Красотка из Бруклина, или про Америку из первых рук
В детстве босоногом мы с ней вместе бегали по улицам дачного поселка. А в начале 90-х ее семья как-то резко взяла и эмигрировала в США. Осталась только бабушка – престарелая сегодня, но все еще бодрая хозяйка дачи. О судьбе Ленки я ничего не знал, да и не интересовался особо. А минувшим летом вдруг увидел на соседской даче молодую женщину. Её.
Елена живет в, пожалуй, самом густонаселенном и безумном американском городе – Нью-Йорке. Это как наша Москва. Работает поваром в небольшом ресторанчике, где хозяин – серб, бывший беженец. Обитает в «славянском» (но не русском, а сербском) квартале Бруклина. Имеет автомобиль, что в Нью-Йорке, вопреки стереотипам, совсем не является нормой. Пока не замужем и не собирается. По нашим меркам довольно полная, как и многие американцы, видимо, сказывается образ жизни, хотя до их «фирменного» чудовищного ожирения, к счастью, пока очень далеко. Довольно красивая. Даже, пожалуй, без «довольно».
Позабавил акцент. В Нью-Йорке обитают представители десятков и сотен национальностей, но разговаривать в обиходе принято на английском и испанском. На русском говорят редко, поэтому практики меньше. Дочка ленкиных знакомых эмигрантов вообще русского почти не знает, зато с детства бойко шпарит на трех языках: английском, испанском и чиканос – одном из диалектов, на котором разговаривают выходцы из Мексики.
Сейчас Ленка вполне довольна своей жизнью и обратно в Россию не собирается. Но так было не всегда. По приезду семья откровенно бедствовала, и Елена вместе с братом вынуждена была устроиться на работу по доставке пиццы. Гоняли на мопедах по городу, причем доставались и заказы в «гетто». А это не подарок. Одного парня из их пиццерии негры зарезали из-за скромной выручки. Брата однажды ограбили, отняв и деньги и мопед. Полиция в США работает вовсе не так хорошо, как в голливудских фильмах… Преступников не нашли. Брату, а затем и Елене, пришлось уволиться – хозяин пиццерии требовал компенсировать ущерб. С тех пор «Ниггеров» Ленка неполиткорректно ненавидит. А еще больше ненавидит за то, что там, у себя дома, вынуждена это скрывать.
Живет Елена, как и многие нью-йоркцы, в съемной квартире-студии. Кто не в курсе – это довольно большая квартира без внутренних перегородок: в одном углу кухня, в другом нечто вроде гостиной, в третьем спальня. Четвертый угол занимают туалет и ванная – они лишь и отделены от общего объема жилища. Условия жизни достаточно строгие: без согласия домовладельца нельзя заводить домашних животных вроде собаки или кошки (канарейка или хомяк дозволяются), нельзя делать дома ремонт и строить перегородки (вместо этого используются раздвижные ширмы), нельзя поставить дома стиральную машину. Вместо этого Ленка ходит в прачечную-автомат, где за небольшую плату можно воспользоваться общественной стиральной машиной. Еще у домовладельца есть свои «стукачи», которые доносят на других жильцов, если те нарушают правила проживания. Это очень неприятно, но если привыкнуть, то почти не мешает.
На работе Елену очень уважают. Во-первых, она виртуозно умеет ругаться матом по-русски и по-английски (что сложно, учитывая относительную бедность этого языка на ругательства). Во-вторых, она умеет пить водку «по-русски» из стакана, чего американцы не умеют вообще. Нет, бухать там бухают, и еще как бухают, но не так. Когда Ленка наливает себе половинку граненого стакана водки и выпивает залпом, у посетителей глаза вылазят на лоб: они-то пьют «шотами». На два пальца в широкую рюмку – это как раз «шот». Двадцать граммов спиртного. В-третьих, она способна заменить собой вышибалу даже без драки. Гости почему-то успокаиваются и даже уходят, лишь встретившись с ней взглядом. За это хозяин-серб Ленку любит и таким поваром дорожит. Хотя повар она не настоящий. Нет «лицензии». Зато есть семейное умение: и мать, и бабка прекрасно готовили, и Елена не исключение. Владельцу ресторана больше от нее ничего и не надо: посетители довольны, а все вопросы он успешно решает самостоятельно.
Что меня покорило в моей подруге детства – так это то, что она не страдает «синдромом русского эмигранта». Жизни меня, убогого, не учит. Многие, уехав из России, с удовольствием пишут, как у нас все плохо, и как бы они все сделали, будь они здесь. Легко критиковать из-за океана… Ленке пофиг. Ленка Русь обустраивать не собирается. Она прекрасно знает, что и тут не мед, и там не мед. Она себя нашла ТАМ, кто-то нашел себя ЗДЕСЬ. Такова жизнь.
Елена живет в, пожалуй, самом густонаселенном и безумном американском городе – Нью-Йорке. Это как наша Москва. Работает поваром в небольшом ресторанчике, где хозяин – серб, бывший беженец. Обитает в «славянском» (но не русском, а сербском) квартале Бруклина. Имеет автомобиль, что в Нью-Йорке, вопреки стереотипам, совсем не является нормой. Пока не замужем и не собирается. По нашим меркам довольно полная, как и многие американцы, видимо, сказывается образ жизни, хотя до их «фирменного» чудовищного ожирения, к счастью, пока очень далеко. Довольно красивая. Даже, пожалуй, без «довольно».
Позабавил акцент. В Нью-Йорке обитают представители десятков и сотен национальностей, но разговаривать в обиходе принято на английском и испанском. На русском говорят редко, поэтому практики меньше. Дочка ленкиных знакомых эмигрантов вообще русского почти не знает, зато с детства бойко шпарит на трех языках: английском, испанском и чиканос – одном из диалектов, на котором разговаривают выходцы из Мексики.
Сейчас Ленка вполне довольна своей жизнью и обратно в Россию не собирается. Но так было не всегда. По приезду семья откровенно бедствовала, и Елена вместе с братом вынуждена была устроиться на работу по доставке пиццы. Гоняли на мопедах по городу, причем доставались и заказы в «гетто». А это не подарок. Одного парня из их пиццерии негры зарезали из-за скромной выручки. Брата однажды ограбили, отняв и деньги и мопед. Полиция в США работает вовсе не так хорошо, как в голливудских фильмах… Преступников не нашли. Брату, а затем и Елене, пришлось уволиться – хозяин пиццерии требовал компенсировать ущерб. С тех пор «Ниггеров» Ленка неполиткорректно ненавидит. А еще больше ненавидит за то, что там, у себя дома, вынуждена это скрывать.
Живет Елена, как и многие нью-йоркцы, в съемной квартире-студии. Кто не в курсе – это довольно большая квартира без внутренних перегородок: в одном углу кухня, в другом нечто вроде гостиной, в третьем спальня. Четвертый угол занимают туалет и ванная – они лишь и отделены от общего объема жилища. Условия жизни достаточно строгие: без согласия домовладельца нельзя заводить домашних животных вроде собаки или кошки (канарейка или хомяк дозволяются), нельзя делать дома ремонт и строить перегородки (вместо этого используются раздвижные ширмы), нельзя поставить дома стиральную машину. Вместо этого Ленка ходит в прачечную-автомат, где за небольшую плату можно воспользоваться общественной стиральной машиной. Еще у домовладельца есть свои «стукачи», которые доносят на других жильцов, если те нарушают правила проживания. Это очень неприятно, но если привыкнуть, то почти не мешает.
На работе Елену очень уважают. Во-первых, она виртуозно умеет ругаться матом по-русски и по-английски (что сложно, учитывая относительную бедность этого языка на ругательства). Во-вторых, она умеет пить водку «по-русски» из стакана, чего американцы не умеют вообще. Нет, бухать там бухают, и еще как бухают, но не так. Когда Ленка наливает себе половинку граненого стакана водки и выпивает залпом, у посетителей глаза вылазят на лоб: они-то пьют «шотами». На два пальца в широкую рюмку – это как раз «шот». Двадцать граммов спиртного. В-третьих, она способна заменить собой вышибалу даже без драки. Гости почему-то успокаиваются и даже уходят, лишь встретившись с ней взглядом. За это хозяин-серб Ленку любит и таким поваром дорожит. Хотя повар она не настоящий. Нет «лицензии». Зато есть семейное умение: и мать, и бабка прекрасно готовили, и Елена не исключение. Владельцу ресторана больше от нее ничего и не надо: посетители довольны, а все вопросы он успешно решает самостоятельно.
Что меня покорило в моей подруге детства – так это то, что она не страдает «синдромом русского эмигранта». Жизни меня, убогого, не учит. Многие, уехав из России, с удовольствием пишут, как у нас все плохо, и как бы они все сделали, будь они здесь. Легко критиковать из-за океана… Ленке пофиг. Ленка Русь обустраивать не собирается. Она прекрасно знает, что и тут не мед, и там не мед. Она себя нашла ТАМ, кто-то нашел себя ЗДЕСЬ. Такова жизнь.