Душевные картины художника Костанди⁠⁠

Кириак Костанди – замечательный художник и талантливый педагог. Один из его учеников – художник Нилус – называл наставника «художественной совестью Серебряного века». Жаль, что со временем о нём стали вспоминать не так часто.

Кириак Константинович Костанди родился в 1852 году в селе Дофиновка Херсонской губернии и был шестым из 9 детей в семье греческого происхождения. Когда будущему художнику было 9 лет, его отец, который был рыбаком, погиб в море. Чтобы помочь семье, Костаниди в 10 лет уехал в Одессу на заработки. Он трудился сначала в бакалейной лавке, потом в винном погребе и кабаке. В 1868 году Костаниди стал работать в ателье фотографа Бюллова ретушером. Надо заметить, что в 19 веке большая часть фотографов имела художественное образование. С одной стороны фотографию иногда воспринимали как «младшую сестру» живописи, с другой из-за несовершенства технологий на фото часто приходилось что-то корректировать и дорисовывать. В ретушеры обычно тоже брали людей, умеющих хорошо рисовать. Кстати и знаменитый Куинджи начинал в фотоателье ретушером. Костанди с детства любил рисовать углем или мелом на стенах и заборах, но этого, конечно, было недостаточно.  Чтобы восполнить пробелы в знаниях, он посещал бесплатные художественные классы и учился в рисовальной школе Одесского общества изящных искусств. Появились и полезные знакомства. Позже в автобиографии он вспоминал:  «Проездом через Одессу, гостил у своей дочери Ольги Латри, Иван Константинович Айвазовский. Через добрейшего Бертрани, владельца литейного завода, и греческого консула И.Ю. Вутчина, я был представлен Айвазовскому, который одобрительно отозвался о моих работах, чем и повлиял на И.Ю. Вутчина, оказавшего мне начальную материальную поддержку. Айвазовский написал письмо на имя конференц-секретаря Академии художеств П.Ф. Исаева, в котором просил последнего обратить внимание на “труды” молодого человека… из одесских греков Кирило Костанди, имеющего большие способности».

Благодаря протекции художника И. К. Айвазовского и греческого консула Ивана Вутчина художник смог посещать Академию художеств вольнослушателем. Для полноценного обучения в Академии нужно было иметь законченное среднее образование, которого у художника не было. За год Костанди экстерном сдал программу и, наконец, стал полноправным учеником. Его наставником был знаменитый педагог Павел Чистяков. Во время учебы Костанди получил две серебряные медали. С 1879 по 1881 год он параллельно учился на педагогических курсах при Академии художеств, которые давали живописцу право преподавать в средних учебных заведениях. После выпуска из Академии в 1882 году художник 3 года прожил в Петербурге, потом вернулся в Одессу. В Петербурге он успел познакомиться с участниками товарищества передвижников и проникся их идеями.

Картина "У больного товарища" впервые была представлена на выставке передвижников в 1884 году. Известный искусствовед и художественный критик В. В. Стасов в статье «Наши художественные дела» писал об этой работе так: «Картина художника Костанди "У больного товарища" полна чувства и выражения. И сам умирающий молодой художник с безнадежным выражением, точно уже с печатью смерти на лице, и оба его товарища-художника, старающиеся сдержать угнетающие их чувства, прекрасны... Вся обстановка сцены - постель, простыня, костюм, стол выполнены с большим тщанием». Картину купил П. А. Третьяков.

Вернувшись в Одессу, Костанди стал старшим преподавателем в рисовальной школе при Обществе изящных искусств. В школе при нём произошло немало полезных нововведений, которые существенно улучшили учебный процесс. Ученики отмечали, что педагог Костанди отличался большим тактом и никогда не допускал по отношению к ним хамства или грубости. За это он пользовался заслуженным уважением и любовью. Также он преподавал в Одесском художественном училище имени Великого князя Владимира Александровича.

Летом Костанди снимал дачу на Большом Фонтане, возле Иверского монастыря. Там он познакомился с послушником Василием Алексеевым, который не мог до конца решить, стоит ли ему стать монахом или художником.

Костанди был одним из основателей Товарищества южнорусских художников и председателем этого общества с 1902 года по 1920 год. Художник дважды в компании единомышленников ездил в Европу (в 1887 и 1894 году). В 1907 году Костаниди стал академиком. С 1917 года он был директором Одесского городского музея.

В 1889 году в Одессе художник женился на Ефросинье Князевой. В семье было 9 детей.

Константин Паустовский в книге «Повесть о жизни» описал курьёзный инцидент во время работы в одесской газеты, когда по ошибке напечатали некролог художника. «Однажды я пришел очень рано и застал в редакции Леву Крупника. Он сидел на подоконнике и плакал, прижимая к глазам клетчатый платок. Пенсне висело на черной тесемке на шее у Левы и качалось от его судорожного дыхания… Я налил в стакан воды и подал Леве. Он выпил ее вместе со своими слезами, снова махнул рукой и сказал:

– Лежит на столе... под простыней... Боже мой, боже мой!.. Вместе учились... восемь лет сидели на одной парте... вместе босяковали на Малой Арнаутской улице, и вот...

Он всхлипнул, высморкался и посмотрел на меня красными, припухшими глазками, ожидая сочувствия.

– Кто же умер? – несмело спросил я. – Кто-нибудь из ваших родных?...

– Художник Костанди! – воскликнул Лева таким тоном, будто с моей стороны было просто глупо задавать такие вопросы. – Глава южнорусской школы художников, – добавил он уже более спокойно. – Мастер! Бриллиантовая рука! И золотое сердце. Добрее его не было человека на свете.

Лева был безутешен. Мне стало его искренне жаль. Я не знал, как успокоить его. Внезапно у меня блеснула счастливая мысль, и я сказал:

– Возьмите себя в руки, сядьте и напишите некролог о Костанди. Для завтрашнего номера…

Он ушел в соседнюю комнату, долго сморкался там, вздыхал и царапал по бумаге пером… Потом Лева диктовал Люсьене некролог, и они ссорились из-за того, что старик требовал двух копий, а Люсьена божилась, что у нее осталась последняя копирка и с Левы хватит одной копии. Но все-таки Лева добился своего и ушел из редакции, захватив копию, очевидно на память… В это время пришел наш корректор Коля Гаджаев, юный студент Новороссийского университета, знаток левой живописи и поэзии…

– Коля! – крикнула ему Люсьена. – Вы слышали? Умер художник Костанди!

– Ваш Костанди не художник, а свиновод! – неожиданно закричал ей в ответ Коля и почернел от негодования. – Как можно так швыряться словом "художник"! Он всю жизнь держался за протертые штаны передвижников. Не говорите мне о нем!

Начали собираться сотрудники. Пришел репортер Аренберг, плотный человек со смеющимися глазами... По поводу смерти Костанди Аренберг высказался в том смысле, что Костанди – это, конечно, не Репин. Это вызвало новый взрыв негодования со стороны Коли Гаджаева, но теперь уже не против Костанди, а против Репина.

– Старый чудак, объевшийся сеном! – сказал Коля о Репине и ушел, даже не глядя по сторонам, очевидно от презрения ко всем нам.

У Репина были свои странности, и одна из них – вера в целебные свойства супа из свежего сена...

Но в тот вечер, о каком идет речь, в типографии было шумно. Еще со двора я услышал негодующий голос Изи Лившица и хохот наборщиков. Когда я вошел в типографию, Изя Лившиц бросился ко мне, размахивая сырой, только что оттиснутой гранкой с некрологом Костанди.

– Кто дал в газету эту гнусность? – закричал он с такой яростью, что у него побелели даже глаза. – Какой негодяй?!

– Крупник, – растерянно ответил я.

– Я так и знал. Подонок! Шантажист!

– А что случилось?

– Случилась чрезвычайно интересная вещь. – Изя зловеще усмехнулся. – Чрезвычайно интересная. Чтобы его стукнуло брашпилем по башке, этого вашего «короля репортеров»! Случилось одно пустяковое обстоятельство. Я шел сейчас в типографию верстать газету и за два дома отсюда встретил воскресшего Костанди. И даже проводил его до Екатерининской улицы. И даже говорил с ним о будущей выставке его картин. И даже пожал его мужественную руку. И даже заметил пятно от синей масляной краски на его чесучовом пиджаке. И он нисколько не был похож на покойника, уверяю вас… Мы с Изей вынули из номера некролог о Костанди. Наутро "Моряк" вышел без некролога, но тотчас же этот некролог был обнаружен нами в «Одесских известиях», тот же самый, до последней запятой, некролог, который мы только что выбросили из "Моряка". Вскоре в редакцию примчался репортер Аренберг и, сияя от внутренней газетной сенсации, сообщил, что Крупник прямо из "Моряка" двинул в "Известия" и подсунул им некролог с теми же крокодиловыми слезами, какие он проливал у нас в редакции. Лева на всякий случай решил застраховаться.

"Известия" принесли Костанди свои глубочайшие извинения, а "Моряк" напечатал об этом случае стихотворный фельетон Ядова». Оказалось, что скончался однофамилец художника, живший в том же доме.

Несмотря на рекомендации врачей, Костанди много и напряженно работал, что подрывало его здоровье.  Художник умер в Одессе в 1921 году. Примечательно, что хотя Костанди был известным человеком, при его жизни не было ни одной его персональной выставки. Первая прошла только в 1924 году стараниями друзей и учеников.

мой дзен