Дмитрий⁠⁠

Когда Дмитрий вернулся домой после долгой вахты, он мчался к жене, радуясь возвращению, предвкушая встречу. Дом, который они недавно купили и вместе обустраивали, казался им обоим уютным, родным местом. Он не мог представить, что вскоре услышит от неё новость о расставании. Она объяснила своё решение тем, что устала, что ей будет легче жить с детьми в городе, в их старой квартире, и это прозвучало как гром среди ясного неба. Он пытался понять, почему — ведь все устают, но это же не повод всё разрушить?

Дмитрий предложил сам переехать в квартиру, а ей остаться в доме, где у детей будет больше пространства. Но она настаивала на своём: квартира ближе,к удобствам, которые в доме в десяти минутах езды ей не казались такими доступными.

Сейчас Дмитрий только начинает путь самокопания. Он пытался разобраться, где всё пошло не так, и этот путь давался ему нелегко. На терапии он начал понимать, как его усилия ради семьи стали чем-то большим, чем просто забота — они обернулись цепью привычек и компромиссов, которые не сблизили, а, наоборот, отдалили их.

Ему было жаль прожитых вместе лет, но в глубине души он начинал верить, что впереди его ждёт нечто большее.

Дмитрий и его жена всё ещё жили под одной крышей, и на первый взгляд ничего не изменилось. Она продолжала вести себя как обычно — заботилась о детях, обсуждала с ним повседневные дела, делилась мелочами дня. Они даже иногда смеялись вместе, как прежде. Но в глубине души Дмитрий знал, что их отношения уже не вернуть. Он спал в другой комнате, их близость исчезла, а под поверхностью обычной жизни текло что-то невидимое, почти невесомое, но неумолимое, как течение времени.

Боль и обида прятались где-то внутри него, иногда всплывая на поверхность в моменты одиночества. Вопросы, на которые он не находил ответа, не давали покоя. Он не понимал, как усталость и рутина, которые они разделяли, могли стать причиной разрыва. Ведь все устают, но для него это всегда было временным — испытанием, которое можно пройти, если стараться вместе.

Её поведение лишь усиливало эту растерянность. Она не была холодной, не отталкивала его, а, наоборот, оставалась прежней — той же женщиной, с которой он строил жизнь. Это сбивало с толку и порой вызывало у него горечь, как будто что-то важное происходило за его спиной, но он этого не замечал. Он уже не знал, что настоящее, а что просто привычка, которую они оба выполняли, пока ждали неизбежного.

На терапии Дмитрий начинал разбираться с этим чувством. Он понял, что его жизнь словно разделилась на «до» и «после», но это «после» пока никак не начиналось. Он старался напоминать себе, что «в конце всё будет хорошо, а если пока не хорошо — значит, это ещё не конец». Но страх и боль продолжали жить рядом, напоминая ему, что то, что выглядит привычным снаружи, уже давно рухнуло внутри.

Пора ли Дмитрию в лигу?