… – Бах! – Сам у меня сдохнешь!!!
Наконец он устал, швырнул железку в коридор и сел посреди устроенного разгрома. Дышать было тяжело, откуда–то из глубины начали появляться отголоски боли, видимо, неведомая стимуляция прекращала своё действие. Вот тебе и светлое будущее! Всю жизнь потратил, зарабатывая все эти миллионы, чтобы люди уважали, чтобы считались с твоим мнением, чтобы лечили и на руках носили. А они законы принимают, по которым ты никто! По которым ты сам себе доктор! Но люди всегда люди, и они всегда любят деньги, что бы там законы ни говорили. И мир построен на этом, а не на вселенской справедливости.
— Я заплачу за лечение, – сказал он вслух, отдышавшись. Голос всё это время бубнил что–то своё, как заведённый. Искусственный разум, а ведёт себя как баба! – Любые деньги, только вылечите меня!
— Простите, но у вас нет денег, – голос прервал свои причитания и вернулся к диалогу. – Нет, они не закончились, просто денег больше нет, да и банковской системы тоже.
— Тогда дай мне встретиться с людьми, – Сергей не собирался сдаваться. Когда–то он уже был бедным, но сумел договориться и заработал состояние. И сейчас сможет выторговать себе жизнь. Лишь бы не с этим электронным болваном иметь дело! – Просто дай поговорить с кем–нибудь. Или по закону мне и это запрещено?
— Нет, не запрещено, – голос вдруг умолк.
— Ну вот, вызови кого–нибудь. Или меня наружу отправь.
— Сергей Иванович, боюсь, что вынужден разочаровать вас ещё раз. На Земле больше нет людей.
— Что?! Как нет людей? А где они все?
— Умерли.
— Как умерли? Что же ты сразу не сказал, башка железная? Семью восемь – сорок восемь мне тут разводил! Заморозка и программисты! Ты не интеллект, ты – глупость искусственная! В сто раз превышающая естественную!
— Извините, вы не спрашивали. А мои алгоритмы наполовину написаны мною, я не всегда правильно определяю приоритет информации. Прошу прощения.
— Что случилось хоть с людьми? – спросил Сергей, чувствуя, как боль медленно начинает расползаться по телу. – Атомная война?
— Нет. Все умерли от депрессии.
— Что ты несёшь? Всё человечество что, забыло сходить к психологу и зачахло от тоски? Как можно умереть от депрессии?
— Просто умереть трудно. Но можно покончить жизнь самоубийством.
— И все повесились?
— Почти так, только хуже.
— Так, мне становится плохо. Можешь избавить меня от боли?
— Да, но нужно вернуться обратно. Вы можете идти?
— Смогу, – Сергей встал и пошёл к выходу, – только дорогу подсказывай, я же наугад бежал. И заодно расскажи поподробнее, что с людьми случилось.
— Я не всё знаю, только основное. Сети давно не существует, негде посмотреть. Всё началось с военных разработок, – начал голос, перескакивая из динамика к динамику, – здесь направо. Какой–то русский учёный изобрёл вирус, увеличивающий интеллект, и смог вынести его из лаборатории, чтобы попробовать его действие на людях. Вниз по лестнице и ещё раз направо.
Вирус должен был действовать три дня, а потом погибнуть, но не погиб. Через пару лет выяснилось, что он не только частично сохранился, но и мутировал, став полностью жизнеспособным. Он начал расползаться по всему миру, и никто не пытался остановить его. Здесь налево. От него не было никакого вреда, а вот польза оказалась существенной. Человечество быстро умнело, стали очень быстро появляться новые технологии, открытия делались каждый день. Во вторую дверь. Вот тогда построили и меня, и это хранилище.
Всё строилось очень быстро, потому что решили энергетическую проблему, разобрались с нехваткой ресурсов, экономика пошла вверх на всей планете. Исчезли голод и нищета. И вдруг оказалось, что сильно вырос процент самоубийств. Прямо по коридору до конца.
— И чего им все не хватало в таком прекрасном мире? – спросил Сергей и попытался держаться за стену, ноги заплетались. Он прикинул, что прошёл только половину. Нужно было держаться, отвлекаться от накатывающей боли. И он попробовал сам представить мир без голода и нищеты. Нет, он не хотел бы жить в таком. Миллионеры больше всего ценятся там, где кто–то умирает от голода. Во всеобщем благополучии слишком много равенства, а при нём никто не горит желанием носить на руках мужика сорока семи лет от роду. К чёрту такой мир!
— Всем миром бросились решать эту проблему. Оказалось, что убивали себя самые умные. Оказалось, что во многом знании действительно много печали. Люди стали так умны, что у них освободилось слишком много свободного времени, и они его тратили на размышления. А если много думаешь, то обязательно столкнёшься с проблемой смысла своего существования. И если не сможешь решить её, то велика вероятность самоубийства. Ещё раз вниз по лестнице. Держитесь крепче, я не смогу вам помочь.
Чтобы отвлечь друг друга от этих мыслей, люди стали ставить себе более масштабные задачи. Но получилось только хуже. За несколько следующих лет было открыто почти всё, что можно. Сначала телекинез, потом телепортация, получение энергии напрямую от звёзд, люди научились обходиться без еды, без воды, им стали не нужны никакие механизмы, жилища, воздух. Они начали становиться максимально самодостаточными, общение стало редкостью. На этот момент в живых оставалось лишь несколько тысяч человек, хотя теперь вообще можно было жить вечно. Это последний коридор и налево. Ладно, давайте на четвереньках, только дотяните.
А вирус продолжал прогрессировать. Были открыты перемещения во времени, механизм зарождения вселенной, всё мироустройство разложили по полочкам. Больше не осталось вопросов, кроме одного – есть ли хоть малейший смысл в существовании человека. Пара десятков оставшихся в живых изредка общались лишь на эту тему, но ответа не находилось. Давайте, давайте, уже метры, до порога, а внутрь я вас втяну. Последнее, что уловили мои телепатические датчики – один из людей создал где–то копию нашей вселенной, населил какую–то из звёздных систем глупцами и покончил с собой. Больше за последние 43 года не было ни единого сигнала.
На этих словах Сергей ухватился пальцами за дверной проём и потерял сознание.
Он пришёл в себя на столе, завёрнутый в уже знакомое блестящее одеяло, которое тут же распрямилось и улетело куда–то к потолку. Он снова сел, чувствуя себя совершенно здоровым. Он не всё помнил из того, что рассказал голос, боль затмила собой разум. Да и ладно. Чёрт с ним, с человечеством, которое решило сдохнуть! Прыгать вместе со всеми с девятиэтажки – плохой принцип, он для слабаков, сколько бы у них не было ума. Нужно выжить.
— Что ты там говорил про лечение? – спросил Сергей у пустой комнаты.
— Вы должны сами себя вылечить. Таков закон.
— Я же не доктор. Как я могу себя вылечить? Я ничего не понимаю в медицине.
— Конечно не понимаете, но способ есть. Мы находимся в хранилище на глубине 800 метров под землёй. На вашем уровне установлена система фильтрации, не пропускающая ничего извне, в том числе и вирус, о котором я говорил вам.
— Подожди, ты хочешь каким–то образом заразить меня этим вирусом? Чтобы я стал умнее и вылечил себя?
— Для вас это – единственный шанс, – сказал голос и замолчал.
— А если я поумнею и повешусь, как все остальные? – спросил Сергей.
— У вас есть преимущество, вы знаете, к чему приведёт заражение. Когда люди поняли, что нужно лечиться, было поздно, они уже были слишком умны. Сумеете выжить – начинайте думать о том, как остановить вирус, не дав ему развивать вас дальше. Больше мне вам нечего предложить.
— Ладно, – Сергей встал, – что делать надо?
— Выходите наружу и направо. В конце коридора – дверь на платформу, она подписана. Я подниму платформу на поверхность, выйти с неё вы не сможете, но зато сможете дышать наружным воздухом, в котором, судя по датчикам, довольно высокое содержание вируса. Да, вот такой сейчас у нас мир. За полчаса наверху вы точно заразитесь. Потом я спущу вас обратно, но переведу в другой отдел, чтобы вы не заразили этот уровень. Всё ясно?
— Ясно, – кивнул Сергей и пошёл искать платформу.
За подписанной дверью оказалось два шлюза, которые долго не хотели открываться, моргая красными лампами. Наконец он вышел на маленькую платформу, больше напоминающую грузовой лифт.
— Подъём начинается, – глухо сказал откуда–то голос. – На платформе давно оборвали систему связи, извините. Поговорим после вашего возвращения.
Пол дёрнулся, и платформа плавно поехала вверх. Сергей сел на прикрученное к стенке металлическое сиденье и покрепче схватился за поручни. Не в такое будущее он хотел попасть, когда указал в завещании заморозку. Он чувствовал себя первоклассником, которого послали учиться, но не объяснили, как это делается. Даже если у него и получится что–то, то чем он будет заниматься в этом мире, где кроме него никого нет? Сидеть на берегу и любоваться закатами? Невелико счастье. Может быть плюнуть и просто прожить оставшиеся пять недель? Просто просидеть под землёй больше месяца, ведя разговоры с тупым искусственным интеллектом, а потом сдохнуть? Гадость какая–то, а не выбор!
Платформа замедлилась, вверху разъехались створки, пропуская яркий солнечный свет. Кабина вынырнула наружу, и её стенки стали прозрачными, в воздухе запахло лесом. Сергей с удивлением смотрел на зелёные деревья с одной стороны, но с ещё большим удивлением он смотрел на стоящий вдали город. Там возвышались небоскрёбы, представить которые невозможно было даже в самых странных фантазиях. Но не это так сильно притягивало взгляд. Город явно был обитаем, везде что–то двигалось, а над зданиями несколько раз пролетели самолёты. Сергей присмотрелся – совсем недалеко проходила асфальтовая дорога, по которой вдруг промчался автомобиль странного вида.
— Ах ты гад! – крикнул Сергей и пнул ботинком прозрачную стенку, но та даже не дрогнула. – Повесились все! Ага! А я поверил! Выпускай меня! Выпускай!
Он колотил ногами до тех пор, пока не вспомнил, что в прошлый раз ему стало плохо, а на платформе нет связи. Вернулся на сиденье, успокоился и стал ждать спуска вниз, мечтая высказать всё, что думает об интеллекте будущего.
Когда платформа опустилась, Сергей от нетерпения выскочил и начал барабанить кулаками в дверь шлюза.
— В другую сторону пожалуйста, – сказал голос. – Там останется чистый уровень.
Сергей рванул назад, выкрикивая все ругательства, которые мог вспомнить. Двери с обратной стороны оказались не заперты.
— Что случилось? – спросил голос из динамика. – Помедленнее, я вас не понимаю.
— Город! Город, говорю, снаружи, – орал Сергей, – а ты мне тут сказки рассказывал, что людей нет! Ты меня просто выпускать не хочешь? Почему? Почему? Отвечай!
— Сергей Иванович, извините, остановитесь, – попросил голос, и Сергей замолчал. – Я же говорю, в моих алгоритмах спутан приоритет информации. Конечно наверху есть город, и даже не один, их много. Но людей в них нет. Дело в том, что вирус подействовал почти на всех теплокровных животных. Поумнели все. Но только один вид обрёл разум и построил на планете свою цивилизацию.
— И кто это?
— Это свиньи, Сергей Иванович. Это их город вы только что видели.
— Как свиньи? Как это?..
— Я не могу ответить на этот вопрос, не знаю ответа. Но вы можете узнать его сами. Если спасётесь – в любом случае вам придётся выйти наружу. А сейчас пора начинать учёбу.
— Но как так? – Сергей стоял, пытаясь осмыслить услышанное, но оно было столь велико, что мозг выталкивал его обратно. – Я не понимаю.
— Пойдёмте, пойдёмте, вам надо начинать, у вас не так много времени, – просил голос, удаляясь, и Сергей машинально побрёл за ним. – Здесь есть еда, одежда, лекарства, всё, что вам надо. Вот тут вы можете начать обучение. – Они остановились перед светящимся экраном. – Здесь собраны все учебники по медицине, актуальные на момент моего создания. Читайте все подряд, не выбирая. Сначала будет трудно, но через несколько дней станет легче. Главное – не останавливайтесь! Всё, не буду мешать. Мне нужно продолжать эксперименты. Если понадоблюсь – зовите, но только если очень понадоблюсь. До встречи.
Сергей смотрел перед собой, не зная, что делать. Мозг, не оправившийся от шока, не слишком хотел начинать работать. Сергей ткнул пальцем куда–то в середину экрана, и тут же перед ним возникла страница книги с надписью: «Строение уха». Он подтянул стоящей рядом стул, сел и погрузился в чтение.