Как много не задано вопросов⁠⁠

В преддверии 75-й годовщины Великой Победы снова осознаю, какой огромный пласт информации мы потеряли (не получили) в ходе  непосредственного общения с участниками и очевидцами той Войны.

Во время работы участковым много раз общался с участниками ВОВ, их детьми и внуками. Понятно, что общение участкового в основном связано с противоправным поведением какой-либо из сторон общественных отношений. Хотя, были случаи, что это происходило и во время рутинной отработки жилого массива.

Один дед жаловался на своего непутевого сына-алкоголика (сейчас сыну должно быть около 60). На опорном, в ходе опроса, дед вспоминал свое детство. Два года, 43-44 , провел у немцев. С его слов находился в одном из концлагерей, но немцы отобрали его и детей его возраста (8-10 лет) в какой-то отдельный отряд. Учили немецкому языку, математике. Делали какие-то прививки, брали кровь на анализы, проводили на них какие-то опыты, смысл которых он не пояснил, да и не помнил. Говорил, что одевали на головы шлемы, очки, мерцание ламп, гудение, пытались гипнотизировать.  Потом их освободили американцы и через некоторое время его вернули домой. В детский дом, так как родителей убили.

Я, тогда, кивал головой, и не было у меня мысли продолжить опрос. А деду хотелось выговориться. А я не слушал...

Другой дед, вспоминал, как в 1941, когда ему было 13 лет, он видел как из Брестской крепости  по нынешней улице Московской  бежали солдаты: кто в одежде, кто без, кто в кальсонах. Потом говорил что две недели над крепостью стоял дым (горели интендантские склады). А неделю в крепости была слышна стрельба и взрывы.

В 1944, в июле, его мобилизовали в армию. Дошел почти до Берлина, был водителем. Ранен был на Зееловских высотах. Во время разговора качал головой вспоминая:

-Ох немец нам там и давал. Страшное дело. До сих пор осколок в бедре сидит...

Бойкая бабуля, дочь одного из участников войны рассказала:

-Утром, в 4 утра начало все громыхать, стекла дрожали. Отец был военный, сразу вскочил, оделся и сказал что уходит в Брестскую крепость, где была его часть. Следующий раз увидели мы его в июле 1944-го. Побыл 2 дня дома с матерью и дальше ушел. А потом похоронка пришла, о том что погиб и похоронен в Германии.

Моей прабабке в 1945-м пришла похоронка на мужа, прадеда моего, о том, что он погиб и похоронен возле города Гдыня, в Польше (см.фото). А потом он, проведя четыре месяца в госпиталях после тяжелого ранения, вернулся. Уже после Победы.

Я могу только представить себе чувства прабабки (слово то какое древнее), этой молодой женщины, которой почтальон несколько месяцев назад принес похоронку.

Страшно. Страшно сколько информации мы не дополучили, сколько всего еще не узнали, сколько вопросов не задали еще живым свидетелям.

Уже для наших детей эта война уходит глубоко в историю и становится такой, какой для нас, наверное была Первая мировая или, даже может Отечественная война 1812 года. Что-то далекое и страшное. Даже какое-то невероятное и фантастическое.

Представляю людей, переживших Первую мировую войну. Им наверное казалось, что люди уже никогда не допустят повторения такого ужаса.

Но прошло всего лишь 20 лет...

Мы сейчас тоже считаем, что люди не допустят.

Но.

Прошло уже 75 лет. Мир не стал лучше.