Глава 36⁠⁠

На своём пути я встретил не одну версию самого себя.

Как оказалось, перемещения между лагерями — это обычное дело. Семёны любят этим заниматься. Странно, что ни один из них так и не попал в мой лагерь. Юру найти я пока тоже не смог.

После разговора с Совой мне пришлось долго размышлять над её словами. Я решил последовать её совету и вскоре переместился в другой лагерь.

Там был я.

Точно такой же.

Совершенно идентичный, будто смотрел в зеркало.

Вначале он был в шоке, но потом я ему всё объяснил. Я рассказал про другие лагеря, про саму возможность перемещений, о том, что этот цикл — не единственный. Подробно расписал ему, как устроен этот мир, какие особенности нужно учитывать.

Вскоре я жил в чужих лагерях.

В свой я давно не возвращался.

Я изучал. Исследовал. Искал различия.

Оказалось, что они есть. Незаметные на первый взгляд, но порой удивительные. Где-то в домике может лежать предмет, которого нет в других лагерях. Где-то в столовой подают другую еду. Есть лагеря, в которых нет пионеров вообще — тишина, пустота, словно вымерший мир.

Но больше всего меня поразили те лагеря, где пионеры были другими.

У них даже вожатая была другая.

Именно там я встретил тех самых «осознанных», о которых говорила Сова.

Истории у них были схожими:
Попал. Сижу тут. Выбраться не могу.

Некоторые из них знали о Сове.

Но говорили, что она — та, с кем лучше не встречаться.

Они рассказывали о кошмарных местах, о лагерях, которые она «очищает». Полностью.

От этой мысли мне стало не по себе.

Скорее всего, они говорили не о самой Сове, а о её копиях. О таких же, как и мои.

Мне всё больше казалось, что лагерь — это своего рода перевалочный пункт.

Место, в которое попадают разные люди, независимо от их прошлого, взглядов или характера.

После попадания сюда их память блокируется, они теряют большую часть воспоминаний и просто живут, не задаваясь лишними вопросами. Для них это просто летний лагерь, пусть и с незначительными странностями.

Но есть и другие.

Те, кто осознаёт себя. Те, кто понимает, что что-то не так.

Они пытаются выбраться. Кто-то добивается успеха, кто-то продолжает биться головой о невидимые стены этого места, а кто-то ломается и смиряется, превращаясь в очередного обитателя лагеря.

Я многое узнал о механике перемещений.

В основном, как я понял, почти все покидали лагерь на автобусе. Он казался единственным доступным выходом. Сесть в него, закрыть глаза — и очутиться в настоящем мире.

Я тоже так думал.

Я тоже уехал.

Но это была ложь.

Жизнь с Леной... Всё, что произошло после лагеря... Все эти годы счастья, воспоминания о доме, о друзьях... Всё это оказалось лишь иллюзией.

Это означало одно:
Лагерь способен подменять реальный мир.

Он не ограничивается лишь этой территорией. У него есть доступ и к другим местам. Он может воссоздавать их, создавая фальшивую реальность, настолько убедительную, что человек даже не догадывается о подмене.

И тут у меня появилась мысль.

А что, если...

Мы изначально жили в лагере?

А все наши воспоминания о «реальном мире» — это лишь подделка?

Если это так, то получается, что всё, во что я верил, всё, что я считал своим прошлым — просто ложь.

Тогда весь этот мир теряет смысл.

Я пытался отогнать эти мысли.

Если допустить, что это правда, то вся моя жизнь — лишь чей-то эксперимент. Чья-то игра.

А значит...

Я никогда не выбирался.

Я просто перемещался по разным декорациям.

Хотя, возможно, мир лагеря — это нечто куда более сложное, чем просто бесконечно повторяющийся цикл событий.

Я начал подозревать, что это место представляет собой пересечение разных миров.

Все "осознанные", кого я встречал, рассказывали разные истории о своём прошлом, но во многом их миры были схожи. Кто-то утверждал, что родился в России, другие говорили, что их родина — Советский Союз, но при этом описывали историю, которая с моим миром совпадала лишь частично. Были даже те, кто называл совершенно другие страны, чьи названия я не узнавал, но общая картина мира у всех оставалась похожей. Это наводило меня на мысль, что лагерь может быть чем-то куда более сложным и глубоким, чем я предполагал изначально.

Если здесь сталкиваются люди из разных реальностей, то кто и зачем их здесь собирает?

Но самым странным открытием стала она.

Юра когда-то рассказывал, что встречал девушку с кошачьими ушками. Тогда я скептически отнёсся к его словам, но теперь... Теперь я встретил другую.

Она была не человеком, но и не зверем.

Девушка, обладающая признаками лисы: рыжие ушки, пушистый хвост... Казалось, что она попала в этот мир из совсем другой сказки, которая не имела ничего общего ни с моим миром, ни с тем, что рассказывали мне другие "осознанные".

Возможно, лагерь не просто соединяет разные версии Земли, но ещё и другие миры, миры, о которых нам и не снилось.

Смена за сменой я видел разные версии лагеря.

Были зимние, где весь лагерь утопал в снегу, и осенние, залитые багряными листьями. Иногда он выглядел так же, как тот, в котором я очнулся впервые, но стоило присмотреться — и становилось понятно, что что-то изменилось.

Домики могли располагаться в другом порядке, на площадке у столовой мог стоять фонарь, которого не было раньше. Иногда сами здания меняли цвет, а в редких случаях — даже расположение объектов отличалось настолько, что создавалось ощущение, будто это вообще другой лагерь.

Но одно оставалось неизменным.

Постамент Генды.

Где бы я ни оказывался, в каком бы лагере ни был — он всегда был на месте.

Один и тот же монумент. Одна и та же поза. Одна и та же надпись.

Генда был везде.

И это действительно пугало.

Я ожидал увидеть хотя бы один лагерь, где на его месте стоял Ленин... Или хотя бы Сталин.

Но нет.

Генда был абсолютно во всех лагерях, во всех мирах, во всех реальностях.

Как будто он — единственная неизменная точка во всей этой бесконечной путанице.

И я не знал, что делать с этой информацией.

В конце концов, я устал.

Устал от этой бесконечности, от постоянных переходов, от поиска ответов, которые ускользали, стоило мне лишь приблизиться к истине.

Лагерь был огромен.

Хотя, если говорить точнее, система лагерей была огромна. Они простирались за пределы моего понимания, создавая замкнутый лабиринт, в котором можно было бродить вечность и так и не найти выхода.

Абсолютная бесконечность.

Сколько бы я ни пытался постичь её природу, я знал — мне этого не дано.

Рано или поздно я сломаюсь.

Поэтому я вернулся назад.

Назад, в то место, с которого всё начиналось.

Мой родной лагерь.

Здесь я не был уже давно.

Я вышел на пустынный пляж, чувствуя, как влажный песок приятно холодит ступни. Ветер с озера приносил с собой лёгкую прохладу, а над головой раскинулось ночное небо.

Оно было невероятно красивым.

Тысячи крошечных звёзд мерцали на чёрном полотне, а в самом центре горела полная луна.

Я долго смотрел на неё, задумчиво поднимая голову вверх.

И вдруг осознал...

Это ведь похоже на этот мир, не так ли?

Звёзды — это лагеря. Маленькие, разбросанные повсюду, соединённые невидимыми нитями, но при этом отдельные друг от друга.

А луна...

Луна — это мой мир.

Или, по крайней мере, мир, который я считал своим.

Но если звёзды — это лагеря, если каждый из них связан какими-то законами, если между ними можно переходить...

То должна же быть точка отсчёта?

Центр всей этой системы?

Тот, с которого всё началось?

Может быть, где-то там, за пределами этой ночи, существует центральный лагерь.

Лагерь, который стал первым.

Лагерь, который дал начало всему этому кошмару.

Кто знает... Кто знает...

В этот момент ко мне подошла она.

Сова.

Девушка молча опустилась рядом, словно появившись из ниоткуда.

Лёгкий ночной ветер играл её волосами, а тёмные глаза казались бездонными в свете луны.

Я посмотрел на неё, вспомнив всё, что случилось в прошлый раз.

— Ты меня убила тогда... — тихо произнёс я, не отводя взгляда. — Зачем?

Она не сразу ответила.

Просто посмотрела вверх, на звёздное небо, точно так же, как делал я минуту назад.

— В этом месте смерть не имеет значения. — Её голос был ровным, спокойным, будто она говорила о чём-то обыденном. — А разговаривать с людьми я не люблю. Особенно если меня заваливают вопросами.

Она сделала короткую паузу, затем добавила:

— Поэтому я придумала один способ, как быстро завершать разговор.

Я слушал её, и чем больше слов она произносила, тем отчётливее понимал одну вещь:

Эта девушка — сумасшедшая.

Или, по крайней мере, мыслящая иначе, чем остальные.

Но винить её за это?

Нет.

Здесь, в этом странном мире, где реальность шатка, а законы логики работают лишь наполовину, каждый пытался выживать как мог.

Я вздохнул.

— Зачем пришла?

Сова опустила голову, её тёмные волосы скрыли лицо, но голос всё ещё звучал чётко:

— Мне кажется, что я наконец-то поняла, как выбраться.

Эти слова заставили меня напрячься.

Выход?

Как выбраться?

Она продолжила:

— Кроме того, мне надоело сидеть в домике в лесу.

Я усмехнулся.

— Выход... — повторил я её слово, глядя в пустоту перед собой. — Ты думаешь, он есть?

Сова повернулась ко мне.

— А ты думаешь, его нет?

Я замолчал.

Что я мог сказать?

Вопрос не был простым.

Может быть, мы правда здесь всегда были.

Может быть, лагерь — это единственная реальность.

А всё, что было до него, — просто искусственные воспоминания, туманная ложь, созданная кем-то или чем-то.

Я закрыл глаза.

— Мне кажется... что мы были тут всегда.

Сова молчала.

Я видел, как в её глазах отражался свет луны, но взгляд был отстранённым, словно она смотрела не на меня, не на небо, а куда-то дальше, в те глубины, которых я не мог увидеть.

Наконец, она заговорила:

— Выход есть. Но не такой, как ты думаешь.

Я нахмурился.

— Что ты имеешь в виду?

Сова медленно перевела взгляд на меня.

— Ты ведь уже понял, что этот лагерь — не одно место, а целая сеть. Ты видел другие лагеря, другие версии самого себя, встречал разных людей, замечал изменения в деталях. Всё это — части одной системы.

Я кивнул.

— Ну и?

Она чуть прищурилась.

— Система имеет центр.

Эти слова прозвучали так уверенно, что я даже не сразу осознал их смысл.

— Центр? — переспросил я.

Сова кивнула.

— Если есть множество лагерей, связанных между собой, значит, должен быть один, с которого всё началось.

Я задумался.

Ранее у меня уже мелькали подобные мысли — когда я смотрел на ночное небо и сравнивал его с лагерями.

— Ты хочешь сказать, что существует... какой-то первичный лагерь?

— Да.

— И что с ним?

Она усмехнулась.

— Я думаю, что это место — сердце системы. Оно управляет всем.

— И если мы его найдём...

— То сможем сломать правила.

Я замер.

Это звучало... логично.

Если лагерь — это сеть, а её узлы соединены друг с другом, то выход действительно может находиться в центре.

Но где искать этот центр?

Сова, будто прочитав мои мысли, продолжила:

— Думаю, его непросто найти. Я уже пыталась. Скажу больше: я думаю, что кто-то или что-то намеренно скрывает его.

— Кто?

Она усмехнулась.

— Ты уже знаешь ответ.

Я сразу понял, о ком она говорит.

Генда.

Этот странный монумент, который есть в каждом лагере, независимо от различий между ними.

— Ты считаешь, что он — ключ?

— Не просто ключ. Он может быть дверью.

Меня передёрнуло.

— И что ты собираешься делать?

Сова наклонилась ко мне, её глаза сверкнули в лунном свете.

— Я собираюсь сломать систему.