Город советский. Часть 2: Дом-коммуна и суровая реальность⁠⁠

1. Переворот

Как мы видим в дальнейшем, проект Охитовича в новой советской действительности потерпел крах. Теперь, тренд задал Л.М. Сабсович. Как мы выяснили из первой части, основой урбанизации страны по Сабсовичу должен стать дом-коммуна с обобществленным бытом, где на весь дом будет даже целая фабрика-кухня, которая обеспечит жильцов этой самой коммуны питанием. Кроме этого, обобществленным должно было быть и воспитание детей. В доме-коммуне для этого должны были быть расположены и ясли. Но на переходный период Сабсович допускал совместное проживание матери и ребенка.

Тем самым, на смену тихому, почти пасторальному «городу-саду» начал приходить конструктивистский и навевающий холод для привыкших к малоэтажным домикам соцгород. Типичный дом-коммуна в соцгороде должен был быть соединен надземными переходами, расселялись в нем покомнатно. Естественно, по замыслам советских проектировщиков домов-коммун все это должно было работать как часы. Были и отдельные смелые решения. К примеру, идея томского архитектора-авангардиста Н.С. Кузьмина (1905-1985). Его дипломный проект Дома-коммуны Анжеро-Сундженских горняков (см. фото) был в духе конца 1920-х – начала 1930-х годов. Но этот проект имел и свою «изюминку». Всё население коммуны разделялось на семь возрастных групп в соответствии с круговой диаграммой «графика жизни». Для каждой возрастной группы с точностью до минуты было составлено расписание ежедневных занятий. Но мы не об этом. Самым смелым решением было создание «будок для уединения», где коммунар и коммунарка должны были «справлять интимную нужду», что было оценено советским руководством как «левацкий загиб».

Но, пожалуй, самым известным проектом соцгорода начала 1930-х годов можно назвать проект магнитогорского соцгорода (см. фото вверху), составленный группой Эрнста Мая, до приезда в Советский Союз работавшей во Франкфурте-на-Майне. «Не знавший помещиков и капиталистов» Магнитогорск строился практически с нуля на месте глухой станицы Магнитной. И естественно, многие архитекторы стремились в годы первых пятилеток внести свою лепту в строительство городов нового типа. И соцгород должен был быть усредненным, упрощенным, стандартизированным и экономичным. По проекту Мая, который опирался на свой опыт во Франкфурте, застройка соцгорода должна была быть строчной, так как такой принцип по мнению архитектора, подходил для реализации соцгорода, каким он должен быть. Привлекателен он был и с санитарно-гигиенической точки зрения – создавались приемлемые условия для проветривания и инсоляции, а также оставалось достаточно пространства для озеленения. И именно благодаря Маю многие и знают соцгород первой половины 1930-х годов – ровная как по линеечке застройка.

Безудержное желание проектировать и строить «дома-коммуны светлого будущего» неизбежно столкнулось бы с суровой реальностью. Собственно, так оно и произошло. «Тараном» стала статья Л.М. Кагановича (на фото - сам Каганович) «Вопросы городского хозяйства в СССР», в которой была ясно оглашена новая концепция советского урбанизма – никаких домов-коммун, красивая и жизнерадостная архитектура, активное озеленение. Самым главным было то, что было официально провозглашено, что после Октябрьской революции города и так стали социалистическими, и вместо сноса старых городов нужно вводить новую жилплощадь, строить ее массово и дешево, внедрять новые строительные материалы. И этим городом ради того, чтобы он подтверждал свой статус социалистического, нужно было и хорошо управлять городским хозяйством и решать вопросы городского быта, за которое городские партийные и советские организации должны были нести ответственность.

2. Фабрике-кухне пришел конец. От соцгорода - к сталинкам

Касательно быта, фактически были прекращены нападки на индивидуальный семейный быт, а от идеи об обобществлении быта постепенно стали отходить. Фабрики-кухни быстро канули в лету, многие перестраивались в рестораны или дома культуры. По плану, нужно было развернуть прачечные, общественные кухни, кафе, столовые, строить в новых кварталах ясли, детские сады, новые школы. Идею бытовой коммуны осудили как «левацкий загиб». Впрочем, активизация благоустройства и погоня за улучшением состояния коммунального хозяйства советского города в ряде случаев строилась на энтузиазме, как в донбасской Горловке, где деятельность В.Я. Фурера можно описать фразой: «Это были тридцатые. Мы благоустраивали как могли».

Изменилась и планировка города – от строчной планировки, предложенной Маем отказались в пользу застройки по периметру. Меняется и архитектурный стиль. Вначале формируется переходный стиль – постконструктивизм. И дома, построенные в этом стиле можно назвать «протосталинками», так как постепенно начинают формироваться признаки типичных больших сталинок, которые знают с колоннами. Конструктивистские дома начинают маскировать, а новые здания уже украшают колоннами, в парках ставят статуи или фонтаны, и становятся они более помпезными. Контуры сталинского ампира проступали уже тогда. Особой новинкой стали так называемые «дома специалистов», или «дворянские гнезда», отличавшиеся большей роскошью.

Одним из примеров эволюции архитектуры советского города от соцгорода к сталинке вполне может быть назван город Нижний Тагил (Гусары, молчать! Мы тут не «Нашу Рашу» смотрим, а серьезным делом занимаемся), как, к слову, и другие города Урала, Сибири и Донбасса-Криворожья. Будь то Екатеринбург (или Свердловск), будь то Челябинск, ставший из купеческого города «городом суровых мужиков», будь то Новосибирск (пример — район Сибсельмаша) или даже Днепропетровск (ныне название обрезано до просто «Днепр»). В Тагиле строились два промышленных гиганта – Уралвагонзавод, ныне известный преимущественно производством танков, и Нижнетагильский металлургический комбинат. Где-то сохранились куски конструктивистского соцгорода, где-то уже был постконструктивизм, где-то уже полноценная неоклассика. На первый взгляд, в Тагиле стройные ряды старого конструктивистского соцгорода начала 1930-х сложнее увидеть на карте, в то время как сталинский, хрущевский или брежневско-горбачевский «тетрис» периметральной или более поздней свободной планировки разглядеть уже легче. Однако, если заглянуть на восток города, в район Вагонки, то там мы видим конструктивистский соцгород какой он есть. О конструктивистской и постконструктивистской архитектуре Урала не писал разве что ленивый. Например, К.Д. Бугров, описывая в своей монографии «Соцгорода Большого Урала» формирование соцгорода в Нижнем Тагиле, отмечает, что старая Вагонка была построена по линейной схеме – вдоль двух прямых параллельных улиц – Ленина (ныне Ильича) и Сталина (ныне проспект Вагоностроителей), уходящих от проходной УВЗ на юго-восток, а в целом довоенное жилое строительство в этом районе сконцентрировано в так называемом «пятом квартале».

Однако гораздо проще в этом отношении посмотреть на Магнитку, где можно сразу определить где дома по проекту Мая, где постконструктивизм и сталинки с периметральной застройкой, а где оплот сумрачного гения товарища Лагутенко и более поздних его последователей.

Типичная сталинка складывается уже в послевоенные годы, когда страна восстанавливалась после боевых действий и процессов, происходивших в тылу (включая эвакуацию). Тогда везде проявляются и особенности сталинских домов в разных союзных республиках. В РСФСР это как правило неоклассика, напоминающая классицизм первой половины XIX века (сразу навеваются мысли о временах Александра I и Николая I, вошедшего в историю как «Палкин», а построить в псевдорусском стиле слишком смело, могут и за шовинизм заклеймить), Беларусь и Украина добавили в сталинки черты местного барокко, в Армении неизменно – дома из туфа (или отделанные им), в Грузии – свои мотивы, в Азербайджане – свои, в Средней Азии – свои. Везде строили по-своему. Но это не дошло до Прибалтики.

В Магнитогорске типичные сталинки застраивались с 1947 по 1956 годы. Как пишет Е.В. Малеко, в сталинском ампире Магнитогорска встречаются массивные геометрические объемы, а угловые секции жилых зданий выступают по своим габаритам за пределы ширины рядовых секций. Вся мощь сталинского ампира подчеркивалась в Магнитогорске не только колоннами, но и... нет, отнюдь не позолотами, а решетками на балконах, выполненными каслинскими литейщиками.

Однако, многие по-прежнему проживали в избах и бараках. Но городское население росло, и со временем перевесило сельское население. Соцгорода и сталинки стали только началом. А вот постройка хрущевок стала уже важной вехой на пути к получению советским человеком личного пространства – был положен конец и баракам, коммуналки оказывались на задворках. А вот как все это происходило, мы узнаем позже…