Дай мне еды. Глава пятая. ТРЕБА⁠⁠

Каражал цокал по ламинату в предрассветные часы. Это означало, что вскоре он запрыгнет Жанику на грудь, и втиснется тому в глотку, растягивая собою пищевод и желудок, следом Була долго будет переводить дыхание, а потом зазвенит будильник. Так случалось каждый день вот уже пять лет с того самого первого вечера, когда мелкий Каражал явил себя. Он не говорил ничего, кроме собственного имени и требования еды, а еды он требовал постоянно, постоянно был голоден. Каражал ел и рос, рос и ел. Крутил кишки так, что иногда Буле казалось, что его самого пожирают изнутри.

Цокот когтей приблизился к дивану и утих. Жанболат напрягся, ожидая, что сейчас демон взгромоздится на его грудь прижав, обездвижив своим весом, затем бесцеремонно сунет клюв в рот и начнёт грубо ввинчиваться вовнутрь.

Каражал не двигался, Жаник чувствовал на себе взгляд перецветших год назад из чёрного в янтарный глаз. Тишина продолжалась довольно долго. Наконец Жаник не выдержал, открыл глаза и поглядел на Каражала.

Тот глядел молча, вычищенные перья отливали зеленью в свете ночника. Демон глядел на Жаника в упор, в глаза, не моргая.

– Что? – севшим со сна голосом спросил парень.

– Талап[1]…

*

Старушка держалась за ствол засохшего дерева, некогда нависавшего над колодцем, питавшегося его водой, а теперь мёртвого, истончившегося.

– Не видали ли вы, бабушка украденной девушки? – спросил Алтын, осадив коня.

– Какую такую девушку ты ищешь, сынок? – старушка округлила глаза.

– Такую-такую, - занервничал парень, но опомнившись пояснил. – Её украл людоед Кумшу.

– Кумшу? – протянула старица. – Так Кумшу по земле не ходит, на конях не скачет, как же я его увидеть могла? К тому же старые глаза меня часто подводят…

– А что это вы, бабушка делаете в степи одна одинёшенька? – поинтересовался Алтын.

– Иду к своей сестре проститься, - выдохнула пожилая женщина. – Проститься… Да вот устала, мучит жажда, а воды из старого колодца добыть не могу.

Алтын спрыгнул с коня и заглянул в колодец.

– Бабушка, да он же давно вы…

Старуха схватила юношу за ноги, перекинула и накрыла колодец деревянной крышкой. Алтын закричал, пролетая сквозь чернильную темноту. Плюхнулся в воду, ударившись затылком и потерял сознание.

Тем временем Кумшу с пленницей были уже в пещере, где спал Каражал. Взмахом руки зажег демон воткнутые в стены пещеры факелы и поглядел на заплаканную пленницу.

– Боишься? – спросил у Гульжадры.

Та не ответила, только жемчужинки слёз проложили бороздки по запылённой коже.

– Знаешь зачем Сыны Хасатана берут Талап людьми? – Кумшу сел на возникший выросший из пола пещеры песчаный трон.

Вновь молчание.

– Потому, как людская кровь, страдание и страх дают им много больше сил, чем кровь других живых существ, - демон подался немного вперёд, взглянул в глаза Гульжадре. – Потому и требу эту берут реже…

– А душа? – вдруг спросила девушка.

– Душа, - Кумшу огладил усы. – Она не сынам…

Он показал на сундук в котором стояло множество закупоренных сосудов. От сосудов слышался ропот и исходил призрачный свет.

– Отец берёт требу душами, а сыны плотью, - многозначительно произнёс Кумшу.

– Но…

– Не все конечно, - перебил её демон. – Я сорокатысячный сын из сорок раз по сорок тысяч Сынов Хасатана. Старшие братья, с отцовского дозволения пожирают души.

По пещере разнёсся рокот. Проснулся раньше срока Каражал, почуяв людской страх. Из темнеющей глубины показалось его лицо с поблескивающим в свете факелов медным клювом, зацокали каменные когти.

– Айдахар! – завизжала Гульжадра, думая, что видит дракона.

Девушка бросилась к выходу, но стремительный Каражал вначале ударил её по голове, размозжив череп, затем открыл клюв и не дав родителю опомниться проглотил девчонку целиком.

Алтын очнулся. Тело затекло от неудобного положения, и продрогла от холодной воды. Была темень, хоть глаз коли. Но что это? Вот тьме пробивается неверный свет, слышится треск поленьев в костре.

Юноша встал, опираясь о стены колодца (чудом ничего не сломал при падении), и двинулся к свету, выйдя в подземный коридор.

– Подходи, подходи, Алтын, девятый сын Ерназара, - скрипучее эхо разнеслось по подземелью.

Алтын пошел быстрее и вышел в освещённый костром грот. Над огнём дымился большой казан, варево в котором помешивала длиннорукая, бледная старуха. Старуха стояла на каменном уступе почти что голая, одетая лишь в истлевшую, пожелтевшую от телесных нечистот тряпицу, которая едва ли прикрывала её наготу. У женщины были длинные нечёсаные космы, которые стелились за ней по уступу, цеплялись за камни и уходили дальше по пещере. Растянутые обвисшие веки лежали на морщинистых щеках, нос провалился. Она задирала руки с обвисшей кожей к потолку, ловила сикарашек и мокрецов, растирала между ладоней и бросала в казан. Старуха подняла пальцами с нестриженными желтыми ногтями одно веко и поглядела на гостя забельмённым глазом.

– Проходи, гостем будешь, - она растянула губы в улыбке, показав обломки крупных зубов.

Алтын, не будь дурак, убежал бы, но принял предложение и присел на деревянную клетку у входа в грот.

– Беги, Алтын, - зашелестело из клетки.

– Кто говорит со мной? – удивился парень завертел головой.

– Чего ты ищешь в моём подземелье? – спросила старуха, опустила веко и продолжила перемешивать парящее варево.

– Убегай, пока не видит! – снизу опять зашипели.

Юноша наклонился, расположив голову между ног и увидел запертую в клетке черепаху.

– Это ведьма, - объяснила черепаха. – Она тебя сварит и съест!

Тут только Алтын заметил, что по всему полу грота разбросаны человеческие черепа и кости. Старуха вынула из котла черпак, поднесла к губам. Пробой ведьма очевидно оказалась недовольна, сплюнула в угол и скривилась.

– Подойди ближе, девятый сын Ерназара, - старуха протянула свою непомерно длинную руку к юноше и ухватила того за воротник.

Она занесла парнишку над бурлящей жидкостью и уже было хотела бросить его в котёл, но тут в пещеру вошел колченогий, бледный и нагой, младенец. Ростом младенец правда был с десятилетнего ребёнка. Мертвенно-бледная кожа его кое-где просвечивала чёрными венами с застывшей в них холодной кровью, на пухлом, в перевязочках, тельце тут и там темнели трупные пятна. Младенец нёс в ручках камышовую корзину, накрытую крышкой. Масляные чёрные глазёнки на одутловатом его лице блеснули в свете костра, черногубый рот скривился.

– Олимбопе́! – воскликнула вдруг старуха и отшвырнула Алтына в стену грота (он больно ударился спиной).

Ведьма поклонилась вошедшему. Тот проковылял к котлу и открыл крышку своей корзины. Там рядками лежали новорожденые…новопреставленные. Они были обёрнуты в погребальные саваны, только посиневшие лица их не были покрыты тканью.

Олимбопе передал старухе корзину. Пока та была отвлечена разматыванием трупов, Алтын подхватил с пола обломанное ребро, подскочил к младенцу, придушил его сгибом локтя, прижимая спиной к себе и занёс над лысой головой Олимбопе обломок ребра. Тело младенца было покрыто слизью, на ощупь холодное. Он забрыкался, засучил ножонками, вцепился ломающимися ногтями на пальцах-сардельках в рубаху парня.

– Остановись! – заорала Ведьма, выронила корзину и протянула руки к джигиту. – Он Сын Хасатана!

– О, правда, что ли? – рассмеялся Алтын. – Думаешь рад будет твой Хозяин, когда я на твоих глазах убью его сына?

Старуха подняла пальцами веки, закинула их себе на макушку и поглядела на юношу бельмами.

– Чего хочешь проси!

– Как убить Кумшу?! – не думая выпалил Алтын.

*

– Что это за безумные требования?! – кричал перепуганный и возмущённый Жаник. – Человечья плоть? Серьёзно?

Его шокировало то, что впервые за все эти годы Каражал сказал что-то осмысленное и состоящее более, чем из трёх слов. А тут такое!

В качестве Талапа Каражал велел привести ему девушку. Молодую, не познавшую мужчины. Надо ли говорить, что найти такую не просто, да и как напрямую спросишь? К тому же вряд ли Каражал, это существо, было охоче до девичества…Жанболат внутри понимал, чего хочет подселенец, но не хотел то осознавать.

Пришло время идти на работу.

– Разговор не оконцен, - твёрдо сказал бес, толкнул Жаника лапой и полез тому в рот.

В этот раз Каражал намерено растопыривал в глотке свои жесткие перья, царапал пищевод когтями, изгибался, будто намекая на то, что Жанболату лучше согласиться на его требования. Отдышавшись Була направился в уборную. В зеркале отразилось бледное лицо с красными пятнами. Губы тоже медленно белели. Жаник на скорую руку замазал кое-как пятна тоналкой и превозмогая боль в желудке, где до сих пор не мог улечься демон быстро собрался и покинул дом.

*

– Говори! – Алтын прижал осколок кости к мягонькому виску Олимбопе, под острым краем образовался чёрный потёк.

– Хорошо – хорошо, - взвизгнула старуха. – Кумшу есть песок, нельзя убить песчаного шайтана.

– Что?! – возмущённо вскрикнул юноша и сильнее вдавил обломок ребра в голову младенца.

– Не убивай! – взмолилась ведьма. – Есть у Кумшу единственный сын – Каражал. Каражал смертен.

– Не тяни!

– Каражал боится калёного железа, стального звона и швейных игл. Есть у тебя меч?

– Нет, - задумался Алтын и слегка разжал хватку.

– Ну а хотя бы мотыга?

– Нет.

– Я дам тебе наговоренную иглу, - заверила ведьма. – Только отпусти Олимбопе…

– Сначала иглу! – прищурился юноша. – Потом забирай своего заморыша.

Олимбопе поглядел на Алтына с обидой, надул на чёрных губах пузырь зловонной слюны.

– Конечно, конечно!

Старуха спрыгнула со своего уступа, подбежала к юноше. Она запустила длинную руку себе под «платье» и вынула длинную сверкающую иглу, с вдетой в ушко суровой ниткой.

– Вот, - протянула длинную руку к Алтыну. – Отпусти Олимбопе.

– Как бы не так, - скривился парень. – Сначала выведи меня отсюда.

– Такого уговора не было, - подбоченилась ведьма. – Уходи тем путём, каким сюда прибыл, не стану гнаться за тобой!

– Сама-то может и нет, - Алтын поглядел на растекающиеся вокруг костра странные неестественные тени.

*

Рабочий день был невыносимо труден. Жаник несколько раз отбегал прямо посреди беседы с клиентом в уборную и рвал кофейной гущей. Внутри всё болело, Каражал очевидно скрёб внутренние органы когтями. Пару раз Була отключался, потеряв сознание, благо оба раза это было вблизи мягких пуфов и Жаник чудом не разбил голову о кафельный пол.

Когда припожаловала тётушка бледный Була упал в обморок в очередной раз, рухнув на пышные перси родственницы. Та вызвала скорую помощь. Приехавшая бригада, посчитав, что Жанболат отравился промыла ему желудок (крови в его содержимом не было), и предложила госпитализацию, от которой Жаник успешно отказался.

Он покинул магазин раньше положенного, купил в мясном павильоне целую говяжью печень, надеясь задобрить демона и еле дотянул до квартиры, чтобы наконец изрыгнуть того наружу.

– Хорошо, - часто дыша и сплёвывая кровь сказал Жаник. На его глазах блестели слёзы боли и обиды. – Хорошо, я это сделаю!

*

– Ащщ! Ты чего, дебил делаешь? – Казбек отобрал у Булы подложку, в которой уже почти ничего не осталось.

Жаник вздрогнул, словно очнувшись ото сна и с недоумением поглядел на соседа.

– Салам, - сказал он, улыбнувшись перепачканными печёнкой зубами.

– Салам? – опешил Казбек. – Это что за блюда экзотической кухни?

Он потряс перед носом Булы подложкой. Заглянул в холодильник и сматерился.

– Ты больной? Ты зачем весь холодос кровавыми руками измацал?

Жанболат непонимающе глядел на соседа, для него всё было очевидно - в ладонях мирно дремал раздувшийся от сытости птенец.

*

Ведьма долго торговалась, но когда Олимбопе жалобно заскулил в руках джигита, согласилась. из пещеры она вывела его лишь под вечер следующего дня. Обменяв младенца на иглу Алтын пошел к пещере Кумшу.

Кумшу рвал усы. Непонимающий Каражал, мгновенно насытившийся и уже вновь засыпающий глядел на родителя свернувшись калачиком в глубине пещеры.

– Ай-ай-ай, сынок, - причитал Кумшу. – Хасатан будет недоволен. Твой дед будет недоволен, Каражал.

В ответ сын Хасатанова сына лишь вопросительно заурчал.

– Может ты сможешь отрыгнуть… ай, всё одно уже погибла, ничего не изменить!

Кумшу не думал о собственном насыщении, а Каражал, хоть и знал каковы правила в угоду ненасытной своей утробе не смог уступить положенную бессмертную душу деду. Надвигалась беда.

– Кумшу! – закричал кто-то снаружи пещеры.

Демон двинулся к выходу. Встал полубоком у входа в пещеру и поглядел брезгливо вниз. Там, среди восьми похожих на людей песчаных валунов стоял парнишка лет пятнадцати со спрятанной за спиной правой рукой.

– А, - ухмыльнулся Кумшу. – Девятый сын Ерназара? Зачем пожаловал?

– Отдавай мою невесту, Гульжадру, Хасатанов сын Кумшу, а не то…

– А не то что? – с неподдельным любопытством спросил Кумшу и даже приподнял брови. – Давно уже воины не бросали мне вызов. Да и ты на воина не похож, щенок. Уходи! Нет здесь твоей невесты!

– А я и не воин! – выпятил Алтын грудь. – Не лги, демон, народ молвил…

– Ну раз народ молвил, – наигранно развёл руками Хасатанов сын. – Значит так оно и есть. Ты пришел выручать Гульжадру? Что же, это похвально! Но погляди вокруг себя, девятый сын, видишь эти валуны, что напоминают джигитов?

– Ну?

– Так вот эти валуны – твои братья, обращённые в камень ядом моей служанки Каменной гадюки. Ты всё ещё хочешь бороться со мной? С Кумшу чьи слуги могут обращать людей в камень?

– А сам-то ты можешь? – скривился Алтын.

Кумшу оторопел от такой наглости, хотел было ещё что-то сказать, но махнул рукой и обронив: «Уходи», скрылся в пещере.

– Эй, Кумшу! Кумшу! – кричал демону вслед Алтын, но всё безрезультатно.

Тогда джигит вколол иголку, раздобытую у Ведьмы, которую прятал за спиной в ворот своей рубахи, подтянул штаны и полез по скале к пещере Кумшу. Взобравшись, спрятался юноша у входа, услышав, как Кумшу ведёт с кем-то беседу:

– Сынок, слышишь? Ты спишь? – Кумшу никто не ответил. – Оно и к лучшему.

Алтын услышал, как передвигается по пещере хозяин, «шууу-шууу» катился с его платья и головы песок.

– Вы, обитатели сводов пещер – летучие мыши,- громко заговорил Кумшу. – Клянитесь, что не расскажете никому о случившемся!

– Клянёмся, - пропищало откуда-то сверху.

– Вы, мокрецы, стоножки и все прочие, клянитесь в том же!

– Клянёмся! – зашуршало среди каменной крошки.

– Слуги мои: жабы, змеи, все те, кто увидел, что произошло – клянитесь молчать!

– Клянёмся!

Всё стихло. Алтын выглянул из своего укрытия и увидел, что задумчивый Кумшу сидит на песчаном троне подле громадной черноволосой головы с медным поблескивающим клювом.

«Каражал!» - догадался юноша.

Вскоре Кумшу вышел из пещеры. Притаившегося Алтына он не заметил. Демон рассыпался в песок и исчез, а парень, немного обождав, прошел освещённое факелами логово. Глолва мирно спала, не замечая присутствия постороннего.

– Гульжадра! – позвал Алтын негромко.

Эхо ударилось о стены и отразилось от потолка, заставив дремлющих летучих мышей зароптать.

– Гульжадра, идём домой! – юноша перешел на шепот.

Он осторожно ступал по устилающему пол пещеры перемешенному с каменной крошкой песку. Оглядел всё, но девушки нигде не было. Наконец Алтын решился приблизиться к спящему Каражалу.

Сын Хасатанова сына спал мертвецким беспробудным сном. Джигит вначале боязливо обходил голову чудища по широкой дуге, затем подступал всё ближе и ближе, вставал на цыпочки, силясь заглянуть тому за спину. Внезапно взгляд Алтына упал на медный клюв.

Из самого уголка Каражалова клюва торчал кончик девичей косы с вплетённой в неё шолпой. Алтын всё понял. Он закричал, вспугнув захлопотавших крыльями летучих мышей, которые мигом сорвались с места и улетели в ночную темень. Алтын стал бить Каражала ногами, руками, но тому не было дела до потуг джигита, спал как ни в чём не бывало насытившийся одной лишь девицей.

Алтын заплакал, упал на колени рядом с Каражалом. Кончик косы Гульжадры он осторожно потянул на себя и тот, рассыпавшись выскользнул из медного клюва. Алтын прижал волосы возлюбленной к груди, поцеловал шолпу и случайно задел острие иголки, о которой напрочь забыл.

«Каражал боится калёного железа, стального звона и швейных игл.» - вспомнил юноша слова Ведьмы.

Он медленно вытащил иглу из ткани рубахи. Поглядел на неё, поблескивающую в свете факелов, затем с силой размахнулся и всадил её в косматую голову Каражала. Тот мигом пробудился. Из клюва, дыхательных отверстий и глаз его хлынула чёрная масляная кровь. Демон заметался по пещере ударяясь о потолок и стены. Не соображающий ничего со сна кинулся к выходу, отшвырнув в сторону джигита, но силы быстро его покидали. Выливаясь животворящей жидкостью из всех естественных отверстий его огромного тела. К слову по мере истекания крови тело Каражала скукоживалась, съёживалась и уменьшалось в размерах. К выходу из пещеры добралась букашка меньше маковой росинки в размере, окруженная морем демонской крови. Букашка угодила в ушко иглы и уже не могла оттуда выбраться.

Испуганный Алтын подкрался к иголке. Поднял её и посмотрел на просвет. В ушке едва различимый застыл словно в яйце силуэт крошечного птенца, в тёмной жиже.

Много десятилетий спустя пра-правнучка Алтына, которая как завещали предки хранила заржавленную древнюю иглу вдали от посторонних глаз не доглядит за двухлетним внуком, который достанет иглу из шкатулки, уколет ею свой пальчик, тем самым забрав Каражала себе.

[1] Талап – треба, дань, жертва