Истории о Маленьком Вылке (14)
Мама вернулась с утренней дойки расстроенная.
— Не упомню такого, — сокрушалась она, — у олених разом молоко пропало словно болезнь случилась или сглазил кто стоят несчастные глаза отводят чует сердце не к добру это и раз день так начался значит дальше только новых бед жди.
Старик Назар, поняв, что горячего молока на завтрак не будет, расстроился.
— Поговаривают, — сказал он, — будто появился в тундре заяц-сосун. Ночью подлец в стадо пробирается и вымя у спящей важенки досуха высасывает.
— Враки это, — отмахнулся Отец, — но, в тундре и вправду неладно. Собаки ночью выли, олешки в загоне понурые стоят. Сова, что за нужником живёт, носа не кажет.
Бабушка согласно закивала. Поднесла сложенные ладони к щеке и помотала головой.
— Вот и Бабушка ночью не спала. Прокачусь-ка до Центрального Стойбища, поспрашиваю что да как.
Распахнулась входная дверь и в чум, в одной нательной рубахе, ввалился Дядя.
— Готовьтесь, господа оленеводы, — выдохнул он. — По радио передали, чтоб ждали «Чёрного Вадё».
Бабушка, выронив чайник, медленно осела на пол. Назар, схватившись за грудь, словно не хватало воздуха, захрипел и повалился рядом. Мама, бросив пустые вёдра, кинулась к старикам.
— «Вадё»? — Маленький Вылка не на шутку испугался.
— Он самый, — Отец стал белее снега. — Одиннадцатая казнь египетская.
— Мороз, малец, — простонал Назар. — Такой холод грянет, что всё живое в тундре погибнет.
— И люди?
— Не сегодня, — Дядя расправил плечи, откинул волосы за спину. Черты лица заострились, глаза смотрели грозно и весело, рот кривила усмешка. Коренастый, с длинными чёрными усами, свисающими на грудь, он напоминал сказочного богатыря и Вылка невольно залюбовался им.
— Вспомним, — продолжал Дядя, — что умный охотник за росомахой на кедр не лезет.
— На кедр? — удивился Старик Назар.
— Неважно, — повысил голос Дядя. — Не о том речь.
— А зачем сказал-то?
— Затем, что порознь замёрзнем. Потому будем только один чум к морозу готовить. Времени мало осталось, но успеть надо. Берёмся?
И взялись!
Натаскали из дровника поленьев. Собрали по стойбищу шкуры и в несколько слоёв постелили на пол. Обмазали наружные стены моржовым жиром. Разобрав гостевой зимник, утеплили чум. Дядя с Отцом, пыхтя, приволокли к порогу генератор и подвесили под потолком лампочку. Старик Назар принёс из своего подвала банку консервированных ананасов.
— На праздник берёг, — криво улыбнулся он. — Вот и дождался.
— Завтра утром откроем, — подмигнул Дядя, — если живы будем. Сейчас же время псинами озаботиться. Ты, Вылка, приведи собак в чум, да сначала пни каждую разок в пузо, чтоб обгадилась. Как вечером двери закроем, так никаких «до ветру» не будет.
— Хорошо, — заметил Отец, — что стадо на зимние пастбища откочевало. Если тот десяток, что в загоне стоит, замёрзнет, невелика потеря.
— Сегодня никто не погибнет, — нахмурился Дядя.
Сбегал к себе и вернулся с канистрой спирта. Затем, набрав в вёдра воды, щедро плеснул в каждое из канистры.
— Берите с Бабушкой по ведру, — обратился он к Маме, — и поите олешек, да постарайтесь, что б поровну досталось.
Пока Маленький Вылка загонял облегчившихся собак в чум, мужчины принесли кусок брезента и накрыли им подвыпивших оленей.
— К ночи надышат, — сказал Старик Назар, — никакой мороз не возьмёт.
— Очень-очень холодно будет? — спросил Маленький Вылка.
— Градусов сто. А, может быть сто пятьдесят, — ответил Назар, зачем-то добавив, — минус.
Начало смеркаться и Мама, выйдя на крыльцо, выстрелила из карабина вверх, приглашая на ужин.
— Заработались, — отметил Отец, — даже про обед забыли.
— Зато всё успели, — довольно откликнулся Дядя. — Вот это я называю — любовью к жизни! Теперь генератор запустим, чтоб как люди при электричестве поесть.
Он потянул ручку стартера и медленно отпустил. Затем, подмигнув Вылке, рванул тросик на себя. Генератор, чихнув, затрясся и загудел.
— Цивилизация, однако, — сказал Старик Назар, входя в залитый светом чум.
С удовлетворением оглядел вороха шкур, докрасна раскалённую «буржуйку», лежащих вдоль стен собак. Сидящую на мешке с мукой сову.
— Это ещё откуда? — удивился он.
— Совушка-то? — обернулась Мама, — Я ужин готовлю слышу кто-то в дверь скребётся решила собачку забыли а там сова за осень так отъелась что улететь не смогла и ногами бедняге далеко не уйти пропадёт думаю замёрзнет нельзя совсем без птиц в небе жить хоть одну да спасём...
— Что на ужин? — перебил её Отец. — Пахнет на славу.
— Рис с тушёнкой, — заглянул в котёл Маленький Вылка.
— Это блюдо на Востоке, — приняв от Бабушки миску, заговорил Старик Назар, — называется «плоф». Местные жители едят, зачерпывая ладонью и предварительно обильно посыпав перцем. Перец же необходим для борьбы с микробами, что живут на народах Азии.
Он проглотил первую ложку, удовлетворённо помотал головой, и продолжил, — Сам рецепт «плоф» несложен, но Восток уникален именно приготовлением. Секрет кроется в многоженстве. Не понимаете? Объясняю. Готовя «плоф», первая жена перебирает рис, вторая моет, третья открывает тушёнку и так далее. Каждая вкладывает в работу частицу души. Оттого...
Генератор во дворе закашлялся и затих. Свет лампочки начал тускнеть и вскоре чум погрузился в темноту, освещаемый лишь отблесками пылающих в печи дров. Стало так тихо, что можно было услышать, как дышат под брезентом олени.
— «Чёрный Вадё», — прошептал Дядя.
Словно в подтверждение его слов, снаружи что-то с треском разорвалось.
— В дровнике поленья от мороза лопаются, — голос Назара дрогнул.
Отец, крестясь, зашептал слова молитвы.
Словно мышь коготками заскребла по чуму. К ней присоединилась другая, затем ещё и ещё. Казалось «Вадё» распался на тысячу крохотных ледяных духов и каждый усердно царапает шкуры, пытаясь пробраться внутрь и убить всё живое. Маленький Вылка зажмурился.
И тут Мама запела.
Она пела о юной Девушке, которую украла злая колдунья и оставила на берегу моря умирать от холода. Но птицы пожалели её и принесли в клювах хворост для костра. Моржи наловили рыбы. Песцы натрясли шерсти для лежанки. Зайцы собрали корзину сладкого лишайника. Девушка греется у костра и ждёт, когда верхом на златорогом олене, прискачет Отважный Юноша. У него лук из лиственницы, острый костяной нож и каменный топор. Влюбленные сядут на оленя и помчатся сквозь снег в родное стойбище...
Маленький Вылка уснул.
Разбудило его странное гудение. Он осторожно открыл глаза. Семья спала. У раскалённой докрасна «буржуйки» посапывал, обняв канистру со спиртом, Дядя. А у порога переминалась с ноги на ногу сова.
— У, — ворчала она. — У-у-у.
Вылка, стараясь никого не разбудить, на цыпочках подошёл к двери. Прислушался. Приоткрыл створку, но тотчас, ослеплённый солнечным светом, шагнул назад. Сова, задев мальчика плечом, вышла наружу. Чуть присела и, оттолкнувшись лапами, тяжело поднялась в безоблачное синее небо. Закружила над стойбищем.
Зевая и крутя хвостами, высыпали на двор собаки.
— Сава хувы эя! (Доброе утро!), — прошептал Маленький Вылка.