История ускоряется. "Конец мира - это только начало", перевод книги Питера Зейхана о конце периода глобализации, ч. 7⁠⁠

История ускоряется

Ничто из промышленных технологий, разработанных британцами, не могло оставаться чисто британским. Как и предыдущие технологии эпохи оседлого земледелия, воды, ветра и морских глубин распространялись за пределы страны, так произошло и с промышленными технологиями текстиля, пара, стали, электричества и удобрений. Поскольку большая часть работы по разработке и внедрению этих новых технологий уже была проделана, их применение на новых землях происходило гораздо быстрее, что также означает, что их воздействие на демографическую структуру происходило быстрее.

Второй крупной страной, пережившей массовые преобразования индустриализации, была Германия. За столетие, предшествовавшее Первой мировой войне в 1914 году, Германия быстро превратилась из раздробленной, доиндустриальной, основанной на гильдиях экономической системы, которая часто становилась добычей своих соседей, в объединенную промышленную, экономическую, технологическую и военную державу, которая в шокирующе короткие сроки одержала победу над Данией, Австрией и Францией. Население Германии, как и население Великобритании до нее, почти утроилось благодаря процессу индустриализации и урбанизации. Население Германии, как и население Великобритании до нее, старело из-за снижения уровня смертности. Немецкое население, как и британское до него, столкнулось с резким падением рождаемости. Но поскольку немецкое население, в отличие от британского, могло следовать по пути, проложенному другими, весь процесс от начала до конца прошел всего за четыре поколения* (Огромная скорость процесса индустриализации Германии в сочетании с географическими особенностями Германии способствовали травмирующим ужасам мировых войн. У немцев не было заморских колоний, чтобы поглотить избыточное население. Даже на пике своего расцвета перед Первой мировой войной Германия была не такой уж большой - чуть меньше Монтаны плюс Айдахо, а половина территории слишком пересеченная, чтобы ее можно было легко освоить. Как только промышленные технологии позволили немецкому населению увеличиться, немцы быстро обнаружили, что им некуда расширяться - неотъемлемая часть того, почему Гитлер был так одержим идеей заглянуть за горизонт).

На протяжении британского и немецкого опыта три дополнительные - и совершенно несвязанные - проблемы усилили тенденции урбанизации, которые запустила индустриализация.

Во-первых, это подъем движения за права женщин.

В своей основе движение за права женщин не получило реального развития до европейских революций 1848 года. Технологии индустриальной эпохи вызвали массовые экономические и политические потрясения по всей Европе, кульминацией которых стала серия интенсивных гражданских войн, когда старые политические и социальные структуры внутри стран и между ними пытались сдержать незнакомое давление. Все новые технологии объединяла одна общая черта: они требовали людей, и много людей. Некоторые из новых технологий, например, новые сборочные линии, требовали в основном неквалифицированного труда. Другие, такие как нефтехимия, требовали людей, которые действительно знали, что делают, потому что, знаете ли, взрывы. Но для всех видов труда новый спрос привел к росту стоимости рабочей силы. Культура, этика и мораль остались в стороне, независимо от того, были ли это женщины, присматривающие за фермой, пока мужчины работали на фабриках в городе, или сами женщины, занимающие должности на новых промышленных текстильных фабриках, где они могли легко заработать более чем в два раза больше, чем крепкий парень на ферме. Теперь существовала экономическая причина для женщин быть хозяйками своей жизни.

В традиционных обществах женщины, как правило, привязаны к определенному физическому месту: ферме и дому. Если наступает голод или война, именно мужчины отправляются на поиски или в бой, а женщины остаются, чтобы заботиться о домашнем хозяйстве. Такие ограничения гарантировали, что женщины обычно ... доступны. Поэтому в доиндустриальных обществах было очень распространено, что женщина в течение жизни рожала более шести детей. Но разорвите связь с домашним хозяйством и сельским хозяйством. Обеспечьте массовое женское образование. Дайте женщинам возможность самим зарабатывать себе на жизнь. Даже женщины, желающие иметь многодетную семью, быстро обнаружили, что карьера вытесняет другие пункты их списка дел, отчасти потому, что - независимо от намерений - несколько десятков часов в неделю, проведенных на работе, отнимают возможности для беременности.

Второй фактор, способствующий падению рождаемости, находится на пересечении прав женщин и промышленных технологий: контроль рождаемости. Во времена до промышленной революции самым надежным методом контроля рождаемости было слежение за циклом. Индустриализация расширила список возможностей. В 1845 году правительство США выдало патент на вулканизацию резины Чарльзу Гудьиру,* (Да, тот самый Goodyear) что положило начало производству дешевых и надежных презервативов. Сочетание таких достижений с ранними движениями за права женщин привело к тому, что политические и экономические звезды слабого пола начали свое долгое восхождение - но ценой общего уровня рождаемости.

Исторические показатели рождаемости

Третий случайный фактор, снижающий рождаемость, можно отнести к грандиозному плану американцев по созданию международного порядка после Второй мировой войны. Урбанизация уже шла полным ходом до того, как мировые войны разнесли старую систему, но с наступлением свободной торговли наиболее развитые экономики мира - в первую очередь Западной Европы и Японии - больше не были обременены постоянными, высокоскоростными войнами. Страны могли сосредоточиться на том, что они делали лучше всего (или, по крайней мере, на том, что они хотели делать лучше всего), а спокойствие в сфере безопасности, обеспечиваемое Порядком, позволяло им импортировать продовольствие из половины мира.

Сама природа процесса глобализации, начатого в Бреттон-Вудсе, привела к снижению рождаемости за счет сжатия сельскохозяйственного сектора во всем промышленно развитом мире. В мире, существовавшем до начала свободной торговли, массовый импорт продовольствия редко был жизнеспособным и масштабным вариантом. Это обуславливало экономические и стратегические расчеты правительства.

Облачная Германия с коротким летом вряд ли известна своей богатой сельскохозяйственной системой, но в общей суматохе, которая была Европа до 1945 года, у немцев не было другого выбора, кроме как выжимать из своей дрянной земли столько дрянной еды, сколько требовалось для выживания государства.* (Оу. Квашеная капуста. Такой большой.) Великобритания - известная своей едой только потому, что еда очень плохая - смогла пойти другим путем только потому, что она является островом. К концу девятнадцатого века имперская система позволила британцам получать продовольствие из колоний, расположенных далеко от Европы. В зависимости от десятилетия, это означало Египет,* (Ммммм, кебаб) Южную Африку,* (Ммммм, пап) (Пап представляет собой традиционную южноафриканскую кашу, приготовленную из измельченных зерен кукурузы или другого зерна, и является главным блюдом южноафриканского племени Банту, прим. пер.) Индию,* (Ммммм, виндалу) (Виндалу — популярное индийское блюдо, завезённое в Гоа португальскими моряками. Традиционный рецепт полагает наличие следующих обязательных компонентов: свинина, уксус и чеснок, а также смесь острых приправ. Блюдо приобрело широкую известность в Британии, прим. пер.) или Австралию и Новую Зеландию.* (Ммммм, Павлова) (внезапно, Павлова — торт-безе со свежими фруктами, особенно популярный в Новой Зеландии и Австралии. Назван в честь балерины Анны Павловой, гастролировавшей по Австралии и Новой Зеландии в 1926 году). Такие варианты поставок позволили британцам не только сосредоточить свои силы на производственной стороне промышленной революции, но и получить преимущества от империи, охватывающей весь мир.

Порядок вывернул эту систему наизнанку. Обеспечив глобальную безопасность, разрушив империи, открыв мир для торговли и обеспечив распространение сельскохозяйственных технологий промышленной революции, американцы нечаянно познакомили мир с "глобальным" сельским хозяйством. Стране больше не нужно было завоевывать какие-то отдаленные сельскохозяйственные угодья, чтобы гарантировать продовольственную безопасность. Части старых имперских сетей теперь могли максимизировать производство, ориентируясь на удовлетворение мирового спроса, а не узких потребностей своих имперских хозяев.

В условиях глобализации не только расширялись возможности, но и увеличивались масштабы. Большее количество капитала, притекающего в большее количество мест, вызвало преобразования в сельском хозяйстве.

Крупные фермы могли быть более механизированы, достигая большей эффективности и производительности при меньших затратах труда. Такая оптимизация позволила им достичь больших объёмов, чтобы требовать более выгодных цен на производственные ресурсы. Вместо того чтобы получать несколько десятков мешков удобрений, мотыги и прочее из местного магазина, крупные фермы стали напрямую заключать контракты с нефтехимическими фирмами и производителями. Само основание существования малых городов разрушилось.

Глобализация не просто опустошила сельскую местность; она также выпотрошила небольшие населенные пункты, вынудив всех перебраться в крупные города. И как бы это ни было верно в Небраске или Новом Южном Уэльсе, это было гораздо более верно в таких местах, как бразильское Серрадо, российское Черноземье или рисовый пояс Китая. Каждое изменение приводит к одному и тому же: выращивается больше продовольствия и распределяется больше продовольствия, но при этом затрачивается меньше труда.

Начальные этапы промышленной революции, возможно, вытягивали людей из фермерских хозяйств, обеспечив занятость в промышленности, а разработка синтетических сельскохозяйственных средств производства, возможно, вытакливала их в города, но глобальная конкуренция, которую обеспечил Порядок, вытеснила фермеров с их земель. И это даже при условии, что растущие местные сельскохозяйственные фирмы-гиганты не вытеснят мелких фермеров, или что правительство не будет насильно объединять мелкие участки в более крупные и эффективные фабрики* (Первый вариант более распространен там, где централизованный контроль слаб, например, в Аргентине, Бразилии и Украине, а второй является нормой в странах с наличием национальных планов развития, таких как Индия, Китай и Южная Африка).

И так это стало повсеместным. Территории, не имевшие региональной безопасности или достаточного капитала с начала истории, могли внезапно использовать глобальные потоки, чтобы впервые стать значительными производителями и даже экспортерами. Качество продуктов питания росло, а их стоимость снижалась. Это оказало давление на старых производителей в развитых странах, вынудив их либо повышать уровень технологий для увеличения урожайности, либо отказаться от призрака и сосредоточиться на том, что они делали лучше. Вкусы диверсифицировались. В большинстве своем страны отказались от попыток выращивать продукты, которые они не могли выращивать хорошо, резко увеличив производство тех культур, которые они могли выращивать хорошо. Запрет американцев на военные конфликты между своими союзниками устранил необходимость беспокоиться о том, где можно получить следующую порцию еды. Мировая сельскохозяйственная торговля взорвалась, и необходимость в национальной и имперской автаркии отпала.

Преобразование американцами глобальной архитектуры безопасности и экономики - а точнее, создание американцами первой в мире по-настоящему глобальной архитектуры безопасности и экономики - позволило опыту индустриализации и урбанизации, который определял Европу на протяжении предыдущих четверти тысячелетия, выйти на глобальный уровень.

Первая волна глобализации повлияла на ранние воплощения альянса "Порядок": Западная Европа, побежденная Ось, подопечные государства - Южная Корея, Тайвань и Сингапур, а также другие англоязычные государства: Австралия, Канада и Новая Зеландия.* (Технически, многие страны Западного полушария также были частью первого раунда Порядка, поскольку они подписали Бреттон-Вудс, но большинство из них предпочли принять аспекты безопасности системы (никаких империй) без значимого участия в экономических аспектах). Как и британцы и немцы до них, народы всех этих стран пережили массовое развитие, массовую урбанизацию, массовое сокращение смертности, массовое увеличение продолжительности жизни, массовое увеличение численности населения и массовое сокращение рождаемости, именно в таком порядке. Фактически, почти весь прирост населения в развитых странах мира с 1965 года - в целом более чем на 50 процентов - произошел за счет увеличения продолжительности жизни. И как немцы пошли по британскому пути и пережили более быструю, более сжатую версию всего демографического перехода, так же поступила и первая большая партия государств после Второй мировой войны.

В конце концов, идти по этому пути стало проще. Первые фабрики работали от воды, а не от электричества; существовали такие же ограничения на места их строительства, сколько и на города древности, что аналогичным образом ограничивало потребность в рабочих для их обслуживания. Аналогичным образом, появление взаимозаменяемых деталей и сборочных линий предшествовало появлению электричества. Такие ранние промышленные предприятия могли на порядок превзойти предыдущие нормы производства, но для приведения их в действие все еще требовались ветер, вода или мускулы. Это ограничивало скорость, масштабы и место их внедрения очень специфическими географическими зонами успеха, замедляя влияние урбанизации. Но к 1945 году немцы продемонстрировали, что электричество - это единственный выход. Внезапно завод можно было разместить где угодно. История ускорилась. Возможно, британцы и проложили путь к развитию, но именно немцы проложили его для остальных.

Вместо семи поколений, потребовавшихся для преобразования Британии, или четырех для Германии, канадцы, японцы, корейцы, итальянцы и аргентинцы сделали это за два с половиной, а группа передовых стран, пришедших позже - Испания, Португалия и Греция - за два.

На этом история не закончилась.

После окончания холодной войны американцы открыли членство в Порядке как для бывших нейтральных стран, так и для бывшего советского мира. Результатом стало такое же наступление за доступ к капиталу, ресурсам и технологиям, которое породило европейский и японский бум 1950-х и 1960-х годов, но на гораздо более широкую полосу мира и гораздо больший кусок человечества.

Теперь подавляющая часть развивающегося мира может присоединиться к индустриализации, урбанизации, демографическим изменениям, причем крупнейшими новыми игроками станут Китай, Индия, Индонезия, Пакистан, Бразилия, Нигерия, Бангладеш, Россия, Мексика, Филиппины, Вьетнам, Египет, Эфиопия и Турция. Как добавление электричества к набору промышленных инструментов ускорило процесс, так и цифровая революция. Поскольку информация больше не была заперта в мозгах отдельных людей, а текла свободно по реке электронов, опытом можно было делиться одним нажатием кнопки. Создание прототипов превратилось из многолетнего процесса в считанные недели. То, что было известно, могло быть распространено в течение нескольких секунд, а исследовательское сотрудничество могло пересекать континенты и океаны.
Если немцы могли идти по дороге быстрее британцев, если японцы могли бежать по ней быстрее немцев, если испанцы могли бежать по ней быстрее японцев, то теперь более развитые страны развивающегося мира - а именно китайцы, бразильцы и вьетнамцы - могли бежать по той же дороге быстрее испанцев.

И все же, несмотря на все эти дикие незапланированные изменения, каким-то образом все это не просто работало, а работало прекрасно. По-настоящему впечатляющим, даже волшебным моментом после холодной войны было не просто то, что войны и голод практически исчезли из мира, а то, что население всех этих стран, старея и увеличиваясь разными темпами, создало идеальную основу для стремительного, исторически беспрецедентного экономического роста.

Примерно с 1980 по 2015 год все международно связанные системы мира попали в одну из двух больших категорий.
В категорию №1 попали страны, находящиеся на относительно ранней стадии демографического перехода. Смертность стремительно падала, продолжительность жизни быстро увеличивалась, но падение рождаемости еще не привело к катастрофическому сокращению числа молодых работников. Эти страны были прожорливы, и не только в плане еды. Большая часть расходов человека приходится на возраст от пятнадцати до сорока пяти лет - это период жизни, когда люди покупают машины и дома, растят детей и стремятся получить высшее образование. Такая деятельность, основанная на потреблении, является тем, что двигает экономику вперед, и в этой группе стран потребление было на высоте.

Страны в "Категории №2" ушли дальше. Смертность все еще снижалась, а продолжительность жизни все еще увеличивалась, но темпы замедлились. В конце концов, эти страны, как правило, начали индустриализацию на несколько десятилетий раньше. Но падение рождаемости также началось раньше, и недостаток детей в их демографическом профиле становился очевидным. Приоритеты изменились. Меньшее количество детей означало, что меньше ресурсов нужно тратить на воспитание и образование детей, в то время как больше можно было потратить на автомобили и квартиры. Пожилое население накопило больше капитала, что позволило сохранить и инвестировать больше денег. Стареющие общества не стали менее динамичными, а наоборот, стали более динамичными, потому что смогли быстрее развивать и внедрять технологии. Производительность труда резко возросла, а производимая продукция стала более сложной. В этих странах не хватало молодых людей, которые могли бы потреблять то, что они производили.

Американцы случайно нашли решение этой проблемы. Американский рынок не только был открыт для всех, но и американская приверженность идее безопасности для поддержания коллективного мирового цивилизационного потолка означала, что эти старшие демографические группы - эти экономики, ориентированные на экспорт, - могли получить доступ к потребительским рынкам всего мира. Системы, основанные на потреблении и экспорте, не просто находились в приблизительном равновесии. Благодаря тому, что американцы озаботились проблемами мировой безопасности, подлинно глобализованный мир не только возник, но и процветал.

Но в этом нет ничего нормального. Глобализация всегда зависела от приверженности американцев глобальному порядку, а этот порядок не отвечает стратегическим интересам американцев с тех пор, как в 1989 году пала Берлинская стена. Если американцы не будут управлять всеми, то только вопрос времени, когда что-то в Восточной Азии, на Ближнем Востоке или на российской периферии (например, ну не знаю, скажем, война) сломает глобальную систему до неузнаваемости... при условии, что американцы не сделают это сами.

Но даже если американцы решат продолжать удерживать коллективный мировой цивилизационный потолок, в расцвете глобализации не было ничего устойчивого. Благоприятные дни 1980-2015 годов закончились. Коллапс рождаемости, начавшийся в развитых странах в 1960-х годах, а в развивающихся странах - в 1990-х годах, теперь имеет десятилетия позади.

Бомба замедленного действия заключается в том, что то, что оказалось верным для ускоренной индустриализации, оказалось столь же верным и для ускоренных демографических изменений. В 1700 году средняя британская женщина рожала 4,6 ребенка. Это почти идентично показателю средней немецкой женщины в 1800 году, средней итальянской женщины в 1900 году, средней корейской женщины в 1960 году или средней китайской женщины в начале 1970-х годов. Теперь во всех этих странах новый средний показатель ниже 1,8, а во многих случаях намного ниже.* (По состоянию на начало 2022 года последние данные из Кореи и Китая указывают на то, что новым нормальным значением является 1,2). В таком положении, скорее всего, окажется средняя бангладешская женщина к 2030 году.

Теперь о другой стороне вопроса.

Центральным фактором в каждой истории роста, сопровождающей индустриализацию, является то, что большая часть экономического роста происходит за счет роста населения. Большинство людей упускают из виду, что в процессе индустриализации и урбанизации есть еще один шаг: снижение смертности увеличивает численность населения до такой степени, что это перекрывает любые последствия снижения рождаемости. ...но только на несколько десятилетий. В конце концов, увеличение продолжительности жизни достигает максимума, в результате чего население страны увеличивается, но детей остается мало. Вчерашнее малое количество детей приводит к тому, что сегодня мало молодых работников, а завтра мало зрелых работников. И вот, наконец, завтрашний день наступил.

В 2020-х годах рождаемость уже не просто снижается; она была настолько низкой в течение долгого времени, что даже в странах с более молодой возрастной структурой сейчас не хватает молодых взрослых - демографической группы, которая производит детей. По мере того, как уже уменьшившиеся кадры двадцати- и тридцатилетних будут стареть до тридцати и сорока лет, рождаемость не просто продолжит свое долгое падение, она рухнет. И как только в стране будет больше стариков, чем детей, следующий ужасный шаг станет совершенно неизбежным: демографический крах. А поскольку любая страна, в которой начинается этот процесс, уже исчерпала запас молодых взрослых, эти страны никогда не восстановятся* (Если не произойдет прорыва в дешевых технологиях массового клонирования).

Еще хуже то, что, как и вся трансформация из сельской местности в городскую идет все быстрее с тех пор, как британцы начали движение по этому пути, так и демографическая трансформация от большого количества детей к большому количеству пенсионеров. Чем быстрее трансформация и рост на переднем крае, тем быстрее демографический коллапс на заднем крае.

Самым ужасным цунами, вызванным этим явлением сжатия, является Китай. Долгий отрезок истории Китай был сравнительно доиндустриальным, до визита Ричарда Милхауса Никсона в 1972 году к Мао Цзэдуну, который оказался успешной попыткой настроить Красный Китай против Советского Союза. Цена китайской перестройки была довольно проста: вступление в глобальный порядок, возглавляемый американцами. Около 800 миллионов китайцев начали движение по пути индустриализации, который теперь был не столько проторенной дорогой, сколько четырнадцатиполосной супермагистралью с двойными полосами движения. Следуя образцам, установленным большей частью остального человечества, смертность в Китае упала на три четверти, а численность населения Китая увеличилась. В Китае, как и во всех других странах, численность населения выросла с менее чем 800 миллионов человек в 1970 году до более чем 1,4 миллиарда в 2021 году* (Если некоторые из этих данных и графиков кажутся немного размытыми, то это потому, что так оно и есть. Географически Китай удивительно сложен, что породило столь же сложную и разрозненную политическую историю. Из-за географического разнообразия и политической неразберихи не существует единого пути развития Китая. Такие места, как Шанхай, начали индустриализацию (неравномерно) уже в 1900 году, в то время как большая часть северного Китая даже не начинала экспериментировать с общим процессом до катастрофы Великого скачка вперед 1958-62 годов. Результат роста населения был столь же неравномерным: некоторые прибрежные регионы пережили бум гораздо раньше других. В целом, с 1950 по 1970 год население Китая увеличилось с 540 миллионов до 810 миллионов человек. Вроде как. В противовес этому, "Великий скачок вперед" породил один из величайших в истории человечества рукотворных голодов, в результате которого погибло от 15 до 55 миллионов человек, в зависимости от того, кто пишет историю. Так был ли "Китай" полностью неиндустриализирован, когда его посетил Никсон? Нет. В то время Китай уже отвечал за 5 процентов глобальных выбросов углекислого газа. Но Китай по-прежнему огромен, поэтому даже эти выбросы происходили от очень небольшого процента населения, проживающего в наиболее развитых прибрежных/южных городах).

То, в чем многие в мире видят угрозу - стремительный рост Китая в экономическом, военном и демографическом плане - является ничем иным, как двумя сотнями лет экономических и демографических преобразований, уложившихся в четыре десятилетия, полностью изменивших китайское общество и глобальные модели торговли....

... а также китайскую демографию. Как бы вы ни подсчитывали цифры, Китай в 2022 году станет самым быстро стареющим обществом в истории человечества. История роста населения в Китае закончилась, и закончилась с тех пор, как в 1990-х годах уровень рождаемости в Китае опустился ниже уровня воспроизводства населения. Коэффициент рождаемости полного воспроизводства - это 2,1 ребенка на одну женщину. По состоянию на начало 2022 года, согласно только частично опубликованной переписи населения Китая 2011-2020 годов, этот показатель в Китае составляет не более 1,3, что является одним из самых низких показателей среди всех народов за всю историю человечества. Демографическое сокращение в стране происходит так же быстро, как и ее расширение, и полный демографический коллапс может наступить уже через одно поколение. Китай удивителен, но не по тем причинам, о которых говорят многие. Эта страна скоро пройдет путь от доиндустриального уровня богатства и здоровья до постиндустриального демографического коллапса за одну человеческую жизнь. С несколькими годами в запасе.

Китай не умрет в одиночестве. Поэтапный характер процесса индустриализации - от Великобритании до Германии, России, северо-западной Европы, Японии, Кореи, Канады и Испании - в сочетании с неуклонно ускоряющимся характером этого процесса означает, что большая часть населения мира сталкивается с массовым выходом на пенсию и последующим демографическим коллапсом примерно в одно и то же время. Демографическая структура мира прошла точку невозврата двадцать-сорок лет назад. 2020-е годы - это десятилетие, когда все это развалится.

Для таких разных стран, как Китай, Россия, Япония, Германия, Италия, Южная Корея, Украина, Канада, Малайзия, Тайвань, Румыния, Нидерланды, Бельгия и Австрия, вопрос не в том, когда эти страны достигнут демографического устаревания. Все они увидят массовый выход на пенсию своих работников в 2020-х годах. Ни в одной из них нет достаточного количества молодежи, чтобы хотя бы попытаться восстановить свое население. Все они страдают от терминальной демографии. Настоящий вопрос заключается в том, как и как скоро их общества расколются на части? И сдуются ли они в тишине или будут бороться с угасанием света?

Позади них - стремительно - идет другая группа стран, рождаемость в которых падает еще быстрее, и поэтому они столкнутся с аналогичным демографическим распадом в 2030-х и 2040-х годах: Бразилия, Испания, Таиланд, Польша, Австралия, Куба, Греция, Португалия, Венгрия и Швейцария.

Еще дальше, в 2050-х годах, находятся страны, которые начали свой обвал рождаемости немного позже, и поэтому у них еще есть шанс избежать демографической катастрофы, если они смогут заставить сегодняшних двадцати- и тридцатилетних завести целую кучу детей, но, честно говоря, обвал рождаемости у этих поздних стран был настолько сильным, что это выглядит не очень вероятным: Бангладеш, Индия, Индонезия, Мексика, Вьетнам, Иран, Турция, Марокко, Узбекистан, Саудовская Аравия, Чили, Чехия.

Следующая группа стран - в основном в более бедных частях Латинской Америки, Африки к югу от Сахары или Ближнего Востока - вызывает еще большее беспокойство. Их демографические структуры моложе - намного моложе, но это не означает, что они находятся в лучшем положении, потому что экономическое и демографическое здоровье зависит не только от количества и возраста.

В большинстве случаев эти страны являются добывающими экономиками, которые поставляют то или иное сырье, используя вырученные средства для обеспечения населения импортным продовольствием и/или потребительскими товарами. Во многих отношениях им удалось получить доступ к части процесса индустриализации - в частности, к снижению смертности, более надежным поставкам продовольствия, росту урбанизации и демографическому буму, - не испытав при этом тех преимуществ, которые способствуют прогрессу: повышение уровня образования, модернизация государства, экономическая система с добавленной стоимостью, социальный прогресс, промышленное развитие или технологические достижения.

В безопасном, глобализированном мире такая модель гибридизации может продержаться до тех пор, пока из него поступают товары и деньги. Но в небезопасном, раздробленном мире, где торговля резко ограничена, откровенный национальный коллапс будет далеко не самой большой проблемой, с которой сталкиваются эти народы. В этих странах само население уязвимо перед изменениями, происходящими далеко за рубежом. Промышленные технологии, снижающие смертность и повышающие уровень жизни, невозможно не изобрести, но если торговля рухнет, эти технологии можно будет отменить. Если что-то повлияет на отток товаров из этих стран или приток доходов или продуктов, все вокруг разрушится, переживая глубоко укоренившийся голод библейского масштаба. Экономическое развитие, качество жизни, продолжительность жизни, здоровье и демографическая экспансия - все зависит от капризов глобализации. Или, скорее, в данном случае, деглобализации.