Клоунада⁠⁠

Смех.

Смех.

Смех…

Старый одинокий клоун. Он любил детей. Любил радость и улыбки на их лицах. Порой перед очередным детским праздником, он ощущал это странное чувство, когда понимаешь, что нечто яркое и мимолётное для других людей, для тебя становится ответственным делом, которые ты исполняешь с профессионализмом, с гордостью за свои умения, отточенные многими годами практики.

Мирно спали социалистические страны на западной оконечности гигантского континента, сотрясаемого кризисами и народными волнениями. Там, на западе среди социалистических квадратных просторов, возделываемых колхозами, среди гор и лесов, хранящих первозданный вид, оберегаемый природоохранными структурами, высились в горах замки и маленькие горные деревушки, где клоуны все ещё считались важной частью детских праздников, где люди веселились от души, и веселье их не было синтетическим.

И у старого одинокого клоуна не было уже ничего в этой жизни, только детский смех. Он выполнял свою работу и раз в год посещал бордель. Нужно ведь расслабиться, хотя бы раз в год. Но в тот день бригада местных сельских рабочих ввалилась в бордель и заняла его целиком. 

Разгорячившись, местные выкинули клоуна оттуда, без всякого уважения, просто чтобы посмеяться над ним. Без грима его то редко видели, обычно он сидел в своей хибаре на отшибе и топил неизбывную грусть в бутылке самогона. А теперь они просто вышвырнули его. Валяясь в мокрой грязи, в испачканных разноцветных одеждах, клоун, который не переоделся после представления, пьяный, ведь на чьем-то дне рождения ему дали выпить, он был полностью разбит и уничтожен, в его глазах тогда загорелся дух праздника, попранного и оскорбленного. Встав и отряхнувшись, он поплелся в свою хибару.

И ведь у него ничего не было. НИЧЕГО!!!

Но клоунов нельзя обижать.

Никогда.

Пасмурным унылым днём три десятка клоунов, вооруженных маленькими, но очень удобными, молотками, вошли в эту маленькую деревушку. И первым делом они двинулись в бордель. От их напора старенькие двери слетели с петель.

Визги, крики и наглый ор раздались оттуда, куда ломанулись клоуны, но вскоре там звучали только короткие хрустящие и чавкающие звуки, толпа клоунов переработала всех, кто был внутри как хлопкоуборочная машина. Они избивали уже просто месиво, которое раньше было людьми, спустя всего лишь несколько минут эти туши с дробленными костями внутри нельзя было опознать. Клоуны били всех так, что от голов оставались только ошмётки.

Выйдя из борделя, клоуны двинулись в саму деревушку, которая была выше по дороге. Толпа разбилась на небольшие группы, которые заходили в дома и зачищали их от жителей. Там не было весёлых гудков, не было смеха. Только крики боли раздавались в деревне в тот день, хруст костей и отзвуки коротких тупых ударов.

На следующий день одинокий старый клоун пришел в местный бар. Не сразу заметил он пятна крови на двери, не сразу глаз его схватил кучу переломанных столов и стульев у западной стены, но повернув голову, он наконец увидел куски тел, перемешанные с обломками мебели. В кромешной тишине, с трясущимися губами, клоун упал на колени, безмолвно крича в своей душе о том ужасе, о котором он прежде даже не мог подумать.

Толпы мстительных клоунов, вооруженных молотками, не берутся из неоткуда. Спустя много ночей в хибару, стоящую в опустевшей глуши, придет демон, который наконец попросит плату. Но это будет ещё не скоро. И у клоуна оставалось ещё несколько бутылок отменного самогона…