Дневник фельдшера скорой помощи. "Второй", или как у граждан возникает ненависть к скорой помощи⁠⁠

- Тебя сегодня вторым к Пожарову поставили, — обрадовала меня утром диспетчер.

- Вау!!! - искренне обрадовался я. - Хоть немного побалдею в помощниках!

Это совсем не значило, что ответственности или работы у второго будет меньше. Работать вторым в бригаде - значит быть "руками врача". Выполнять его назначения, следить за пополнением сумки медикаментами, зарядкой и исправностью электрокардиографа, дефибриллятора, кислородных баллонов. Содержать в чистоте салон автомобиля, осуществлять переноску аппаратуры и больных всеми возможными и невозможными способами. Существенным плюсом работы вторым было то, что не надо было писать ненавистные мной карты вызовов, которые отнимали кучу времени. Работая вторым, можно было вздремнуть хотя бы две минуты между вызовами, или на носилках, пока едем с вызова или на вызов. Сам же Дмитрий Игоревич Пожаров когда-то заканчивал педиатрический факультет, но последние десять лет работал на скорой, постепенно переквалифицировавшись во "взрослого" врача, что нисколько не уменьшило его любовь и понимание маленьких пациентов.

- Димка! - приветствовал меня Пожаров. - Готов?

- Всегда готов!

- Тогда поехали! Перевозка у нас из детской поликлиники.

- Ух ты! - удивился я. - И что там такого, что аж врачебную бригаду отправили на перевозку?

- Нарушение мозговое, - ответил доктор. - У девочки четырнадцати лет.

Мозговое нарушение - это так на медицинском сленге звучит ОНМК - острое нарушение мозгового кровообращения (простонародное - "инсульт").

- "Мозговое" в четырнадцать лет?

- Я тоже удивлён, - ответил доктор. - ВСД там, скорее всего.

ВСД - вегето-сосудистая дистония.

Возле кабинета педиатра в поликлинике суетилась мать больной девочки. Напуганная женщина с растерянным видом смотрела, то перед собой, то по сторонам, пытаясь хоть у кого-то из присутствующих в коридоре увидеть в глазах успокоение или хотя бы сочувствие. Она садилась на стул, но почти сразу же вставала на ноги и, сделав несколько шагов перед дверью, снова садилась. Увидев нас в конце коридора, она вскочила и быстро пошла к нам. Тревога в её глазах была уже на грани слёз.

- Вы за Людочкой? - с ходу спросила она и из ее глаз потекли слезы.

Видимо, теперь, когда мать увидела нас, то, наконец-то, дала волю своим терзаниям. Она, абсолютно не обращая внимания на слезы, бесконечно сыпала вопросами, не давая доктору сказать даже слова.

- Мне доктор сказала, что это и́нсульт! И что она скорую вызвала, чтоб Людочку в больницу увезти. Скажите, это серьезно? Скажите, пожалуйста, она выживет? Она будет жить?

Что же так доктор напугала-то мать ребенка? Зачем?

- Подождите, - спокойно сказал Пожаров, подходя к двери кабинета педиатра. - Мы еще даже не зашли в кабинет. Как я могу вам что-то ответить, если я еще никого не увидел?

- Я с вами! - сказала женщина и решительно направилась за нами в кабинет.

- А вот этого не надо! - ответил Пожаров. - Ваша паника нам абсолютно не нужна.

- Но там моя дочь! - женщина схватилась за ручку двери.

Доктор, мягко убрал руку женщины с дверной ручки и посмотрел на меня:

- Дим, займись матерью, - сказал он, вручил мне руку женщины и быстро скрылся за дверью кабинета.

"Вот и еще одна из особенностей работы вторым...",- расстроенно подумал я.

Но ничего не поделать. Работа есть работа.

- Успокойтесь, - сказал я женщине, держа ее за руку и закрывая дверь своим телом. - Сейчас наш доктор посмотрит вашу дочку и все станет ясно. Вряд ли там инсульт, как вам сказали. Скорее всего у нее ВСД. Возраст-то какой?

- Четырнадцать месяц назад исполнилось... - всхлипнула женщина.

- Вот я и говорю, - сказал я, усаживая женщину на стул. - Переходный возраст. В таком возрасте гормоны начинают лезть со всех желез так, что не только на инсульт может походить но и...

И тут я подумал, что, для чересчур впечатлительной и легко поддающейся панике матери, не стоит слышать какие-либо страшные названия болезней, типа стенокардии или инфаркта, поэтому только и сказал:

-... и не сразу поймешь что с ними такое происходит.

Мать села на стул и немного успокоилась. Распахнулась дверь и из кабинета вышли Пожаров и девочка, которую и надо было нам перевезти в детскую неврологию.

- Ну вот, видите, все хорошо ...

Я не успел договорить, потому что мать вскочила и обхватила дочь, как клуша крыльями обхватывает цыплят.

Я посмотрел на доктора и вопросительно кивнул. На скоропомощном языке это значило: "Что там?" - имея ввиду:

• что с больной?

• что за диагноз такой выставила педиатр?

• что там за педиатр такой?

Прищурив глаз и чуть-чуть поморщившись, Пожаров покачал головой, что значило:

• ничего серьезного;

• ВСД;

• доктор та странная немного.

- Поехали! - сказал он.

- А можно мы не поедем? - спросила девочка. - Я домой хочу, я не хочу в больницу...

- Надо ехать, - сказал Пожаров. - Хоть ВСД и не такой страшный диагноз, как ОНМК, но обследование не помешает.

Девочку с мамой отвезли в неврологию.

- Подростки медосмотр какой-то проходили, - начал рассказывать мне Дмитрий Игоревич, когда мы поехали обратно, - то ли на соревнования какие-то, то ли в лагерь...

- 505- й! - прервала его рация. - Где находитесь?

- Уже к подстанции подъезжаем!

- Для вас вызов. Улица Железная дом 7. Во дворе дома. Неизвестный. Без сознания.

- Железная семь, - повторил Пожаров.

Во дворе дома было человек 8-10 зевак. Увидев скорую они побежали навстречу, что-то крича, жестикулируя и указывая в сторону труб теплотрассы.

Мы вышли из машины.

- Там человек! Он туда уже давно залез! - со всех сторон говорили нам. - Мы его зовем, он не откликается! То ли пьяный, то ли спит!

- То ли помер..., - сказал кто-то.

Мы подошли к трубам. Трубы теплотрассы, уходя под землю в районе забора какого-то коллектора, были накрыты П-образной бетонной плитой. Между трубами и землей образовалось пространство в виде норы, в которую вполне может заползти некрупный человек.

Я заглянул в нору. Темно.

- Фонарик надо.

- На, - протянул мне фонарик-ручку доктор.

В слабом луче карманного фонарика я увидел голые грязные пятки человека.

- Тут ноги, - сказал я и попытался дотянуться до них.

Пяток было не достать.

- Не дотянусь. Никак.

- Спасателей надо вызывать, - сказал Пожаров. - Его же вытаскивать оттуда надо как-то.

Пока ждали спасателей, зеваки, присутствующие во дворе, чуть ли не силой пытались нас загнать под трубы.

- Там человек умирает! - кричала какая-то женщина пьющей внешности. - А они сидят тут! За что вам только деньги платят? А?

Мы, чтобы не "подливать масла в огонь", отошли к машине, но тетка последовала за нами, сыпля проклятиями.

- Заберите, увезите его отсюда!

- Да! То их не дождёшься, а приедут, так еще и работать не хотят! - поддакивал какой-то мужичок с ненавистным взглядом.

Приехали спасатели.

- Витёк! - сказал один из них, видимо, старший, осмотрев лаз в нору. - Работёнка для тебя!

Витком был худой и маленький парень, примерно дварцати пяти лет на вид.

- Как норы или щели какие-то, так сразу: "Витёк"! - проворчал парень, пролезая в нору.

Через полминуты шуршания под трубами он крикнул:

- Мертвый! Окоченел уже...

- Как его сейчас вытаскивать? - спросил я спасателей.

- Как, как? - ответил старший из них. - Верёвкой, да за ноги! Как ещё-то?

Витёк, сделав петлю из верёвки, снова полез в нору. Через минуту он выполз:

- Тянем!

Из-под плит вытянули окоченевший труп мужчины. Бомж.

- Ну всё! - сказал старший из спасателей, отрезая веревку возле ног трупа. - Мы поехали. Дальше ваша работа.

- Да и наша тоже, как бы закончилась, - сказал Пожаров, осмотрев труп. - Тут судебка нужна и милиция.

- А почему вы веревку отрезали, а не отвязали? - спросил я спасателя. - Там же полметра целых осталось!

- Это расходник, - ответил тот и запрыгнул в машину. - Поехали!

Нам оставалось только передать труп милиции.

Подошёл участковый.

- Это Миша Фиалкин, - сказал он. - Бомж местный. Видимо, залез к себе в нору, да и помер там.

- Следов насильственной смерти не обнаружено - сказал ему Пожаров. - Остальное уже на вскрытии известно будет.

Участковый, посмотрев на его ноги, спросил:

- А что это у него ноги перевязаны верёвками?

- Расходник, - ответил я.

Труп оставили милиции. Вернулись на пустую подстанцию.

- Успеем перекусить?

- Ты, может быть, и успеешь, - ответил доктор уткнувшись в карты вызовов.

Но даже я не успел перекусить, как нас отправили на вызов

- Вызов срочный! Ножевое! - крикнула диспетчер в селектор.

Нас отправили на ножевое ранение в другой конец города. Даже если не было пробок, то в лучшем случае мы доехали бы до него за пятнадцать минут. Но, по закону подлости, мы встали в пробку на проспекте. Проспект был спроектирован уникально: по всей его длине посередине дороги были трамвайные пути, через которые нельзя было никак проехать, а параллельный проспект начинался только за центром города, до которого была пробка. От сирены, что визжала на крыше газели, не было никакого толку. Машины стояли мертво.

- 505! 505! - кричала рация. - Вы где? С вызова перезванивают!

- Мы в пробке стоим! Под мостами!

- Поторопитесь!

- Как поторопиться??? Тут пробка! Ближе бригад нету что ли?

- Свободных бригад нет! Поторопитесь!

- Сейчас, до перекрестка доползем и по "встречке" рванем, - сказал водитель.

По встречной полосе мы поехали быстрее, но все равно водитель то и дело сбрасывал скорость, увидев, как навстречу нам, не взирая на сирену и маячки, выскакивала какая-нибудь машина.

Доехали до вызова за 36 минут. За это время не появилось ни одной свободной бригады во всем городе, которую можно было бы отправить на этот вызов.

Около подъезда дома стоял милицейский УАЗик. Квартира была на первом этаже. Первое, что мы услышали, вбежав в квартиру, это истерический плач молодой женщины. Лужица крови была в прихожей, затем, размазанный след уходил в сторону зала. В зале на полу, лицом в пол лежал мужчина, примерно тридцати лет на вид.

Лицо его было повернуто набок, глаза открыты, зрачки широкие, а кожные покровы были уже холодными, пульс отсутствовал.

- Где вы ездите??? - услышал я громкий женский крик. - Тут человек умирает! Где вы ездите???

"Жена, наверное", - подумал я

Подошедший милиционер увел женщину на кухню.

- Переворачиваем! - скомандовал Пожаров.

Мы перевернули пострадавшего.

- Где рана?

Колотый след от ножа был в области эпигастрия. Нож, скорее всего, перерезал брюшной отдел аорты. Смерть наступила за несколько минут. Реанимационные мероприятия были бесполезны.

- Он умер, - сказал Пожаров милиции, осмотрев погибшего.

Женщина, услышав слова доктора, взвыла еще громче. Мы направились к выходу.

- Да будьте вы прокляты! - вслед нам кричала она. - Чтоб вы сдохли! Так долго ехали...

Говорить что-то в свое оправдание не было никакого смысла. Вышедший следом за нами майор милиции тоже, сделав кислую физиономию, поинтересовался:

- Действительно, что так долго-то? Мы вас чуть ли не час ждали.

- Нас из другого района отправили, - ответил Пожаров. - Пробки.

Погибшего мужчину пырнул ножом его знакомый, с которым они были в плохих отношениях. Просто пришел с ножом, позвонил, а как только открылась дверь, так и ударил знакомого в живот.

Этот случай потом разбирался на всех уровнях Станции СМП: от диспетчера по приему вызовов, до меня и водителя. Приезжали следователи, адвокаты, родственники погибшего. Нас вызывали в несколько раз в суд (родственники подали заявление). Дело дошло даже до просмотра видеозаписей с камер видеонаблюдения, как мы ехали на вызов. Наказали диспетчера и водителя, хотя, если честно, то непонятно за что.

Вот так я и поработал вторым. Источник.