Мама. История первая. Наркоман и жалость
До 8 класса я жила с мамой в обычной серой девятиэтажке на улице Ленина. Тысячи подобных домов можно найти в каждом городе, от глухой провинции до помпезных мегаполисов. Единственное отличие этих наплодившихся близнецов – люди, которые в них обитают. Нам с соседями очень «повезло». В смежной квартире проживал молодой наркоман Виталик со своей престарелой мамашей, а в квартирах через лестничную клетку не могли ужиться сбрендившая кошатница и великовозрастный алкоголик с женой-истеричкой.
Наш с мамой дуэт прекрасно вписывался в эту компашку. Мамины злобные крики лихо смешивались с жалобными стонами любителя героина и русскими-народными завываниями в исполнении любителя поддать. Этой какофонии дружно аккомпанировал оркестр из 17 кошек. Несмотря на весёлые ночи, каждое утро мы все, как ни в чём не бывало, здоровались, столкнувшись у лифта, и всем своим видом показывали, что к издаваемым по ночам звукам не имеем ни малейшего отношения. И всё же, всего лишь раз, один из нас нарушил святое негласное правило и решился задать вопрос.
Мама столкнулась с Виталиком, когда уходила на работу. Я закрывала дверь изнутри, поэтому и смогла услышать весь последующий разговор. Парень держался отстраненно, в качестве приветствия еле заметно кивнул головой. Его вечно засаленная чёлка упала на глаза. Мама уже направилась к лифту, когда наркоман неожиданно обратился к ней с вопросом: «А за что вы так сильно ругаете свою дочь?» Я не могла видеть выражение лица своей матери, но учитывая тот факт, что на несколько секунд в подъезде воцарилась гробовая тишина, я с легкостью представила, как её губы сжались в тонкую ниточку, а в глазах читалось явное недоумение.
Стоит отметить, что мама никогда не брала в счет наших соседей. Они казались ей людьми даже не второго, а скорее третьего сорта. И тут один из них смеет обращаться к ней с неприличным вопросом, да еще и средь бела дня. Неслыханная наглость! И тут Виталик удивил нас во второй раз. Он решил помочь маме в стиле плохой телевикторины и предоставил ей несколько вариантов ответов. «Она плохо учится? Или курит? Или в плохую компанию попала?» Мама подошла ближе к парню и теперь была хорошо видна в глазок. На её лице расплылась пренеприятная слащавая улыбка, а затем она нравоучительным тоном произнесла: «Знаешь, Виталик, Юля у меня отличница, на одни пятёрки учится. По дому помогает, гулять я её и не пускаю. Но у нее отвратительный характер. На всё у неё своё дурное мнение. Вот я и пресекаю. Тебе ли не знать, что случается с теми, кого родители с детства не приучили быть порядочными людьми». Я даже не заметила, как в следующее мгновение мама скрылась из моего поля зрения, а потом послышался звук открывающихся дверей лифта. Немного порывшись в карманах, Виталик выудил ключи и нырнул в свою квартиру.
Через некоторое время мы с парнем столкнулись у входа в подъезд. Поднимаясь в лифте на наш четвертый этаж, мы как всегда молчали. Но у входной двери Виталик, словно случайно, обронил короткую фразу: «Ты давай, держись». И в его глазах читалось такое дикое сочувствие, что мне в ту же секунду захотелось дать ему пощечину. Ведь что может быть отвратительней осознания того, что не слезающий с иглы сосед считает твою жизнь хуже своей?
Наш с мамой дуэт прекрасно вписывался в эту компашку. Мамины злобные крики лихо смешивались с жалобными стонами любителя героина и русскими-народными завываниями в исполнении любителя поддать. Этой какофонии дружно аккомпанировал оркестр из 17 кошек. Несмотря на весёлые ночи, каждое утро мы все, как ни в чём не бывало, здоровались, столкнувшись у лифта, и всем своим видом показывали, что к издаваемым по ночам звукам не имеем ни малейшего отношения. И всё же, всего лишь раз, один из нас нарушил святое негласное правило и решился задать вопрос.
Мама столкнулась с Виталиком, когда уходила на работу. Я закрывала дверь изнутри, поэтому и смогла услышать весь последующий разговор. Парень держался отстраненно, в качестве приветствия еле заметно кивнул головой. Его вечно засаленная чёлка упала на глаза. Мама уже направилась к лифту, когда наркоман неожиданно обратился к ней с вопросом: «А за что вы так сильно ругаете свою дочь?» Я не могла видеть выражение лица своей матери, но учитывая тот факт, что на несколько секунд в подъезде воцарилась гробовая тишина, я с легкостью представила, как её губы сжались в тонкую ниточку, а в глазах читалось явное недоумение.
Стоит отметить, что мама никогда не брала в счет наших соседей. Они казались ей людьми даже не второго, а скорее третьего сорта. И тут один из них смеет обращаться к ней с неприличным вопросом, да еще и средь бела дня. Неслыханная наглость! И тут Виталик удивил нас во второй раз. Он решил помочь маме в стиле плохой телевикторины и предоставил ей несколько вариантов ответов. «Она плохо учится? Или курит? Или в плохую компанию попала?» Мама подошла ближе к парню и теперь была хорошо видна в глазок. На её лице расплылась пренеприятная слащавая улыбка, а затем она нравоучительным тоном произнесла: «Знаешь, Виталик, Юля у меня отличница, на одни пятёрки учится. По дому помогает, гулять я её и не пускаю. Но у нее отвратительный характер. На всё у неё своё дурное мнение. Вот я и пресекаю. Тебе ли не знать, что случается с теми, кого родители с детства не приучили быть порядочными людьми». Я даже не заметила, как в следующее мгновение мама скрылась из моего поля зрения, а потом послышался звук открывающихся дверей лифта. Немного порывшись в карманах, Виталик выудил ключи и нырнул в свою квартиру.
Через некоторое время мы с парнем столкнулись у входа в подъезд. Поднимаясь в лифте на наш четвертый этаж, мы как всегда молчали. Но у входной двери Виталик, словно случайно, обронил короткую фразу: «Ты давай, держись». И в его глазах читалось такое дикое сочувствие, что мне в ту же секунду захотелось дать ему пощечину. Ведь что может быть отвратительней осознания того, что не слезающий с иглы сосед считает твою жизнь хуже своей?
