История одной дачи
Дача академика была, пожалуй, самой маленькой в посёлке. Они жили там вдвоём, он и жена, приезжая на выходные по весне, а потом уж - на все лето. Они были стары, но академик ещё работал.
Соседи говорили: деньги-то есть, зарплата ого-го, а чего построили? Сараюшка. Жадные.
Домик, и правда, был маленький. Совсем непохож на соседские. Был он даже какой-то несоветский.
Все остальные строили тоже не хоромы, и даже, наверное, слышали, что существуют архитекторы... Но выглядело это не очень... по принципу: что купили (и украли рабочие в соседнем тоже строящемся посёлке), то и прибили, налепили.
Дача академика была ладненькая, причём не только снаружи. Европейская. Или, по крайней мере, прибалтийская.
Соседи говорили: жадные они, жадные. Дальше выдвигались две версии.
Эгоисты, вот и детей не завели, всю жизнь для себя, о себе.
Согласно второй, старики детей (и возможно, внуков) на дачу не пускали - потому что эгоисты, всю жизнь для себя, о себе.
Ещё у четы были две таксы: Апи и Инга. Вернее сначала была только Апи, а потом как-то по весне, академик с женой приехали уже с двумя. Жена академика на расспросы - зачем вам две собаки?! - тихо объясняла, что Инга - дочь Апи.
Но соседи не верили: стали бы эти со щенками возиться! Небось купили вторую!
Собаки были таксы, длинношерстные рыжие леди.
Две собаки!, - говорили соседи, - и от одной толку нет, длинная, шерсти много, лает. Вообще наличие двух собак казалось соседям почти непристойностью.
На участке у академика росли березы, потому что и весь посёлок строился в лесу. Но если соседи истово деревья уничтожали и распахивали землю под грядки, жена академика посадила лишь несколько роз, гвоздику и пару кустов флоксов, не особо потеснив березнячок.
Соседи говорили: им-то хорошо, а нам елки выкорчевывать! А у елей знаете, какие корни? До Америки!
Жена академика сидела с книгой в шезлонге, прогуливалась с собаками, в общем, вела аморальный образ жизни. Цветы не требовали особого ухода, а таксы радовались, что хозяйка с ними.
Академик сам водил "волгу", такую, с бегущим оленем на капоте. Вечерами собаки встречали его радостным лаем, жена целовала в щеку и до утра никого не было слышно.
А потом академик умер за рулём своей "волги". Жена с собаками сидела рядом. Видимо, академик успел нажать на тормоз, потому что машина остановилась, и все остались живы. Кроме академика, конечно.
Его вдова с собаками ещё несколько лет приезжала на дачу.
Соседи говорили: конечно, у неё денег-то хватает на такси ездить. Не у всех же мужья академиками были!
А потом и она умерла. Ингу усыпили, по желанию хозяйки, а Апи умерла раньше, сама, вслед за хозяином.
Детей у академика и его жены не было, вернее, был сын, но он погиб в день своего восемнадцатилетия. Семья отдыхала в Прибалтике, сын катался по озеру на лодке, а родители на берегу любовались заходящим солнцем. Сын вдруг встал, поднял руки. А потом упал в воду.
Когда родители вспоминали этот страшный день, жена всегда повторяла: зачем он вдруг поднялся? Может, он звал нас на помощь? Может, он хотел нам что-то крикнуть? Может, останься сидеть, он не умер бы?...
Муж отвечал ей неизменно: нет, дорогая, он просто умер от разрыва сердца, мгновенно, он встал, чтобы увидеть нас в последний раз... Он ничего не почувствовал, ничего. Ему не было больно…
Пару лет домик стоял нежилой, а потом там поселились папа, мама и дочка. Это был крестник академика с семьей.
Они тоже почему-то не вырубили березы и лишь поддерживали небольшой цветник, доставшийся им в наследство вместе с дачей. С новыми хозяевами неизменно бездельничала собака. Инга.
За долгие годы этих Инг на бывшей даче академика сменилось штуки три. Все Инги.
Соседи, поглядывая на маленькую дачку, неизменно повторяли: этим-то - за что дача досталась? Даже не родственники. Вот так всегда: одним - все, другим - ничего…