Мусор нашей жизни.
Лет пять назад я переезжал с одной квартиры на другую. Собирал вещи. В одном из шкафов обнаружились старые журналы, очень много журналов. Те, в которых были мои тексты, я их бережно складывал. Хранил. И тут задумался: да, журналы бесценные. Но очень тяжелые. Стал вспоминать: а открывал ли я их хоть раз? Перечитывал ли свои блестящие заметки? Ни разу. Или, может, кому-то давал почитать? Нет. Они не были нужны никому, даже мне. Это было кладбище ненужных букв.
Я взял огромный икейский пакет синего цвета, сложил туда аккуратно все эти стопки. И отнес на помойку. Сказал им: «Спите спокойно, милые буковки». И ни разу об этом не пожалел.
Потом я переезжал еще пару раз. И с облегчением выносил и выносил на помойку остатки прежней жизни. Что еще уцелело. Школьные дневники, рисунки из художественного училища, никому не нужные книги вроде сборника «Советские поэты о Москве». Да, и книги, не надо тут интеллигентски ужасаться. Потому что это были плохие книги.
Мусор, всё это мусор. Пыльный, тяжелый, никчемный.
От мусора надо избавляться. Отрезать от себя к чертовой матери. Мы трясемся над ним, будто когда-то в прекрасной России будущего откроют наш музей и там в витринах под стеклом будут разложены все эти дневники и рисунки. И тетенька-экскурсовод будет ходить с указкой, вдохновенно произнося в гулком зале: «Здесь вы можете увидеть, как десятилетний Алеша изобразил учительницу математики…»
Мы так себя любим, так любим, даже смешно. Весь этот хлам – лишь атрибут нашего пышного эго. Мы боимся расстаться с хламом, потому что он кажется дико значительным. Тащим его за собой всю жизнь, как маленькие лошадки.
А когда мы помрем, то, чихая и матерясь, его выносят на свалку наши дети. Бормоча: «Надо же, сколько говна он скопил…»
Нет, сами, сами, сами. Быстрее. На помойку, всё на помойку. Не надо усложнять детям жизнь. Надо быть легким, свободным, беспечным.
Или особый вид нашего мусора – фотки. Фоточки. Нет, не семейные альбомы с бордовой потертой обложкой, это святое (и то немногое, что я оставил себе после чисток). Я про нынешние. Все эти драгоценные селфи на фоне Колизея, Биг Бена, измученных пирамид. Наши закаты над морем, наши бокалы вина в ресторанах, наши кроссовки на брусчатке Флоренции. Мы же фоткаем всё подряд, мы тяжело больны, у нас пальчик навечно приклеен к кнопочке «щёлк». Надо лечиться.
Был случай. Ночь, тишина, сплю. Вдруг меня будит писк вотсапа. Один, второй, третий. Что за дрянь среди ночи? А телефон, как назло, далеко, неохота вставать-выключать. Писк, снова писк. Бешусь, но лежу. Минут через двадцать издевательство прекратилось, еще час я ворочался, на рассвете уснул. Утром первым делом беру телефон, проверить – какая скотина надо мной издевалась. А это старая знакомая. Ей не терпелось в два часа ночи отправить мне фотки прекрасного отдыха с мужем и сыном на Канарах. Смотри, мол, Лёха, как нам хорошо. 72 фотки. Да, семьдесят две. Чертыхаясь, я их потом еще удалял.
Давайте скажу, наконец, всю страшную правду. Ибо больше никто не решится. Граждане, это вообще никому не надо, это совсем никому не интересно. Всем плевать на ваш отдых, на ваши селфи, пейзажи и натюрморты. И ваши хвастливые видео в спортзале или ночном клубе тоже никто не хочет смотреть. Но мы слишком воспитаны и не можем сказать о том прямо. Но вот я говорю, как новый грозный Савонарола, вещающий с башни Москва-сити. Вы слышите мой призыв? Я требую: не захламляйте этой хреновиной нашу жизнь. Ни ночью, ни утром, ни днем. Сжигайте, режьте, удаляйте. И вам это тоже не надо. Вы забиваете все носители, покупаете новую память, арендуете целые полигоны у Гугла. Вам кажется, что это бесценно. Нет. Вы не будете никогда пересматривать свои глупости в спортзале или среди пирамид. Все эти сотни, тысячи бездарных кадров, пирамиды цветного фуфла. Кнопка delete – самая лучшая кнопка на свете. Жмите, жмите, жмите!
Ладно, согласен, пять-шесть кадров надо оставить. Где наши веселые дети, где смешливые воробьи клюют ваш круассан на парижском бульваре, где возлюбленная в оранжевом купальнике на влажном песке, вся такая манящая. То, что я называю «мгновения счастья». Это – оставить. Но только себе. Остальное удаляйте безжалостно, это тоже докучный мусор, пусть даже он цифровой и не занимает место в серванте или на антресолях.
Кстати, об антресолях. Или шкафах на балконе. Или о дачных сараях. Загляните туда. Там же эльдорадо ненужных вещей. Вам кажется, что вы когда-то доделаете вот эту штуковину или что вам пригодятся вот эти большие винты. Они никогда вам не пригодятся. Вы никогда ничего не доделаете. Разве что ваш гроб закрутят этими винтами покрепче, чтобы вы – свят, свят! – не вылезли из него и не явились ночью, погреметь в квартире, проверить – на месте ли весь ваш бесценный мусор.
Всё на помойку. Всё удалить. Всё утопить.