Часть 10 - Жалкая, ничтожная, нисколько не фашистская личность
X. Чумной подвал геббельсятины
Дабы связка Геббельс-Ильин не приелась читателю и с целью изучения причин выступления сторонников построения коммунизма на инстинктах против противников присвоения РГГУ имени Ивана Александровича, приведу цитаты Ильина в связке с другими авторами:
«Что сейчас необходимо, так это инстинкт и воля» (из выступления Гитлера в Мюнхене 27 апреля 1923 г.).
«Ибо нельзя вести человека против природы и ее закономерных инстинктов; его можно только принуждать лишениями, страхом, насилием и унижением» (Ильин, СС, т. 7 (1998 г.), с. 50).
«…стремление присвоить предмет потребления – инстинктивно. ... Преодолеть такое стремление, конечно, возможно .... Вопрос, сколько потребуется времени на преодоление такого стремления, а главное – нужно ли форсировать такое преодоление» (из статьи Д.Жученко «казначея» «Движения … 1957» от 25 января 2024 г.).
Вместе с тем, философия ильинизма-жученкивизма нас интересует в меньшей степени. Важнее исследовать пропагандистские тождество и борьбу якобы противоположностей – Ильина и Геббельса. Я нисколько не собираюсь оправдывать министра пропаганды нацистской Германии. Этот нелюдь – один из главных нелюдей всех времён и нардов. Просто факты говорят о том, что «святому Йозефу» по части оболгания СССР почти не пришлось трудиться – всё было украдено изобретено до него. Шмелёвыми, Мельгуновыми и Иваном Александровичем Ильиным.
Вот, например, листовка Геббельса 1944 года с пропуском для сдачи в плен желающим избежать ужасов большевизма:
И вот из книжонки Ильина «Коммунизм или частная собственность? Постановка проблемы», изданной в 1929 году:
«Несколько независимых организаций (?!) попытались собрать и зафиксировать официальные данные ЧК (позже называемой ГПУ), изо дня в день следя за коммунистической печатью и тщательно изучая ее. Число жертв за первые 5 лет составило приблизительно 1.860.000 человек» (Ильин, СС, т. 7 (1998 г.), с. 47).
По первому пункту между Иваном и Йозефом расхождение в 340 тысяч человек, но ведь Геббельс пишет о жертвах гражданской войны в целом, а Ильин – только об убитых ЧК и ГПУ. Более того, на следующей странице того же тома он это подчёркивает и оказывается в жёлтой майке лидера, опережая Йозефа в числе насчитанных жертв:
«список мучеников таков (цифры частично округлены): 28 епископов, 1215 священников, 6575 преподавателей и профессоров, 8800 врачей, 54 800 офицеров, 260 000 солдат, 105 000 офицеров полиции, 48 000 жандармов, 12 850 чиновников, 355 000 других представителей интеллигенции, 192 000 пролетариев, 815 000 крестьян. Сюда не входят жертвы гражданской войны, эпидемий и голодных революционных лет».
Это ж где в коммунистической печати было написано об уничтожении 815.000 крестьян в ЧК и ГПУ? Или откуда Ильин взял следующее, всё с той же страницы того же тома:
«Жертвы последующих голодных лет достигают, по подсчетам коммунистов, около 5 200 000 человек; в целом после революции людские потери составили приблизительно 17 млн. человек»?
«Расхождение» между Ильиным и Геббельсом в 9.300.000 жертв голода объясняется тем, что геббельсовы 14.500.000 человек — это суммарные «цифры» за 1918-1921, 1932-1933 годы. Статья Ильина написана в 1929-м и т.н. «голодомор» в ней, разумеется, не мог учитываться.
Вновь появляется стойкое подозрение, что Йозеф Павлович был вынужден ограничивать, цензуировать Ивана Александровича – делая его цифры хотя бы несколько более вменяемыми…
Продолжим читать «работы» Ильина и возьмём сочинённую после смерти Геббельса писульку 1947 года, по которой, на мой взгляд, Хрущёвы-Брежневы учились подсчитывать потери СССР в ВОВ – «демографическим методом»:
«Советская власть приняла Россию в 1918 году с населением приблизительно в 146 миллионов граждан. Показуемый Советами нормальный прирост должен был бы дать к началу второй мировой войны плюс 50 миллионов людей; иными словами, послереволюционная Россия должна была бы иметь к 1939 году не менее 196 миллионов населения. Между тем статистическая машина Сталина насчитала после аннулирования им не угодившей ему переписи 1937-го (показавшей по предварительному подсчету невступно 160 миллионов жителей!..) и по его повторному категорическому приказу 170 миллионов людей.
Это означает, что революция погубила в России за первые 22 года по ее собственному подсчету не менее двадцати шести миллионов жизней...» (там же, с. 348).
Вот так вот – лёгким передёргиванием в прямом эфире – Ильин нам показывает дополнительные прелести «демографического метода». Перепись 1937-го года сравнивается с тем, что «должна была» бы иметь Россия к 1939-му и не к началу его, а к концу – поскольку Вторая Мировая вроде как не в январе началась. Два года, конечно, не спасли бы большевиков от беспристрастного ильинского подсчёта – но и мы вернёмся к сухому языку цифр.
Сложим-ка насчитанное Геббельсом кроме 18 млн. «жертв» ВОВ и получим: 36.665.000. От этой суммы мы должны сминусовать 3.277.000 – поскольку речь идёт о ликвидированных «в приграничных и захваченных областях» – то есть о жертвах большевизма после начала Второй Мировой войны, в то время как Ильин пишет о переписи 1937-го года. Следовательно, Геббельс считал жертвами большевизма к 1937-му году 33.388.000 человек и вроде бы пока что «опережает» Ильина на 7.388.000 убитых большевиками. Но ведь Геббельс считает «жертвы большевизма» в 1944-м году, а Ильин в 1937-м – а всё те же «карательные экспедиции» и «лагеря принудительных работ» всё так же имели место быть на протяжении этих 8-ми лет! Таким образом, взяв среднеарифметическое ильинских жертв большевизма – 26 млн за 22 года (1,181 млн в год) и умножив на 7 лет разницы между 1937-м и 1944-м – мы получим 8.182.000 человек – и в желтой майке лидера подсчётов у нас окажется уже Иван Ссаныч, насчитавший бы к 1944-му на 794.000 человек больше Ёзефа Палыча (8.182.000 против 7.388.000). Ранее мы выяснили – в 1943 году Геббельс говорил о ликвидированных большевиками в «приграничных и захваченных областях» поляках в количестве 1.000.000 человек, а Ильин в 1945-м – о 1.600.000 антикоммунистах этой национальности. Так что – ещё неизвестно сколько составили бы геббельсовы 3.277.000 из «пограничных и захваченных областей» в ильинском исчислении. Земсков с Яковлевым хотя бы не отличались друг от друга в цифрах…
Если же сравнить способы умерщвления людей большевиками по Геббельсу и по Ильину – мы вновь не найдём существенным отличий, кроме тех, что «патриот» режет правду-матку и рыдает вместе с самоубившимся Геббельсом, и «тут» превосходя его в глубине анализа:
«Тут все:
и политические расстрелы, и трехлетняя гражданская война (1917 — 1920);
и связанные с ней эпидемии; и тамбовское восстание Антонова (1918);
и казни Бела Куна в Крыму (1920 — 1921);
и голод (1920 — 1921);
и гибель бессчетных беспризорных детей, число которых сама Крупская исчисляла миллионами;
и многолетний нажим на крестьянство;
и коллективизация (1929 — 1933), погубившая около 600 000 зажиточных крестьянских семей;
и страшный голод 1932 — 1933 года;
и бесчисленные «малые» восстания по всей стране, заливавшиеся кровью;
и «хозяйственная система» концентрационных лагерей (ГУЛАГ);
и постройка Беломорского канала;
и Соловки с отданными на замерзание священниками и верующими всех исповеданий;
и «набатная» индустриализация, не подготовившая Россию к германскому вторжению, и чистка в Красной Армии, и эмиграция».
Следующую, 349-ю страницу этого тома собрания сочинений Ильина Геббельсу читают в аду вместо завтрака – а «бедный Йозеф» грызёт ногти и локти кусает от зависти, поскольку он до этого не додумался. Да что там Йозеф – там и Алоизыч ногти на ногах уже давно сгрыз до самых коленок! Гитлер только мечтал убивать по 10.000.000 человек в год, а ИванСсаныч такие показатели у коммунистов нашёл. – Геббельс, как видно из его «пропуска» брехал в 1944-м, что за всё время Советской власти в «лагерях принудительных работ» (не концентрационных для начала) погибло 10.000.000 человек. Ильин, освободившись от цензуры рейхсминистра, считал иначе и «искренне и смело» заявляя:
«в довершение всего — вечно пополняясь, стонут десятимиллионные всероссийские концентрационные лагеря, куда свободный человек не имеет доступа, откуда не бывает ни писем, ни известий и где заключенные живут в среднем не больше восьми месяцев... Советская власть решительно предпочитает бесплатного раба, заключенного на смерть, — свободному гражданину, проклинающему коммунизм хотя бы и шепотом».
Если вдуматься, то получается – что, ладно – восемь месяцев, пусть будет – год. Таким образом – Советская власть убивает в лагерях 10 млн. человек ежегодно, о чём Ильин пишет в 1947-м – и ровно с этого момента Геббельсу с Гитлером начинают в аду вместо завтрака читать эту статью Ивана Александровича. Вот как нужно – даже на том свете не даёт покоя нацистам борец с нацизмом Ильин!
Кстати – концентрационные лагеря, «откуда не бывает ни писем, ни известий и где заключенные живут в среднем не больше восьми месяцев» – это строго про нацистские концентрационные лагеря. Это нацисты в своих директивах требовали добиваться желаемой степени устрашения населения путём оставления родственников в безвестности о судьбе арестованных (доказано в Нюрнберге). Кстати, про советские лагеря, «откуда не бывает ни писем, ни известий» – было изобретено Геббельсом во время разработки Винницкой провокации. Нацистам нужно было как-то объяснить – почему никто из советских людей не знал о том, что их родных расстреливали, поэтому – через русскоязычные оккупационные газеты начали вбрасывать такую, нынче «всем известную» меру наказания, как «десять лет без права переписки». Нам потом говорили в «перестройку» – что это всегда было «всем известно». Вот только «всем известно» стало именно от рейсхминистра:
Оккупационная газета "За родину" № 167 (262), среда, 21 июля 1943 г., с заголовком «Новые свидетели обвиняют большевизм. – Одиннадцать европейских специалистов судебной медицины посетили массовые могилы в Виннице»:
«Р о в н о, 20/7. Каждый день германскую следственную комиссию в Виннице посещают украинцы и украинки, которые при раскопках массовых могил, наконец, узнали о судьбе своих близких. Каждый час приносит всё новые свидетельства о страшной системе террора НКВД.
Елена Ольховская заявила следственной комиссии следующее: «Мой двадцатишестилетний муж был арестован в ноябре 19337 года в Виннице, у себя на квартире. Он был пекарем. Через день после его ареста у нас был произведен домашний обыск и забраны его бумаги. В последующие дни я ходила в тюрьму НКВД, однако, ни к кому допущена не была. Спустя неделю, я отправилась в городскую тюрьму, куда тем временем был переведен мой муж. Но и там меня к нему не допустили. Тогда мне было сказано, что он «сослан» на дальний север, на десять лет, без права переписки. Когда в Виннице начались раскопки, я ежедневно ходила на могилы, пока, наконец не опознала на одном трупе черный пиджак, чулки, две пары брюк и рубаху, как принадлежавшие моему мужу. Кроме того, я опознала также и тело покойного по кривому правому мизинцу. Ошибки здесь не может быть».
Та же газета, № 160 (253), то есть, чуть раньше – вторник, 13 июля 1943 г., цена 50 коп., с заголовком «Массовое убийство в Виннице – второй Катыни»:
«… Близкие убитых говорят, что они почти все получали от НКВД извещения, будто бы их родные ссылаются на десять лет в дальние области, без права переписки. Сухая почва отчасти замедлила процесс разложения, так что жуткую мертвую находку можно еще рассмотреть детально. … Со слезами рассказывает она, как после ареста мужа агентами НКВД, ей заявили, что он, как враг народа, без права переписки сослан на десять лет принудительных работ в Сибирь».
На фоне ильинского уничтожения в Советском Союзе по 10 миллионов человек в год – «10 лет без права переписки», придуманные Геббельсом – выглядят жалким фиглярством, и Геббельс по сравнению с Ильиным уже начинает превращаться в жалкую и ничтожную личность.
Помимо «10 лет без права переписки» нам «всем известно» и такое, что «полстраны сидело, полстраны охраняло». Откуда это взялось? Вновь – Иван Александрович:
«В России есть только палачи и жертвы» – поскольку большевики принесли в страну только вот что:
«и допросы, и анкеты, и угрозы, и доносы, и каторгу жизни, и всеобщее унижение, и «потогонную систему» подневольного труда».
Вот как-то странно – да? В 1938-м Ильин сетует, что доносы на него писали в нацистской Германии участники «русского национал-социалистического движения», но в 1947-м оказывается, что писать доносы свойственно советским гражданам… Количество «доносов» в 1982-м году каким-то образом умудрится подсчитать спившийся вертухай-эмигрант С.Довлатов (т.е. тот, кто охранял) – он «установит», что доносов было «4 миллиона» (т.е. помимо сидевших и охранявших были ещё и писавшие). При этом Довлатову удалось всё узнать по «закрытым партийным документам» за 7 лет до того, как на эту цифру выйдут Яковлев с Земсковым – и тоже по «закрытым партийным документам». А обвинение Сталина лично в создании «института стукачей» и бичевание «доносительства» в советском обществе начнут как раз те, кто сам стучал и сам сидел – Ильин и власовцы, доверительно писавшие о себе в своих листовках – «кое-кто из нас сам в НКВД сидел» – и страстно агитировавшие воевать против «стукачества»:
«Германский солдат не знает ни тиранства, ни врущих политруков, ни НКВД — доносчиков» (листовка «Союза освобождения народов СССР»);
«И если на твоей совести нет русской крови, если ты не служил в карательных и заградительных отрядах и не забегал вечерами с доносами на товарищей в особый отдел — у нас с тобой одна дорога и одна цель» (листовка «РОА»).
Вместе с тем, задолго до Довлатова у Ильина имелся ещё один коллега, правда, хвала Яхве – не получивший признания в качестве «философа», «патриота» и так далее. Звали этого человека Михаил Октан. Был он предателем, служил немцам в Орле, где превзошёл даже поставленного нацистами градоначальника – некоего Ставрова (как и положено – из царской армии). Октан не получил признания, видимо, вследствие чрезмерного увлечения антисемизмом – в отличие от Ильина, чутка подразмывшего суть в словоблудии:
«Прежде всего я категорически отказываюсь расценивать события последних трёх месяцев в Германии с точки зрения немецких евреев, урезанных в их публичной правоспособности, понимаю их душевное состояние; но не могу превратить его в критерий добра и зла, особенно при оценке и изучении таких явлений мирового значения, как германский национал-социализм».
В остальном Октан мало чем отличался от Ивана Александровича. Квинтэссенция взглядов Октана, выраженная в листовке его «Союза борьбы против большевизма» во многом дословно пересекается с Ильиным. Выше мы рассмотрели «подсчёты» Ильина с Геббельсом, Октан же выражался короче:
«Иудо-большевизм виновен в гибели миллионов людей в Гражданскую войну».
Далее в его листовке 1944 года значится:
«Мы хотим мирного труда без потогонной системы на фабриках и заводах».
Ильин же в 1947 году пишет:
«Идея коммунизма состоит в том, чтобы, во-первых, полностью погасить личную инициативу в хозяйстве, заменить индивидуальный дух предпринимательства организационным распоряжением из центра; во-вторых, погасить в душах людей заинтересованность в труде и заменить ее фальшивым «революционным пафосом», возможно, «потогонным методом»»;
«и допросы, и анкеты, и угрозы, и доносы, и каторгу жизни, и всеобщее унижение, и «потогонную систему» подневольного труда»;
«Советская власть … подвергает ее рабочий класс такой потогонной системе, о которой ни одно буржуазное государство и не слыхивало».
Короче говоря, Петру Григорьевичу хотелось бы подсказать следующее:
И только потом можно делать заявления – мол, Ильин – жалкая, ничтожная личность, «сочинявший разную лабуду, которая никакого практического применения не имеет». Это ж как же ж не имеет, если поначалу Геббельс у него списывал, а после своего самоубийства получил пытку чтением Ильина на завтрак? Это каким же образом – «Ильин, как для Белого движения, так и для фашизма был совершенно бесполезен», если Белое движение с удовольствием его труды поначалу издавало в Париже и Мюнхене, а при первой возможности окольным путём, через Мичиган забросило идеи Ильина в Россию – и про «красный террор», и про «потогонную систему», и про «никто (за исключением оголтелых коммунистов) не верит в целесообразность централизованного регулирования»? Более того, Ильин был заброшен в СССР ещё через Хрущёва – и не только потому, что последний начал потери в ВОВ считать по-ильински – «демографическим методом», а поскольку это Ильин в 1947 году – хоть раз, да верно напророчествовал: «Его [коммунистического государства] неизменным лозунгом остается «Догнать и перегнать Америку!»».
И абсолютно наплевать, если окажется, что написанное Ильиным вышло из лабораторий Форда в Детройте – поскольку это не именем гитлеровского спонсора пытаются назвать Высшую политическую школу, а именем Ильина.
(продолжение следует)