Кроличья походка | Артём Северский⁠⁠

Заводской врач оторвался от записей и посмотрел на Лобова из-под черепашьих век.

Лобов, рабочий ночной смены Предприятия-110, сидел на кушетке, словно сирота: в синих трусах, тощий, с впалой грудью, длинным подвижным носом и дикими глазами.

— Физически вы здоровы, — сказал заводской врач, переживающий собственный экзистенциальный кризис и тратящий немало сил, чтобы это скрыть. Его улыбка походила на трещину в штукатурке.

Глаза Лобова не моргали даже — мигали, как маленькие лампочки.

— Да, меня не мучает никакая боль, кроме интеллектуальной. Мне всё чаще снится, что я — кролик.
— Необычно, но не смертельно, — заявил врач и продолжил карябать в истории болезни. — У вас переутомление. Вот сейчас выпишу особые витамины на такой случай. И дам бюллетень на три дня. Сегодня в цех можете не возвращаться.
— Ладно, — кивнул Лобов. Ему было зябко сидеть полуголым.
— Вы одевайтесь.
— Спасибо, — Лобов натянул на себя майку, носки, сверху чёрную рабочую робу. — А у вас такого не бывает?
— Чего?
— Вы не думаете, что вы — кролик?
— Нет, — врач не поднял глаз. — Я — человек, я занимаюсь важным делом на благо родины. Нет причин хандрить. Вам бы тоже взять такую установку на вооружение, молодой человек.
— Конечно, конечно, — принялся заискивать Лобов, испугавшись, что врач сообщит в Контору. — Не беспокойтесь. Работаю на совесть. Характеристика моя безупречна. Производственные показатели…
— Я понял, понял. Всё в порядке.

Лобов стоял возле кушетки по стойке смирно.

Врач протянул ему бумагу, чтобы тот отнёс её в администрацию. Лобов взял — с трепетом, словно ему вручили почётную грамоту. Потом врач дал ему пузырёк с круглыми белыми шариками внутри.

— Принимайте по две штуки в день утром и вечером. И спите. Спите.
— Но ведь именно во сне я — кролик, — напомнил Лобов.
— Ну да… Вы говорили, что занимаетесь во сне… Чем?
— Я живу в маленьком таком отсеке с прозрачными стенками. Я ем корм, который мне насыпают, пью из мисочки и испражняюсь.
— Надо же, — покачал головой врач. — И всё?
— Я веду невольную кроличью жизнь, — прибавил Лобов.

Врач прищурился, глядя на него, точно с подозрением: не валяешь ли ты дурака, сударь, не вешаешь ли лапшу на уши?

— Ладно, не зацикливайтесь на ерунде. Пейте витамины, а через три дня, как выйдете на работу, заскочите ко мне снова.

Лобов поблагодарил врача и направил свои тощие ноги к выходу. У двери он вдруг остановился и сказал:

— Ах, ещё! К моей кроличьей голове были прицеплены провода.

Врач махнул рукой.

— Пейте витамины.

Лобов вышел в коридор, и в кабинет тут же заскочила неизвестная женщина с дикими мигающими глазами. Лобову показалось на миг, что это его отражение.

Но, мотнув головой, он отбросил дурные мысли и пошёл прочь.

Через пятнадцать минут Лобов уже стоял у ворот цеха. Тучи висели над территорией, дул пахнущий промышленностью ветер. Транспаранты, покрытые за давностью лет слоем грязи, хлопали и качались. Вокруг фонарей были островки света, в остальных местах — темнота.

Лобов вдохнул полной грудью. За его спиной в цехе ночная смена продолжала трудиться, выдавая Продукцию для Важнейшей Пушки. Без неё Родины давно бы уже не было. Все они, рабочие Предприятия-110, вносили свой вклад в Будущую Победу и гордились этим. Лобов тоже гордился, хотя с каждым днём он всё более чувствовал, что лимит его физических сил уменьшается. Скоро, вероятно, он отдаст свою жизнь за Правое Дело, и в том не было ничего ужасного. Наоборот. Но эти сны о кроличьей жизни беспокоили Лобова. Их навязчивость и реалистичность игнорировать он уже не мог и именно поэтому наведался сегодня к врачу. К сожалению, внятного объяснения врач не дал. Остаётся следовать его рекомендациям — в порядке гражданской сознательности и трудовой дисциплины.

Лобов дошёл до проходной. Из-за пыльного стекла на него смотрел охранник. В неясном зеленоватом свете его лицо напоминало ком смятой бумаги с двумя дырками для глаз. Лобов, проходя мимо, показал ему пропуск и за воротами ускорил шаг.

Автобуса не ждал — отправился пешком, перемещаясь от одного островка, свободного от мусора, к другому. Окна в домах почти всюду были темны, иногда за шторами тускло горели свечи. Из открытых форточек, бывало, доносились страшные звуки, от которых Лобова бросало в пот. Он совершенно не понимал, что может делать человек в этот момент. И человек ли. Его сидящее в глубине мозга воображение рисовало ему картины странных животных, которые занимаются во мраке непотребными, вредными для общества делами.

Домой Лобов добрался уставшим. Поднялся на свой этаж, открыл ключом дверь, проскользнул в крошечную однокомнатную квартирку. Пакеты с едой по системе пневмодоставки уже пришли и лежали в лотке. Лобов вскипятил воду, развёл питательную массу в миске и съел всё, потом облизал миску и помыл её под струйкой ржавой воды. Выпил стакан разведённого в ней же киселя и принял одну витаминку. Растянувшись на койке, собрался спать, но тут позвонили в дверь. Пришла соседка, молодая и измождённая жизнью на общее благо. У неё были провалы вместо глаз и кривой рот-щель, голова под косынкой была лысая от работы на заводе по обогащению урана. Как-то она говорила, что раковые опухоли скоро убьют её.

— Добрый вечер, — сказала соседка, — вы не хотели бы посношаться?
— Добрый вечер, — ответил Лобов, — хотел бы. Но я все талоны уже обменял на носки. Я, знаете ли, носки обожаю.
— У меня есть один, — показала соседка серую бумажку. «Талон на 1 (одно) половое сношение». — Обменяла на четверть мыла у соседки.

Лобов решил: почему бы и нет.

— Ну, давайте, сходим, — сказал он, и они спустились на первый этаж в особую комнату для таких целей. Сексом заниматься в своих жилищах было запрещено.

Лобов и соседка открыли специальную растрёпанную книгу. Поставили в одной графе свои фамилии и номера квартир, в другой — время прихода, число, подписи. Разделись, легли на вонючий липкий диван и стали сношаться со стонами и хрипением. Соседка испытала свой мученический оргазм, Лобов выдавил в неё пару капель и скатился с койки на пол. Отдохнув несколько минут, начали одеваться. Лобов отметил, что опухолей на теле соседки как будто стало больше. Она взглянула на него своими провалами, улыбнулась и наколола использованный талон на ржавый металлический штырь, торчащий из деревянной подставки. Лобов подсчитал: наколото, помимо её талона, десять штук.

На том и расстались. Лобов пошёл к себе спать. Долго не мог сомкнуть глаз. Включил небольшой телевизор, где что-то говорила сальная лысая голова. Уснул под это бормотание, но голова была и там — во сне. Из неё выросли длинные руки. Голова протянула их к черепу Лобова и вонзила в него ледяные паучьи пальцы. Они добрались до мозга, стали там шарить в поисках чего-то. Лобов сопротивлялся, дёргая ногами и беспорядочно меся руками воздух, словно отгоняя пчелиный рой.

Наконец из его горла вырвался вопль, который разбудил его. Потный и ошалевший, Лобов в первые секунды после пробуждения был так напуган, что чуть не выбросился в окно. Умереть в тот миг было бы весьма разумным решением. Тогда все его страдания уж точно бы закончились.

Попив дрянной воды, Лобов продолжил смотреть телевизор. Сальная голова пропала, теперь шла программа о политике. Какие-то особые люди рассуждали о необходимости борьбы с врагами, в том числе внутренними. По внешним мы бьём Пушкой, говорили они, а по внутренним? Какие пушки эффективны против предателей? Аудитория в студии гудела. Одобряла. Требовала публичных расстрелов, возмущалась мягкости властей, топала ногами и вздымала кулаки.

Лобов выключил телевизор и сидел у окна в полной тишине. Он не мог спать, как советовал врач, и не мог спать иным образом. Его грыз страх. В конце концов ему стало казаться, что кто-то стоит за дверью и слушает. Несколько раз он выбегал на площадку в надежде застать злодеев врасплох, но встречал только полумрак. Полумрак клубился, пугая ещё сильнее. Наконец Лобов вернулся в квартиру и забаррикадировался изнутри.

Он безвылазно просидел дома весь больничный и если и засыпал, то максимум на полчаса. Утром, когда надо было возвращаться на работу, Лобов привёл себя в порядок и с чувством, что головы его больше нет на месте, — её украли злодеи, пока он, потеряв бдительность, задремал, — вышел из дома и пошагал к автобусу. Автобус был набит унылыми грязными людьми, источающими смрад, как и он сам.

Выйдя на нужной остановке, Лобов присоединился к очереди, что вела к проходной. Здесь он встретил своих знакомых из других цехов и коллег, с которыми работал вместе. На взгляд Лобова, они были очень подозрительными. Вероятно даже, это и не они, а их копии, созданные врагами. Почему бы и нет. Предатели и диверсанты бывают настолько изобретательными, что диву даёшься.

Стремясь усыпить бдительность скрытых врагов, Лобов улыбался, шутил, а сам вынашивал план разоблачения.

Наконец его очередь дошла до будки охраны. В окошке торчала помятая физиономия охранника, который строгим взглядом ощупывал каждого рабочего, словно видел его в первый раз в жизни.

Лобов приготовил пропуск и, улыбаясь, вдруг ударил мужчину, стоящего впереди, по голове кулаком. Тот вскрикнул и резко обернулся.

— Вы чего это?
— Ты — предатель и шпион, ты — вредитель, — сказал Лобов изобличающим тоном, стараясь подражать общественным обвинителям на публичных процессах над «собаками». — Ты…

Охранник что-то прорычал, словно пёс. Очередь резко вдохнула, и тут в голове Лобова сместилась какая-то штука, а потом оторвалась ещё одна. Перед глазами у него появилась телевизионная рябь — на несколько секунд, потом стало темно, но тут же прояснилось.

— Вы не имеете права, — пропищал мужчина, получивший удар. — Не имеете!

Он пошёл прочь, но не как все граждане — его походка стала ненормальной: ноги полусогнуты, руки прижаты к груди, спина сгорблена. Весь мир вдруг замолчал, глядя на эту странность. Мужчина шёл, вздёргивая колени, на цыпочках, и без конца плевался.

— Кроличья походка, — прогудел охранник. Его это происшествие, кажется, нисколько не взволновало. Отвернувшись на миг от окошка, он нажал какую-то кнопку и перекрыл вход металлической решёткой. Лобов, который не успел пройти на территорию завода, остался вместе с сотнями ошеломлённых рабочих снаружи.

Молчали. Было видно сквозь решётку, как мужчина передвигается по двору этим ужасным манером.

Охранник коротко переговорил с кем-то по рации, Лобов уловил слово «свидетели». Затем в небе загудело. Гул приблизился, и появился самолёт. Он пролетел над стоящими в очереди людьми, высыпав на них из ёмкостей какой-то порошок. Лобов, ещё не придумав, что делать, ощутил запах комбикорма и повалился на щербатый асфальт. Упали все. Охранник выглянул из окошка и доложил: «Можно паковать!»

Мужчина-кролик успел добраться до цеха номер один, но тут прибежали люди в сером и куда-то потащили его. Свидетели бросились бежать — на рабочие места, боясь, что и им достанется.

Лобов этого не видел. Его и всех, кто был усыплён порошком, погрузили на подъехавшие к проходной тентованные грузовики.

Для Лобова известное ему бытие завершилось. Настало неизвестное, то, которое лучше всего подходит для его снов и галлюцинаций.

Открыв глаза, он встал, почесался левой задней лапой и увидел овощи, лежащие в лотке перед ним. Овощи были неплохи. Лобов стал грызть их и смотреть перед собой. Его нос ни на миг не прекращал двигаться и ловить запахи, но они всегда были одинаковыми: пластик, дерево, металл, овощи, вода в поилке. Поев, Лобов попил и испражнился. Эта его жизнь была хороша, что и говорить. Жить в безопасности вообще великолепно, с какой стороны ни посмотри.

Бывало, что к прозрачной стенке его ячейки приближалось громадное лицо. Оно было уродливым: глаза на разном уровне, кривой рот, острые скулы, какие-то выпуклости и наросты на коже. Это лицо кто-то смял, потом расправил, да не до конца, подумав, что и так сойдёт.

Лицо не особо пугало Лобова, оно просто существовало и было частью его жизни.

Однажды лицо явилось в компании с другим, таким же уродливым. Они посовещались, потом открыли ячейку. Вынули из головы Лобова электроды и сказали, что он вполне готов.

Лобов задёргался, когда его подняли за уши и понесли. Затем положили на стол, обездвижили и разрезали горло. Потекла кровь. Лобов умер и обмяк. Его тельце рассекли, запустили руку внутрь и вынули особенную железу, в которой содержался ценный секрет.

Мясо Лобова отправили в столовую. Из секрета сделали препарат, который приняло одно громадное лицо. Из Лобова вышло целых десять доз. Хорошо. Будь он человеком, его бы записали в передовики производства.

Редакторы Алёна Купчинская, Софья Попова

Другая современная литература: chtivo.spb.ru