Лунная лихорадка⁠⁠

Раннее утро врезалось в сознание Максима привычной дробью будильника. Шесть часов. Автоматизм движений: кухня, щелчок чайника, аромат дешевого растворимого кофе. Пока вода булькала, он уткнулся в телефон, листая вчерашние новости. Очередной скандал, спортивные итоги... И вдруг, под записью вчерашнего выпуска - взрыв комментариев. Тысячи. Максим нахмурился, ткнул в запись. Ведущий, с подчеркнуто спокойным лицом, говорил о чем-то под названием "Лунная лихорадка".

"…феномен, хорошо известный астронавтам, побывавшим на Луне. Симптомы напоминают простуду: слабость, кашель. В 2018 году NASA подтвердило: виной всему - лунная пыль. Ее микроскопические частицы способны проникать сквозь скафандры, вызывая не только поражение легких, но и… генетические мутации, потенциально канцерогенный эффект."

Максим фыркнул. Пыль из космоса? Серьезно? Он уже хотел свернуть, но ведущий продолжил, и голос его дрогнул, едва заметно:

"К срочному сведению населения. По данным мониторинга, защитный слой атмосферы над рядом регионов, включая наш город, демонстрирует аномальное ослабление. Теоретически, это создает условия для проникновения частиц лунной реголитной пыли в нижние слои атмосферы. Мы настоятельно рекомендуем… проявлять осторожность. При первых признаках недомогания - обращаться к врачам. По возможности, использовать защитные маски. Будьте осторожнее, следите за новостями."

- "Чушь собачья", - пробормотал Максим, отставляя телефон. Столько лет - метеориты, вспышки на солнце, и ничего. Человечество живет. Через минуту зазвонил телефон. Олеся.

- "Макс, ты видел вчерашние новости? Про эту пыль?" - голос ее звучал напряженно.

- "Видел, бред какой-то. Панику разводят, рейтинги ловят," - отмахнулся он.

- "А вдруг… не вранье? Вдруг реально опасно?"

- "Олесь, ну какой вирус из космоса? Сейчас каждый месяц новый штамм гриппа выдумывают. Даже если пыль и долетела, сколько ее там? Капля в море. Расслабься."

Он услышал, как она с облегчением выдохнула.

- "Наверное, ты прав… Ладно, не задерживайся, удачного дня!" - Они поговорили еще пару минут о планах на выходные - съездить за город, подальше от всей этой суеты.

На СТО день начался как обычно. Гул моторов, запах масла и бензина. Пока Максим возился с подвеской старенькой иномарки, его внимание привлек частый, сухой кашель. Это кашлял начальник, дядя Коля, проходя мимо с пачкой накладных. Кашель был каким-то… глубоким, изматывающим.

- "Чего это шеф?" - спросил Максим у коллеги Сашки, протиравшего фары.

- "Да со вчерашнего вечера. Говорит, продуло где-то, простудился. Жарко же, окна открыты были," - пожал плечами Сашка. Максим на секунду напрягся, вспомнив новости и этот проклятый кашель в описании. Но нет, глупости. Обычная простуда. Дядь Коля - крепкий мужик, отлежится пару дней.

Но "пары дней" не хватило. На следующее утро Максим, вопреки привычке, включил телевизор. На экране - знакомый ведущий, но его лицо было неестественно бледным, а в глазах, старательно скрываемых, читался ужас.

"…экстренное сообщение. Зафиксирован первый подтвержденный случай заболевания, известного как "Лунная лихорадка", на территории нашего города. Симптомы начальной стадии схожи с ОРВИ. Однако, на 2-3 сутки наблюдается резкое побледнение кожных покровов, потеря зубов… и неконтролируемые вспышки агрессии. Всем гражданам настоятельно рекомендовано…"

Максим выключил звук. По телу пробежали мурашки. Первый случай… А дядя Коля? Он кашляет уже второй день. Нет, совпадение. Обязательно совпадение. Он силой воли заставил себя собраться и поехал на работу.

Город изменился. Не сразу, но неуклонно. На улицах стало больше людей с мертвенно-бледными лицами. Они шли медленно, пошатываясь, как сонные мухи. Кашель стал городским саундтреком - сухой, лающий, раздирающий горло. И бледность. Она нарастала день ото дня, делая лица похожими на восковые маски. Дядя Коля не пришел. И Сашка отсутствовал. И еще трое механиков. В почти пустом сервисе царила гнетущая тишина, нарушаемая лишь эхом чьего-то кашля с улицы. Работа шла через силу, мысли путались.

Вернувшись домой, Максим смыл дневную усталость под душем. Потом зашел в спальню, чтобы закрыть окно на ночь. И замер.

В темноте, за стеклом, прижавшись к нему лицом, стоял он. Бывший сосед сверху, Вадим, с которым иногда перекидывались парой слов у подъезда. Но это был не Вадим. Кожа цвета грязного мела, ввалившиеся щеки обнажали десны - зубов не было. Совсем. Глаза, широко открытые, мутные, как у мертвой рыбы, смотрели прямо на Максима. Не моргая. Просто смотрели. Сквозь стекло.

Сердце бешено заколотилось.

- "Больной… С ума сошел, наверное," - прошептал он, пытаясь убедить себя. Рывком дернул шторы, выключил свет и рухнул на кровать, натянув одеяло с головой. Но ощущение этого пустого, немигающего взгляда, проникающего сквозь ткань и тьму, не отпускало.

Следующие дни стали кошмаром наяву. Максим пытался избегать улиц, но это было невозможно. Бледные фигуры - "Смотрящие", как он их мысленно окрестил - появлялись везде. Они не нападали. Не рычали. Они просто… шли за ним. Медленно, неуклюже, но неотступно. Стояли у подъезда, когда он выходил. Собирались в тихую, бледную толпу, когда он пытался сесть в машину. Их было слишком много. Они облепляли авто, не били, а просто давили массой тел, не давая тронуться с места. Их мутные глаза следили за каждым его движением. Агрессию они проявляли только друг к другу - тихие, но жестокие стычки вспыхивали, если кто-то из них пытался подойти к Максиму слишком близко, оттесняя другого. Хриплые вскрики, глухие удары, бормотание - борьба за "лучшее место" у источника здоровья.

С Олесей они созванивались каждый вечер. Ее голос становился все тише, все более прерывистым от страха. Она рассказывала, что их лабораторию в онкоцентре экстренно закрыли на жесткий карантин. Врачей и лаборантов, включая ее, заперли внутри с первыми зараженными пациентами, доставленными для анализа.

- "Макс, они смотрят…" - шептала она в трубку в их последний разговор. - "Все время смотрят. И дышат… так хрипло. Нам велели брать кровь, но… как? Они же везде! Пыль… я чувствую, она в воздухе…" - Потом связь прервалась. Навсегда. Все последующие звонки уходили в пустоту.

Надежда рухнула. Максим перестал ходить на работу. В последний раз, рискуя быть окруженным, он совершил набег на полупустой супермаркет у дома, сгребая в тележку консервы, воду, пачки круп. За его спиной стояла тихая стена бледных тел и слепых глаз. Он чувствовал их взгляды на затылке, слышал их хриплое, учащенное дыхание.

Теперь он был заперт. В своей квартире на первом этаже. Он заколотил окна досками, где смог, а щели и оставшиеся стекла завесил всем, что нашел - одеялами, старыми куртками, картоном. Но это не спасло от них. И не спасло от звуков.

Сначала было одно лицо. Вадима. Потом второе. Третье. Теперь у каждого окна, днем и ночью, стояли они. "Смотрящие". Их бледные, беззубые лица упирались в стекла, в щели между досками и одеялами. Они не стучали. Не пытались выбить окно. Они просто смотрели. Мутные, невидящие и всевидящие одновременно глаза, казалось, проникали сквозь любую преграду, ища его, Максима, в полумраке заваленной квартиры. Иногда он рисковал заглянуть в узкую щель - и видел лес бледных лиц, обращенных к его окну. Как подсолнухи к солнцу. Только солнца здесь не было. Был он. Последний источник жизни в их мертвом мире.

Но хуже лиц были звуки. Постоянные. Которые невозможно заглушить.

Дыхание. Не просто шум - это был хор хрипов, бульканья, свиста. Тяжелое, затрудненное дыхание десятков легких, навсегда прожженных лунной пылью. Оно висело в воздухе густым, больным облаком, просачиваясь сквозь щели, пропитывая стены.

И драки. Тихие, но от этого еще более жуткие. Шорох тел, сдвигающихся по тротуару. Приглушенные рычания и хрипы, когда один "Смотрящий" пытался оттеснить другого от стены под окном Максима. Глухие удары кулаков или голов о кирпич. Короткие, хлюпающие звуки - возможно, падали выбитые остатки зубов. Потом - тяжелое сопение победителя, занявшего вожделенное место ближе к здоровому человеку. К источнику заразы, которую они несли в себе и должны были передать.

Максим сидел на полу в дальней комнате, в углу, подальше от окон. В ушах стоял этот бесконечный аккомпанемент хрипов и стычек. Он обхватил голову руками. Вода пока текла из крана. Свет горел. В подвале были консервы, у соседей - банки с огурцами и вареньем, до которых можно было добраться через черный ход. Он мог прожить так долго. Физически.

Но звуки… Они сводили с ума. Каждый хрип, каждый удар, каждый шелест одежды за окном вонзался в мозг, как раскаленная игла. Он представлял их - стоящих плечом к плечу, уставившихся в его убежище пустыми глазами. Ждущих. Терпеливо, беззвучно ждущих, когда он сделает вдох. Когда пыль, осевшая на их одежде, их коже, в их выдыхаемом воздухе, найдет лазейку. Когда он сам станет частью этого хора хрипов. Когда он сам встанет у чьего-то окна и будет смотреть. Просто смотреть.

Тьма в квартире сгущалась. Одеяла на окнах не пропускали ни лунного, ни солнечного света. Только дыхание и звуки борьбы за место под его окном наполняли мир смыслом. Ужасным, необратимым смыслом. Максим зажмурился, пытаясь не слышать очередной хлюпающий удар и торжествующее хрипение поблизости. Он ждал. Не спасения. Он ждал, когда его терпение лопнет, или когда тихий, неумолимый шелест лунной пыли наконец просочится сквозь щель.