Красота Новой Азии. Часть II - Чингисхан⁠⁠

В современной историографии нет консенсуса по поводу универсального момента перехода от Средневековья к Новому Времени. Согласно марксистской историографии, оный переход произошёл в 1642 г. с началом Английской буржуазной революции. В западноевропейской историографии традиционно ведётся борьба за одну из двух дат - 1453 г. или 1492 г.; падение Константинополя (Средневековье от Рима до Рима) и плаванье Колумба (начало глобализации) соответственно. Есть и более экзотические периодизации. Я же сторонник идеи Ле Гоффа, который постулировал Долгое Средневековье - до 1789 г., Великой Французской революции.

Увы, ни одна из этих периодизаций не является универсальной, поскольку игнорирует мир за пределами крохотной западной части Евразии.

Какое же событие можно считать настолько существенным, что от него можно отсчитывать начало новой эпохи?

На мой взгляд, ответ очевиден. Это - Монгольские завоевания XIII-XIV вв.

Монгольские захватчики сильно повлияли на экономический, политический и культурный ландшафт Азии. Но прежде чем мы перейдём к этой теме, необходимо сначало разобраться, кем же были эти приснопамятные монголы.

В средневековой русской историографии монголы изображаются варварами и дикарями, чуть ли не саранчой и, однозначно, Гневом Господним. Всякому, кто придерживается евразийской теории, я рекомендую ознакомиться с хроникой оного нашествия в Лаврентьевской летописи, а также с археологическими находками в виде массовых захоронений этого времени. И именно этот образ монголов и перекочевал в отечественную дореволюционную историографию, а оттуда - в советский кинематограф.

Однако монгольское общество было древним и развитым, а его культура - богатой как на фольклорную и мифологическую традицию, так и на материальные памятники. Есть обоснованное предположение, что корни предков монголов уходят в жунских варваров времён Западного Чжоу; впрочем, я встречал версию даже индоевропейского происхождения жунов, так что бескомпромиссно утверждать этот тезис не могу. Гораздо более убедительной выглядит версия родства монголов и сюнну, но точно можно постулировать тысячелетнее существование предков монголов в рамках синосферы и котла культур Великой Степи. А я напомню, что этот "котёл" породил сяньбийцев и тюрков, которые строили города и возводили культуру в те времена, когда германцы жили в деревянных замках, а славяне - в землянках.

Таким образом, Монгольское нашествие - это не Армагеддон, связанный с вторжением орд дикарей. Это - всего лишь очередное, третье по счёту (после сюннских завоеваний и тюркского нашествия), но самое масштабное перетряхивание политической карты Евразии.

Исторически сложилось так, что победа монголов оказала наибольшее позитивное влияние как раз на центральноазиатскую цивилизацию с центром в нынешнем Узбекистане. К этому не было достаточных оснований, поскольку столица ещё единого государства находилась на территории нынешнего Китая, а наиболее могущественным осколком стала Золотая Орда. Тем не менее, в исторической перспективе западные осколки Монгольского государства потерпели поражение. Это связано с тремя важными факторами - тяжёлый процесс адаптации к местным обычаям (монголам для эффективного управления необходимо было отказаться от тенгрианства, Законов Ясы, кочевничества - по сути, внутренне и внешне в кратчайшие сроки превратиться в другой народ), яростное сопротивление наиболее сильных местных политий (Анатолии и Египта на Ближнем Востоке, Литвы и Руси в Восточной Европе), а также, наконец, Чёрная смерть первой половины XIV в., ставшая спусковым крючком и для Ильханата, и для Золотой Орды.

Монгольская династия Юань пала по совсем другой причине. К этому моменту политическая культура Восточной Азии была весьма зрелой, китайцы имели тысячелетний опыт сосуществования с сильными степными политиями. Собственно, в самой китайской историографии неспроста монгольский период включён в национальную историю - несмотря на трагедию завоевания иноземцами, для Китая "это был просто вторник".

Чагатайский улус, располагавшийся в Центральной Азии, имел совсем другую историю. Здесь монгольские институты получили естественное развитие в слиянии с местными близкими по духу тюркскими. Протекторат со стороны Юань обеспечил защиту от более сильных западных улусов, а география защитила его и от Индии, чьё тогда ещё могущественное Делийское государство направило экспансию в сторону куда более соблазнительной Южной Индии. Регионам повезло и на правителей - они не были амбициозными и доверили управление страной местным элитам. Таким образом, трансформация улуса в Центральной Азии в новую форму политической организации имело в своём анамнезе плавность, небольшое количество жертв и политическое спокойствие.

Монгольские завоевания привели к большим переменам в большой азиатской политике. Монструозные азиатские цивилизации были вынуждены перейти к эпохе экономического и политического глобализма - монгольские элиты зачастую насильно заставляли ремесленников покидать насиженные места, что приводило к опыту культурного обмена. Единые правила дипломатической игры Чингизидов открыли дороги для торговцев, путешественников и учёных, игнорируя интересы местных традиционалистов. Получили распространение межнациональные браки, что открыло дорогу к пониманию иностранного этикета и моды. Предметы роскоши свободно перетекали из одного конца Азии в другой, меняя городские вкусы. Были открыты дороги для обмена достижениями в фундаментальной, непрактичной науке - в первую очередь астрономии, математики, философии.

Общим для всей внутриполитической жизни послемонгольской Азии стал тренд на централизацию власти. Вопреки популярному мифу, азиатскому обществу не свойственен деспотизм - хотел бы я посмотреть на того деспота, что попытался бы установить тоталитаризм без монополии на насилие! Независимо друг от друга и ближневосточные, и центральноазиатские, и китайские общества не дали такой власти своим правителям. Однако после монгольской эпохи произошли две значительные перемены - появилась культурная травма от безжалостного и нарочито жестокого процесса завоевания и начался импорт тюркских традиций жёсткой вертикали власти. Наконец, общей тенденцией стало реформаторство в местных религиях, причём в сторону мистицизма и фанатизма. Так, освободительная борьба против монголов во многом опиралась на духовную и даже мессианскую роль местной церкви, а сами новообращённые захватчики (тюрки и монголы) повлияли на резкое усиление суфизма в исламе.

Интересно, что именно ослабление послемонгольских тенденций хронологически совпало с кризисом в Азии (помните, что "после" не всегда значит "в следствие"). Слабеющая централизация привела к повсеместным центробежным силам и к тираноборчеству. Ослабевание экономических связей вернуло взаимную закрытость и подозрительность. А сокращение культурных связей, возможно, привело к научной стагнации. В дальнейшем, к сожалению, это сыграет с Азией дурную шутку. Впрочем... Это уже совсем другая история.

Спасибо за ваш отклик лайками и комментариями. Автору всегда приятно, когда его слово ценят.