Математика хастла. Обувь. Тюрьмы США
Впервые опубликовано
t.me/tyremniydnevnik
Hustle - busy movement and activity. Жаргон. Предпринимательская деятельность.
Тебе 13 лет. Каждый день, возвращаясь из школы, ты прихватываешь в пакет несколько пустых бутылок и идёшь в магазин. На вырученные деньги покупаешь пять сигарет. Три из них выкуриваешь на лестничной площадке до прихода с работы отца, две берёшь с собой в школу. Так выглядит дно. Дальше падать уже невозможно.
Пройдёт год. Может быть, два года. Ты перестанешь покупать сигареты поштучно, но никотиновый голод ещё не раз заставит тебя шарить по одежде в поисках забравшегося за подкладку рубля. Позже, как пережиток детских кошмаров, ты держишь блок «Парламента» в офисе, блок дома, в квартире любовницы и, даже, в машине. Первый признак нищеты, в твоём понимании, — отсутствие сигарет.
ВОР запретил курить в 2003 году. Ты восемь лет в свободном падении, и попробуй разберись, где же здесь дно.
Страшно быть бедным.
— Сынок, так как у тебя с деньгами?
— Денег много, мама, не сосчитать. Целых 70 или даже 75 долларов.
— Может перевести?
— Пока не стоит. Я экономлю.
— Но ты не молчи!
— Конечно, мама. Я слышал, у вас в стране кризис. Курс вырос, зарплаты…
— Не имеет значения. Для тебя…
— Мама, куда я денусь, не переживай. Если понадобится помощь, попрошу обязательно.
Разговаривая, ты бодаешь стену и пробуешь снять с крепления телефонный аппарат. К сожалению, проявлением агрессии ничего не решить — выхода ты не видишь.
Нищета материализуется, определение вертится на языке. Бедный человек, так или иначе, набьёт себе брюхо. Для него три раза в день открыт тюремный кафетерий. Иди, питайся, в карман складывай, по два раза в очередь становись. Для бедного человека в лавке продаются китайские супы за 25 центов и калорийные сласти. Нищета в американской тюрьме нашла выражение в отсутствии сбалансированного питания.
Каждый арестант должен быть трудоустроен. Ты orderly. Всей работы — два раза в неделю отбуксировать тележку со стиркой к прачечной и обратно. Из заработанных за месяц шести долларов восемь уходит на погашение присуждённого штрафа. Найдёшь работу получше — вырастут отчисления. Как ни изворачивайся — больше 30% заработка на руки тебе не достанется. Да и сама идея работы на государство… Тебя, не спросившись, притащили за шкирку, бросили за забор, так ещё норовят и к делу пристроить. Хорошо, если только сунут в руки метлу. А ведь можно в CMS угодить. Стать каменщиком или сантехником на полный рабочий день, со сверхурочными, за 50$ в месяц. Желающих нет? А кухня? А очередь в Unicor за двумя бенджаминками? И не перестанут строиться новые тюрьмы, пока есть желающие примерить ярмо. Прочь китайцы. Мы — идеальная рабочая сила.
Только хрен им со всеми их персональными приглашениями — я в неволе трудоустраиваюсь по собственной прихоти.
Его звали Мотаморэс, или, как всех выходцев из Гондураса, Катрачо. Въевшийся под кожу загар. Сивая голова. Руки, побитые снастью. С улыбкой, от его глаз разбегались лапки морщин. С Матаморэса писал Хэм, оставив на память о знакомстве незамысловатую правду: Катрачо — песчинка, выброшенная на чужбину Карибской волной. В прошлой жизни он рыбачил, ходил на Багамы с дурманом. Во время задержания отсалютовал береговой охране США из ручного пулемёта. Мотаморэс жил в первом от входа кубике. Томясь возле дверей, ты не раз наблюдал за его не знающими покоя руками.
Почему же тебе пришло в голову напроситься к Катрачо в ученики? Ведь любой физический труд ты всегда презирал, на финансовом горизонте тогда ещё не было туч, а из шкафчика с укором смотрели корешки непрочитанных книг. Решил подстраховаться, освоить профессию? Сломать засевший в голове стереотип: научиться создавать, работать руками?
Прозвучала просьба — зазубренных три предложения на испанском. Кто знал: мастерство его, спустя два года, станет для тебя одним из основных источников заработка.
Начался этап ученичества.
Башмачник в тюрьме — не бог весть какая премудрость. Гонял тебя Мотаморэс сурово, как бессловесного мальчишку-подмастерья. Сколько раз ты подумывал бросить. Артачился, отказываясь переделывать очередные кроссовки. Ведь только отмучился два часа!
Время, исколотые пальцы, занозы и сломанные иглы. Пинки и затрещины. Механикой шва ты овладел за 15 минут. Научиться терпению потребовался не один месяц. Попробуй прошей бутс, по краю протыкая неподатливые шипы, когда шило отсутствует. Чуть дёрнул неловко — порвал ведущую нить, тянущую, формирующую линию шва. Проходит 15-20 минут. Хочется бросить. Нервничаешь, стежок идёт вкось. Катрачо ругается, хватает веник, замахивается…
— Я работаю два часа в день, — пробуешь отстоять независимость ты.
— Ты работаешь, пока не закончишь!
Да будет так. Починка обуви сродни созерцанию.
Овладев швом, приноровившись ставить латки и проходить подошву, не теряя самообладания, ты зарёкся притрагиваться. И вспомнил о полученных навыках, только когда наставника перевели в иммиграционную тюрьму. К тому времени показалось и дно. Перспектива возиться с ношеной обувью уже не вызывала брезгливости.
За час работы ты просишь пять марок. Заказы есть не всегда.
Игла и нить. Приспособление для стрижки ногтей как плоскогубцы. Кусочек грубой кожи, латки и клей. Башмаки приносят негодные — ты возвращаешь им жизнь. Помимо кроссовок, бутс, тапочек для душа ты ладишь карманы на тренировочные брюки.
Мотаморэс выкручивал со своего промысла около сорока книжек в месяц. Деньги он переводил на имя жены в Гондурас. Ты колдуешь чуть меньше года. Пока получается собрать около пяти книжек.(40$)
Продолжение следует.
Другие мои статьи
https://t.me/tyremniydnevnik/3