Часы. (продолжение в комментариях)
Время всегда торопит людей! Одних на работу, других в театр, третьих на свидание…
В общем, с утра до ночи, а иногда и до следующего утра, маленькие стрелки часов подгоняют нас: «Бы - стрей! Бы – стрей! Бы – стрей!
В спешке, мы многое упускаем из виду, теряем, порываем связи, иногда очень важные для жизни, а потом беспомощно мечемся в погоне за призраками. Горько сожалеем о невосполнимой утрате и сетуем на «несчастливую» долю.
Я хочу рассказать вам одну необычную и печальную историю, произошедшую, когда-то со мною и с моими старинными, настенными часами, подаренными мне бабушкой.
Часы были уникальны. От них всегда веяло волшебством, сказкой, особенно, когда наступает полночь.
Представьте, ночь тёмная-тёмная! Даже звёзды не в полную силу сверкают в такой смоляной темноте. Уставший, бледный дом тихо посапывает своими уснувшими обитателями. Собаки и те, не брешут. Пугливо сжавшись в мохнатые колечки, они глубоко спрятались в свои будки.
Это самое время выходить героям сказок, легенд, невероятных историй, и совершать свои добрые или злые чудеса.
Время подходит к всемогущественной полночи!
Влюблённая минута, пройдя по эмалевой вселенной выпуклого циферблата ещё один круг, наконец-то встречается на самой вершине мира со своим любимым часовым и сливается с ним в единое целое. Вот тут-то и происходит самое удивительное и таинственное.
В нижней половине часов открываются тёмно-красные дверцы. Их, как бы отворяют и распахивают на всеобщее обозрение, золоченые кентавры, инкрустированные на них же, у самых створок. Из глубины фарфоровой залы, расписанной в стиле барокко, выезжает симпатичный, тоже фарфоровый дирижёр, с чуть поднятыми вперёд холёными ручками и с золочёной палочкой в левой руке. Он останавливается у самого края и… Звучит редкая мелодичная музыка скрытых молоточков-музыкантов ударяющих по невидимым струнам. Одновременно и гармонично вливаются другие молоточки; они бьют двенадцать раз.
С последним ударом заканчивается мелодия, а эхо ещё долго разносит их звучание по околдованной комнате, пробуждая невидимых и неслышимых героев многих поверий. Пухленький дирижёр вновь прячется на целый день в глубь своего мирка. Кентавры закрывают дверцы ещё на один не прожитый день. А влюблённый час неохотно отпускает в головокружительное путешествие свою ненаглядную невесту, всю из ажурного тончайшего золота. И вновь слышно, не то его просящий, не то её спешащий голос: - Бы – стрей! Бы – стрей! Бы – стрей!
Так вот, эти удивительные и неповторимые часы…
Нет! Расскажу всё по порядку. Уж очень загадочно всё произошло, чтобы не поведать вам эту историю от начала до конца.
Однажды в полночь, я проснулся, что бывает со мною довольно редко. На улице было тихо; даже частый гость – ветер, и тот в эту ночь не решился на прогулку под моим окном. В доме так же ничто не нарушало сонной тишины.
Я удивился немного нежданному пробуждению.
Приподняв голову, я взглянул на часы. Было без пяти минут двенадцать. Затем прислушался. Не найдя ничего подозрительного, что могло посягнуть на мой покой, я снова лёг, повернулся к стенке и уснул.
Не прошло и минуты, как меня, как бы кто толкнул в бок.
Я сел на кровать.
- Что за чертовщина? – обеспокоено, пробормотал я, сквозь растворяющийся сон и вновь прислушался. Темнота и тишина никак не желали выдавать шутника, не дающего мне спать.
Я посмотрел на часы. Они показывали без пяти двенадцать.
«Стали!» - скользнуло по коже мелкой нервной дрожью.
Я привык, что на протяжении многих лет, каждую ночь, мелодичный бой курантов разнообразил и украшал мои сны. А тут обрыв! Сна, как и не бывало!
Остаток ночи был скомкан и уничтожен неприятными предчувствиями. Раз за разом, я вставал, подходил к часам и с мольбой смотрел на влюблённых, которым не хватало всего пяти минут ходу до долгожданной встречи. А что значат эти пять минут, по сравнению с вселенной, которую они уже прошли?! Финишный мизер! Но он превратился в непреодолимую вселенскую бесконечность, а вселенная стала парадоксальной нелепостью перед ним.
Ох, уж эти минуты!
Я чувствовал, как смертельно волнуется блестящий дирижёр. Привыкнув, с точностью до секунды, исполнять свою маленькую, но значительную роль, он мог и не пережить этой остановки.
Ночь показалась длинной, безмолвной и мрачной. Я думал, что ей не будет конца и, как обрадовался, когда в окне замаячил рассвет, и взошло солнце.
По ручным часам, показавшимися сейчас такими наглыми, я увидел, что надо было давно идти на работу. Но, в надежде на чудо, я всё подходил, и подходил к своим стареньким, уникальным, но безжизненным часам.
В пути, я всегда читал «утреннюю почту» или книгу. Сегодня же буквы на листках расплывались по сторонам, а из середины выезжал мой миленький фарфоровый толстячок, но вдруг, он терял облик обаятельного весельчака с золочёной палочкой в пухленьких ручках и обретал вид уже старого, сухощавого, с усталым взглядом и с протянутыми в просьбе, трясущимися руками человека.
Я не замечал уже, как вышел из метро и сел в автобус. Как пришёл на работу. Как, кто-то из друзей и знакомых здоровался со мною. Слышал только вскользь: «Ты, что заболел или опять от земли оторвался?»
А мне сейчас, хоть от земли, хоть под землю – всё равно! На меня смотрели его старческие, слезливые глаза и очень сильно хотели мне, что-то сказать, вместо плотно сжатых, провалившихся губ.
Так рассеянно, я давно не приступал к работе. Я словно впервые взялся за инструмент. Но затем привычка рассосала мои невесёлые мысли и втянула всего с головой в обыденный ритм.
После работы, я домой ехал в компании, и за разговорами не вспомнил о ночном происшествии. Но, едва открыв дверь, я почувствовал, как и ночью, неприятную знобящую дрожь, пробежавшую по коже.
Я подошёл к часам.
«Они так и не встретились! – пронеслось в мыслях. - Впервые за всю свою долгую жизнь. И быть может, они расстались навсегда».
От этой мысли, меня передёрнуло нервным разрядом.
Автор Ломачинский
В общем, с утра до ночи, а иногда и до следующего утра, маленькие стрелки часов подгоняют нас: «Бы - стрей! Бы – стрей! Бы – стрей!
В спешке, мы многое упускаем из виду, теряем, порываем связи, иногда очень важные для жизни, а потом беспомощно мечемся в погоне за призраками. Горько сожалеем о невосполнимой утрате и сетуем на «несчастливую» долю.
Я хочу рассказать вам одну необычную и печальную историю, произошедшую, когда-то со мною и с моими старинными, настенными часами, подаренными мне бабушкой.
Часы были уникальны. От них всегда веяло волшебством, сказкой, особенно, когда наступает полночь.
Представьте, ночь тёмная-тёмная! Даже звёзды не в полную силу сверкают в такой смоляной темноте. Уставший, бледный дом тихо посапывает своими уснувшими обитателями. Собаки и те, не брешут. Пугливо сжавшись в мохнатые колечки, они глубоко спрятались в свои будки.
Это самое время выходить героям сказок, легенд, невероятных историй, и совершать свои добрые или злые чудеса.
Время подходит к всемогущественной полночи!
Влюблённая минута, пройдя по эмалевой вселенной выпуклого циферблата ещё один круг, наконец-то встречается на самой вершине мира со своим любимым часовым и сливается с ним в единое целое. Вот тут-то и происходит самое удивительное и таинственное.
В нижней половине часов открываются тёмно-красные дверцы. Их, как бы отворяют и распахивают на всеобщее обозрение, золоченые кентавры, инкрустированные на них же, у самых створок. Из глубины фарфоровой залы, расписанной в стиле барокко, выезжает симпатичный, тоже фарфоровый дирижёр, с чуть поднятыми вперёд холёными ручками и с золочёной палочкой в левой руке. Он останавливается у самого края и… Звучит редкая мелодичная музыка скрытых молоточков-музыкантов ударяющих по невидимым струнам. Одновременно и гармонично вливаются другие молоточки; они бьют двенадцать раз.
С последним ударом заканчивается мелодия, а эхо ещё долго разносит их звучание по околдованной комнате, пробуждая невидимых и неслышимых героев многих поверий. Пухленький дирижёр вновь прячется на целый день в глубь своего мирка. Кентавры закрывают дверцы ещё на один не прожитый день. А влюблённый час неохотно отпускает в головокружительное путешествие свою ненаглядную невесту, всю из ажурного тончайшего золота. И вновь слышно, не то его просящий, не то её спешащий голос: - Бы – стрей! Бы – стрей! Бы – стрей!
Так вот, эти удивительные и неповторимые часы…
Нет! Расскажу всё по порядку. Уж очень загадочно всё произошло, чтобы не поведать вам эту историю от начала до конца.
Однажды в полночь, я проснулся, что бывает со мною довольно редко. На улице было тихо; даже частый гость – ветер, и тот в эту ночь не решился на прогулку под моим окном. В доме так же ничто не нарушало сонной тишины.
Я удивился немного нежданному пробуждению.
Приподняв голову, я взглянул на часы. Было без пяти минут двенадцать. Затем прислушался. Не найдя ничего подозрительного, что могло посягнуть на мой покой, я снова лёг, повернулся к стенке и уснул.
Не прошло и минуты, как меня, как бы кто толкнул в бок.
Я сел на кровать.
- Что за чертовщина? – обеспокоено, пробормотал я, сквозь растворяющийся сон и вновь прислушался. Темнота и тишина никак не желали выдавать шутника, не дающего мне спать.
Я посмотрел на часы. Они показывали без пяти двенадцать.
«Стали!» - скользнуло по коже мелкой нервной дрожью.
Я привык, что на протяжении многих лет, каждую ночь, мелодичный бой курантов разнообразил и украшал мои сны. А тут обрыв! Сна, как и не бывало!
Остаток ночи был скомкан и уничтожен неприятными предчувствиями. Раз за разом, я вставал, подходил к часам и с мольбой смотрел на влюблённых, которым не хватало всего пяти минут ходу до долгожданной встречи. А что значат эти пять минут, по сравнению с вселенной, которую они уже прошли?! Финишный мизер! Но он превратился в непреодолимую вселенскую бесконечность, а вселенная стала парадоксальной нелепостью перед ним.
Ох, уж эти минуты!
Я чувствовал, как смертельно волнуется блестящий дирижёр. Привыкнув, с точностью до секунды, исполнять свою маленькую, но значительную роль, он мог и не пережить этой остановки.
Ночь показалась длинной, безмолвной и мрачной. Я думал, что ей не будет конца и, как обрадовался, когда в окне замаячил рассвет, и взошло солнце.
По ручным часам, показавшимися сейчас такими наглыми, я увидел, что надо было давно идти на работу. Но, в надежде на чудо, я всё подходил, и подходил к своим стареньким, уникальным, но безжизненным часам.
В пути, я всегда читал «утреннюю почту» или книгу. Сегодня же буквы на листках расплывались по сторонам, а из середины выезжал мой миленький фарфоровый толстячок, но вдруг, он терял облик обаятельного весельчака с золочёной палочкой в пухленьких ручках и обретал вид уже старого, сухощавого, с усталым взглядом и с протянутыми в просьбе, трясущимися руками человека.
Я не замечал уже, как вышел из метро и сел в автобус. Как пришёл на работу. Как, кто-то из друзей и знакомых здоровался со мною. Слышал только вскользь: «Ты, что заболел или опять от земли оторвался?»
А мне сейчас, хоть от земли, хоть под землю – всё равно! На меня смотрели его старческие, слезливые глаза и очень сильно хотели мне, что-то сказать, вместо плотно сжатых, провалившихся губ.
Так рассеянно, я давно не приступал к работе. Я словно впервые взялся за инструмент. Но затем привычка рассосала мои невесёлые мысли и втянула всего с головой в обыденный ритм.
После работы, я домой ехал в компании, и за разговорами не вспомнил о ночном происшествии. Но, едва открыв дверь, я почувствовал, как и ночью, неприятную знобящую дрожь, пробежавшую по коже.
Я подошёл к часам.
«Они так и не встретились! – пронеслось в мыслях. - Впервые за всю свою долгую жизнь. И быть может, они расстались навсегда».
От этой мысли, меня передёрнуло нервным разрядом.
Автор Ломачинский