Как Цветаева убила свою дочь и была затравлена собственным сыном
Марина Ивановна Цветаева наверняка известна многим поклонникам серебряного века русской литературы. Сколько всего можно о ней сказать, патриотка России, гениальная поэтесса и отвратительная мать. Загубившая одну из своих дочерей в приюте имея все возможности ее спасти.
На одной из передач Школы Злословия телеведущие пригласили известного литературоведа и ведущего специалиста по творчеству Марины Цветаевой, Ирму Кудровую И под конец передачи ведущая спросила: «Я люблю Цветаеву и ее творчество, но я считаю ее письма человечески невыносимыми и позорными.» Так же они долго вытягивали у эксперта ответы на вопрос: почему она так поступила со своей дочерью. На что последовала долгая тирада где она сказала: не надо делать эту историю достоянием общества. Ведь это же Цветаева, опубликовав ее темные стороны биографии мы можем очернить ее творчество.
Из этого следует, что раз кто-то очень талантлив и гениален, то люди должны закрывать глаза на абсолютно аморальные вещи. Она же кумир миллионов, часть нашей культуры. Нет, это неправильно. Правду надо знать, а как уж потом относится к писательнице, пусть каждый решает для себя.
Немного о личности Цветаевой.
Ирины Эфрон так звали ее дочь, которая умерла в три года. Все строки взяты из дневника Цветаевой, за три месяца до смерти дочери.
«Возвращаюсь с Пречистенки с обедом. Хочется есть, спешу. Под ноги — старуха — старушонка — премерзкая: «Подайте нахлеб!» — Молча и возмущенно (у меня просить!) пробегаю мимо».
МЦ, 1919
Это довольно стандартная фраза для дневника великой поэтессы. Скоро за этим последует другая строка: Заведующий приюта 24 ноября сообщает, что двухлетняя Ирина в приюте кричит от голода.
«Ирина, которая при мне никогда не смела пикнуть. Узнаю ее гнусность».
Писать, это конечно очень важное дело. Однако, что же мешало устроиться на работу, чтобы добыть денег на еду для родной кровиночки? Правильно, гордыня. Так же это время Цветаева была обеспеченной и могла содержать семью за счет продажи вещей.
Более того по признанию самой Цветаевой она все это время была обеспечена пищевыми ресурсами и топливом и могла (по собственному признанию) обеспечивать обеих дочерей на уровне много лучшем, чем тот, что оказался в приюте.
Цветаева в детстве
МЦ, 28 ноября 1919 года, ст.ст.
«Меня презирают — (и в праве презирать) — все.
Служащие за то, что не служу, писатели зато, что не печатаю, прислуги за то, что не барыня, барыни за то, что в мужицких сапогах (прислуги и барыни!)
Кроме того — все — за безденежье.
1/2 презирают, 1/4 презирает и жалеет, 1/4 — жалеет. (1/2 + 1/4 + 1/4 = 1)
А то, что уже вне единицы — Поэты! — восторгаются».
МЦ, зима 1919/1920, описывает в записной книжке свою реакцию на то, как заведующая приютом просила ее дать сахара не только Але, но хоть немного и Ирине. Все-таки горе мать иногда выводила ее прогуляться.
— «А что ж Вы маленькую-то не угостите?» Делаю вид, что не слышу.— Господи! — Отнимать у Али! — Почему Аля заболела, а не Ирина?!!— »
Аля — это вторая дочь Цветаевой. Она, как и мать была талантливой, а вот вторая была обычным ребенком. Какое унижение, великой писательнице иметь такую обузу. Но отношение к первой было не лучше, она смотрела на мать как на божество. Ведь кто она, в сравнение с Цветаевой: именно так ее и воспитывала мать.
Приют.
14/27 ноября 1919 года. Цветаева отдает своих дочерей – семилетнюю любимую Алю и двухлетнюю нелюбимую Ирину – в Кунцевский детский приют. По ее мнению, прокормить их сама она не сможет так, как их прокормят в приюте.
Как уже говорилось выше это не так. Цветаева нагло врет. Она могла их кормить даже не работая, просто за счет продажи вещей на рынке. Цветаева вполне могла прокормить дочерей лучше, чем их кормили в приюте. Это в последствии признала и она сама.
Поступать даже на легкую службу в учреждение за паек – у нее была такая возможность - она для их прокорма категорически не хотела, поскольку такую работу ненавидела; она даже не проверяла, как кормят в приюте. В итоге ей все-таки пришлось кормить Алю у себя, с чем она явно справилась. Следует отметить, что отдавать в приют 1919 года двухлетнего ребенка практически равносильно вынесению ему смертного приговора.
Так же она не потрудилась узнать, каковы условия в Кунцевском приюте, до помещения туда дочерей. Более того она отдала их лично, а сделала это через третьих лиц. При этом она скрывала, является их родной матерью. Цветаева притворилась их крестной матерью, а детей назвала сиротами. Дочерям она наказала не говорить, чьи они дети, а на вопросы об этом попросту не отвечать. Те исполнили.
В течение декады она и не думала заехать посмотреть, как там ее дети. При случайной встрече через десять дней с зав. приютом случайно же узнала, что Аля очень плачет и тоскует, и решила еще через два дня заехать.
«Кто-то посоветовал ей и помог поместить Алю и Ирину в Кунцевский приют. И, несмотря на то, что была возможность, с помощью Н. В. Крандиевской, устроить детей в московский садик, Марина Ивановна почему-то больше поверила в Кунцево» (Сааякянц).
Накануне отправки Цветаева пишет письмо Але на дорогу. Дочь в писме она называет по имени.
Дорогая Алечка!
Что мне тебе сказать? — Ты уже все знаешь! И что мне тебе дать? — У тебя уже всё есть! — Но всё-таки — несколько слов — на дорогу!
Ты сейчас спишь на моей постели, под голубым одеялом и овчиной, и наверное видишь меня во сне. Так как ты меня любил только еще один человек: Сережа. Та же любовь, те же глаза, те же слова.
—Алечка! — Спасибо тебе за всё: и за окурки, и за корки, и за спички, и за окаренок, и за бесконечное твое терпение, и за беспримерное твое рвение,— я была тобой счастлива, ты мне заменяла: воду, которая замерзла, хлеб, к<отор>ый слишком дорог, огонь, которого нет в печи — смеюсь! — ты мне была больше этого: Смыслом — Радостью — Роскошью.
Милая Алечка, не томись, не горюй. То, что сейчас бессмысленно, окажется мудрым и нужным — только надо, чтобы время прошло! — Нет ничего случайного!
Целую тебя нежно. Пищи на букву ?. Люби меня. Знай, я всегда с тобой.
МЦ.
Москва, 13-го ноября 1919 г.,ночь.
Алина приписка:
— Марина! Я Вас люблю — я Вечно Ваша.
Письма
Как уже раньше писалось, Цветаева старалась быть богом и идолом для своих дочерей, а не матерью. Культ личности для двоих маленьких детей. Это очень хорошо видно из писем Цветаевой от Али, которая называла ее крестной (по договору).
Они так и не были отправлены, Цветаева получила их, когда наконец приехала в приют. Здесь только часть из них, дабы не утруждать читателя, который доблестно прочитал такой огромны тест. Но для любопытства в ссылках будет источник с большим их количеством.
Милая Марина! Здесь хорошо, дети не озорные. На Ирину жалуятся. Везде очень чисто. Марина! Здесь два этажа. Мне жалко Вас. Марина! другой ребенок гораздо умней Ирины. Он говорит, просится, сам чудно ест. В окно глядят ели. Всё время думаю об Вас! Здесь двадцать две комнаты. Сижу в другой комнате, чем Ирина. Она всё время орет. Немного шумна!
Висят иконы Иисуса и Богородицы. Всё время в глазах и душе Ваш милый образ. Ваша шубка на меху, синие варежки. Ваши глаза, русые волосы. Мне приятно вспоминать про Вас. Рядом со мной два окна, счастлива, что пишу.
Тоня: — «Правда, что писать лучше с твердым знаком?» — «О да, конечно».
Я Ваша! Я страдаю! Мамочка! Ирина сегодня ночью обделалась за большое три раза! Сегодня должна приехать Лидия Александровна. Ирина отравляет мне жизнь.
Вечная печальная бело-серая пелена снега! Печаль! Уж начинаю мечтать о елке. Топот детей, которых прогоняют с «верху». Мрачно в душе, не имеющей Вас. Всё приуныло. О приемная мать. Я Ваша! Я люблю Вас больше настоящей матери! — Виднеется дорога, по которой должен проехать заветный экипаж.
Марина! Я представляю себе наш милый дом. Печка, ведры, окаренки. Всё для нашей души. Прочла «Тысяча и Одна Ночь», читаю сейчас «Биографические рассказы».— Из жизни Байрона.— Думаю, что мне удастся еще поцеловать Вас. Правда? О как Вы были добры, что приняли меня. Дети дразнят Вас: — «Ноги-то у твоей мамы какими-то тряпками обвиты».— «Это не тряпки, а гетры, а у вас тряпки». Ирина каждую ночь по два по три раза делает за большое. Сплю с «Волшебным Фонарем». Конверт у меня сломала Лидия Константиновна. Я в глубоком горе. И еще оторвала у моего «Лихтенштейна» верхний листок с названием. Я несчастна. Сегодня я должна была идти в школу. Я отказывалась, говорила про Вас, но никто не слушал. Я сегодня завтракала с «младшими». Ирину и меня остригли. Я оставила прядь из моих волос Вам на память.
Написала уж письмо к Рождеству. Ирина выучила одно слово: «Не дадо.»— не надо.
Цветаева все это время не приезжала и никаких известий, Але не передавала, зато написала стихи о своей разлуке с дочерью.
Маленький домашний дух,
Мой домашний гений!
Вот она, разлука двух
Сродных вдохновений!
Жалко мне, когда в печи
Жар, - а ты не видишь!
В дверь - звезда в моей ночи!
Не взойдешь, не выйдешь!
Платьица твои висят,
Точно плод запретный.
На окне чердачном - сад
Расцветает - тщетно.
Голуби в окно стучат, -
Скучно с голубями!
Мне ветра привет кричат, -
Бог с ними, с ветрами!
Не сказать ветрам седым,
Стаям голубиным -
Чудодейственным твоим
Голосом: ~ Марина!
Родственники
Довольно много аморальных вещей были совершены Цветаевой, однако если описать все, то получится том на 1000 страниц (в ссылках будет информация на источник). Однако один момент из ее биографии достоин отдельного рассмотрения. К слову, 4 января Аля заболевает лихорадкой.
К Цветаевой поступали предложения от ее родственников забрать детей. Вера Эфрон, сестра Сергея Эфрона и тетка Ирины, давно предлагала Цветаевой, что она, Вера, поедет за Ириной и заберет ее себе, раз уж Цветаевой она не нужна. А на худой конец привезет ее Цветаевой. На все это требовалось, естественно, согласие Цветаевой как матери. Цветаева наотрез отказалась, и специально просила общую знакомую «удержать Веру от поездки за Ириной».
И вторая сестра Эфрона, Лиля Эфрон, предлагала Цветаевой, что она заберет Ирину к себе и будет выхаживать ее – Цветаева отказала и ей. Об этом известно из письма некоей Оболенской к М. Нахман.
Оболенская считает, что оно и к лучшему, что Цветаева отказала, потому что все равно Ирину пришлось бы потом возвращать Цветаевой, а та все равно доехала бы ее до смерти: «Я понимаю огорчение Лили по поводу Ирины, но ведь спасти от смерти еще не значит облагодетельствовать: к чему жить было этому несчастному ребенку? Ведь навсегда ее Лиле бы не отдали. Лиля затратила бы последние силы только на отсрочку ее страданий. Нет: так лучше».
Какой смысл, спросите вы? А разве не очевидно: знаменитая писательница не может прокормить своих детей. Какой позор. Она отдала их родственникам. По крайне мере так рассуждала сама Цветаева. А так дети вроде как дома, ведь мало кто достоверно знал где они на самом деле.
Смерть Али
Лихорадка в конце концов все же добила девочку. Сама Цветаева о смерти Ирины Эфрон узнала случайно 7 февраля – зашла в Лигу Спасения Детей договариваться о санатории для Али. Санатории в 1920 году, ага. А в Лиге ее встретили случайно находившиеся там люди из Кунцевского приюта и сказали, что Ирина умерла 3 числа.
На похороны Цветаева не поехала, приводя этому два объяснения. Первое – что была занята с Алей (вранье: там кроме нее хватало людей), второе – что просто психологически не могла. Как писала Цветаева в своей записной книжке: «“Чудовищно? — Да, со стороны. Но Бог, видящий мое сердце, знает, что я не от равнодушия не поехала тогда в приют проститься с ней, а от того, что не могла”. К живой, впрочем, она тоже не приезжала.
Кстати к слову, учитывая, как кончила Цветаева из-за травли и (какая ирония) издевательствам ее собственного сына, Бог возможно увидел и запомнил (см ниже). Ну и конечно грех не вставить такой прекрасный стих.
Две руки, легко опущенные
На младенческую голову!
Были — по одной на каждую —
Две головки мне дарованы.
Но обеими — зажатыми —
Яростными — как могла! —
Старшую у тьмы выхватывая —
Младшей не уберегла.
Две руки — ласкать — разглаживать
Нежные головки пышные.
Две руки — и вот одна из них
За ночь оказалась лишняя.
Светлая — на шейке тоненькой —
Одуванчик на стебле!
Мной еще совсем непонято,
Что дитя мое в земле.
Правосудие
Знаю, текст довольно грустный. Однако возможно Цветаева прекрасное доказательство того, что в мире существует высшая справедливость. Это должно поднять настроение.
В 1939 году Цветаева вернулась в СССР вслед за мужем и дочерью, жила на даче НКВД в Болшеве (ныне Мемориальный дом-музей М. И. Цветаевой в Болшеве[25]), соседями были чета Клепининых. Цветаева была рада возвращению, а НКВД было радо еще больше.
27 августа была арестована дочь Ариадна (реабилитирована в 1955 году), 10 октября — Эфрон. 16 октября 1941 года ее муж Сергей Яковлевич (Эрфон) был расстрелян на Лубянке (по другим данным — в Орловском централе).
Во время войны Чистополе, где в основном находились эвакуированные литераторы, Цветаева получила согласие на прописку и оставила заявление: «В совет Литфонда. Прошу принять меня на работу в качестве судомойки в открывающуюся столовую Литфонда. 26 августа 1941 года». Очень иронично, согласитесь? Ее кстати так и не взяли.
Сыночек
Однако это еще не все, горячо любимый сын Цветаевой ее травил. Возможно, как раз-таки из-за переезда. Сыночек обладал холодным умом и не скрывал своего презрения к матери.
Первой жертвой «холодного» ума Мура становится его мать. Положение отчаянное. Они плывут на пароходе неизвестно куда, без денег, без возможности работы. Марина в панике, ей нужна поддержка. Нет рядом никого, ближе сына, а он: «Я умываю руки, моя совесть спокойна. Взялся за гуж – не говори, что не дюж. Я отлично знал, что через некоторое время мать начнет беспокоиться о будущем и т.д. Она мне говорит: «Лежачего не бьют», просит помочь. Но я решительно на эту тему умываю руки».
Лежачего бьют, понимает Марина. Лежачих добивают. До момента, когда она повиснет в петле, остается совсем немного времени. Как странно все это…
Аркадий Красильщиков, биограф.
Его личность так же видна из его дневника.
30 марта 1940 года
«Сегодня мать уехала в Москву. Теперь она каждый день ходит за едой в Дом отдыха. Унизительное положение! Что-то вроде нищенства — нужно сказать спасибо Литфонду. Сейчас читаю — вернее, перечитываю — замечательную книгу: Эрскин Колдуэлл, «Американские рассказы». Только что прочел книгу Паустовского «Колхида». Смех берет — если сравнить обе вещи. Сегодня утром написал картиночку маслом — ничего для начинающего. Послезавтра пойду в школу. Все».
9 мая 1941 года
«Примут ли завтра передачу денег для папы? Судили ли его уже? Я склонен думать, что да. А вот Эйснер тоже получил восемь лет. Это-то меня больше всего поразило, не знаю почему. Митя говорит, что он объясняет всю эту историю очень просто: все, кто арестован или сослан (папа, сестра, Нина Николаевна, Николай Андреевич, Миля, Павел Балтер, Алеша Эйснер, Павел Толстой), были как-то связаны с людьми из народного комиссариата внутренних дел, а народным комиссаром был Ежов. Когда Ежова сменил Берия, говорят, что его обличили как врага народа и всех, кто более или менее имели непосредственно с ним и комиссариатом дело, арестовали. Так как вся компания была связана с коммиссариатом только стороной, естественно, что их арестовали позднее остальных. Я же всю эту историю вовсе не объясняю — слишком много в ней фактов и торопливых выводов. А какие сволочи наши соседи. По правде говоря, я никогда не подозревал, что могут существовать такие люди — злые дураки, особенно жена. Я их ненавижу, потому что они ненавидят мать, которая этого не заслуживает. Ба! Что и говорить. Уже 9 часов. Надо сесть за зубрежку геометрии, а это наука трижды проклятая. Ну, ладно...»
30 августа 1941 года (запись сделана за день до самоубийства Марины Цветаевой)
«Вчера к вечеру мать еще решила ехать назавтра в Чистополь. Но потом к ней пришли Н. П. Саконская и некая Ржановская, которые ей посоветовали не уезжать. Ржановская рассказала ей о том, что она слышала о возможности работы на огородном совхозе в 2 км отсюда — там платят 6 р. в день плюс хлеб, кажется. Мать ухватилась за эту перспективу, тем более что, по ее словам, комнаты в Чистополе можно найти только на окраинах, на отвратительных, грязных, далеких от центра улицах. Потом Ржановская и Саконская сказали, что „ils ne laisseront pas tomber“ мать, что они организуют среди писателей уроки французского языка и т.д. По правде сказать, я им ни капли не верю, как не вижу возможности работы в этом совхозе. Говорят, работа в совхозе продлится по ноябрь включительно. Как мне кажется, это должна быть очень грязная работа. Мать — как вертушка: совершенно не знает, оставаться ей здесь или переезжать в Чистополь. Она пробует добиться от меня „решающего слова“, но я отказываюсь это „решающее слово“ произнести, потому что не хочу, чтобы ответственность за грубые ошибки матери падала на меня. Когда мы уезжали из Москвы, я махнул рукой на все и предоставил полностью матери право veto и т.д. Пусть разбирается сама. Сейчас она пошла подробнее узнать об этом совхозе. Она хочет, чтобы я работал тоже в совхозе; тогда, если платят 6 р. в день, вместе мы будем зарабатывать 360 р. в месяц. Но я хочу схитрить. По правде сказать, грязная работа в совхозе — особенно под дождем, летом это еще ничего, — мне не улыбается. В случае если эта работа в совхозе наладится, я хочу убедить мать, чтобы я смог ходить в школу. Пусть ей будет трудно, но я считаю, что это невозможно — нет. Себе дороже. Предпочитаю учиться, чем копаться в земле с огурцами. Занятия начинаются послезавтра. Вообще-то говоря, все это — вилами на воде. Пусть мать поподробнее узнает об этом совхозе, и тогда примем меры. Какая бы ни была школа, но ходить в нее мне бы очень хотелось. Если это физически возможно, то что ж... В конце концов, мать поступила против меня, увезя меня из Москвы. Она трубит о своей любви ко мне, которая ее poussé на это. Пусть докажет на деле, насколько она понимает, что мне больше всего нужно. Во всех романах и историях, во всех автобиографиях родители из кожи вон лезли, чтобы обеспечить образование своих rejetons. Пусть мать и так делает. Остаемся здесь? Хорошо, но тогда я ухвачусь за школу. Сомневаюсь, чтобы там мне было плохо. Единственное, что меня смущает, — это физкультура. Какой я, к чорту, физкультурник? Дело в том, что число уроков физкультуры, вообще военной подготовки, сильно увеличено — для меня это плохо, в этом моя слабость. Но, по-моему, всегда смогу наболтать, что был болен и т.п. Возможно, что мой проект со школой провалится — впрочем, по чисто финансовым соображениям. Самые ужасные, самые худшие дни моей жизни я переживаю именно здесь, в этой глуши, куда меня затянула мамина глупость и несообразительность, безволие. Ну, что я могу сделать? В Москву вернуться сейчас мне физически невозможно. Я не хочу опуститься до того, чтобы приходить каждый день с работы грязнющим, продавшим мои цели и идеалы. Просто школа — все-таки чище, все-таки какая-то, хоть и мало-мальская, культура, все-таки — образование. Если это хоть немного возможно, то я буду ходить в школу. Если мы здесь остаемся, то мать должна поскорей прописаться. Все-таки неплохо было бы иметь 9 классов за плечами. Учебников у меня нет, тетрадей — тоже. Мать совершенно не знает, чего хотеть. Я, несмотря на „мрачные окраины“, склонен ехать в Чистополь, потому что там много народа, но я там не был, не могу судить, матери — видней. Нет, все-таки мне кажется, что, объективно рассуждая, мне прямая польза ухватиться за эту школу обеими руками и крепко держаться за нее. А вдруг с совхозом выгорит? Тогда я останусь с носом. Нужно было бы поскорее все это выяснить, а то если я буду учиться в школе, то нужно в эту школу пойти, узнать насчет платежа, купить учебники... Соколовский все еще не вернулся из Берсута. Держу пари, что он там устроится. Мое пребывание в Елабуге кажется мне нереальным, настоящим кошмаром. Главное — все время меняющиеся решения матери, это ужасно. И все-таки я надеюсь добиться школы. Стоит ли этого добиваться? По-моему, стоит».
Смерть Цветаевой и эпилог
Результат вы все знаете. 1 августа 1941 года покончила жизнь самоубийством (повесилась) в доме Бродельщиковых, куда вместе с сыном была определена на постой. Она оставила 3 записки и во всех трех говорила о любви к сыну и просьбе о нем позаботиться.
Не смотря на мою весьма негативную реакцию к данной персоне, мне бы не хотелось навязывать мое мнение о том, как к ней относиться. Вы должны сами для себя решить кто она для вас. Великая поэтесса и жертва репрессий или беспринципный психопат наказаный силами свыше.
Сын после погиб на войне. Старшая дочь Цветаевой единственная выжевшая из всех детей поэтессы.
Ссылки
https://www.youtube.com/watch?v=Sy1dURdcAcc
http://wyradhe.livejournal.com/58265.html
http://arvegger.livejournal.com/410893.html
http://slova.org.ru/cvetaeva/dveruki/
https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A6%D0%B2%D0%B5%D1%82%D0%B0...
http://a.kras.cc/2013/06/blog-post_6219.html
http://arzamas.academy/mag/95-efron
Картинки из интернета
Такой вопрос, может ли считаться поэт великим? И должны ли мы прощать ему его прегреения? Ведь если на всех деятелей искуства завтра упадет рояль, ничего же не изменется. Только скучнее будет жить.