Бромма: интервью американского коммуниста
Бромма - автор книг “Исход и реконструкция: женщины из рабочего класса в сердце глобализации”, Рабочая элита: заметки о “рабочей аристократии”, соавтор публикации “Полное сканирование: Империализм сегодня” и “Ctrl-Alt-Delete: Антифашистский доклад об альтернативно правых”. Другие его работы на kersplebedeb.com доступны здесь. Это интервью проводилось в октябре 2020 года.
Не могли бы вы вкратце представиться? Кто вы и как вы стали таким человеком?
Я стал радикалом в 1970 году. Я был студентом колледжа для детей обеспеченных родителей, попал под влияние бунтарской молодежной культуры того времени, - как говорится, секс, наркотики и рок-н-ролл. Я изучал социальную теорию, в том числе марксизм. В то же время я был вовлечен в интенсивное брожение левых движений на улицах и в университетских городках - особенно массового движения против войны США во Вьетнаме. Мощная антиколониальная волна захлестнула мир, и внутри США также существовали активные, развивающиеся национально-освободительные движения. Женские движения были на подъеме во всем мире. "На чьей ты стороне?" - это был важный вопрос для многих людей вроде меня.
Я пришел к тому, что стал частью Нового Коммунистического Движения, которое находилось под влиянием маоизма. Большинство групп в НКД приняли позицию, что национальное угнетение сторонниками белого превосходства было основной формой капиталистического правления в США. Но также, следуя Мао, мы считали, что революция в США требует слияния национально-освободительных движений и борьбы рабочего класса. Мы были вдохновлены организацией, которая, казалось, воплощала эту стратегию, например, Движение революционного союза в Детройте.
Вместе с тысячами других активистов среднего класса я принял решение стать «классовым предателем», оставив свою устроенную жизнь позади, чтобы стать коммунистическим организатором в рабочем классе. Итак, с середины 70-х до недавнего времени я работал на различных промышленных предприятиях. Я участвовал во множестве рядовых рабочих сражений, в антирасистских организациях и антиимпериалистической борьбе, смешанной со всеми видами другой активности. Я участвовал в нескольких хороших боях, пережил несколько поражений и даже помог кое-что выиграть.
Излишне говорить, что революция, на которую я надеялся в 70-е, не произошла. Но мне всегда казалось, что я многому учусь, и у меня действительно не было никакого желания возвращаться в лоно интеллигенции. Моя жизнь была богата разнообразными знакомствами и связями, опытом и коллективной борьбой; это помогло мне продолжать развиваться в политическом плане. Так что, даже если мое превращение в классового предателя не сильно помогло пролетариату, это было хорошим решением для меня.
Одна из вещей, которую я понял на своем пути, что белый рабочий класс в США, на самом деле, с интернационалистской точки зрения, является привилегированным средним классом. Я осознал это, когда прочитал «Поселенцев» Дж. Сакаи. Быть белым фабричным рабочим в США, конечно, не совсем то же самое, что быть работником умственного труда. С другой стороны, моя жизнь белого рабочего не походила на жизнь рабочего швейной фабрики в Бангладеш или домашней прислуги-иммигранта из Филиппин в Нью-Йорке. Когда я превратился из белого студента колледжа в белого фабричного рабочего, это было в некотором смысле горизонтальным или, скорее, диагональным переходом от одного среднего класса к другому.
У белых левых существует целая оппортунистическая мифология по этому поводу. Поселенческая версия «классового анализа» претендует на то, что белые рабочие являются пролетариями, и преуменьшает глубокое соучастие этих рабочих в создании и поддержке государства поселенцев: рабства, кражи земли, колониализма и геноцида. Я не говорю, что белые рабочие не могут быть революционерами. На самом деле, я знаю многих таких белых рабочих. Но, исходя из моего опыта и политического образования, для левых является серьезной ошибкой полагаться на белый рабочий класс как на ключевую социальную базу для революции.
В своей небольшой книге 2014 года “Рабочая элита: заметки о “рабочей аристократии”” вы разбиваете рабочий класс на три отдельных класса: пролетариат (“наиболее эксплуатируемые рабочие, которые генерируют почти всю прибыль капитализма... “низшая и более глубокая” часть... “подавляющее большинство”), люмпены (“паразитический класс, состоящий из людей, которые живут за пределами сети “легального” известного производства и распределения… значительное меньшинство”) и рабочая элита (также известная как рабочая аристократия, “сотни миллионов рабочих среднего класса во всем мире, чьи институционализированные привилегии решительно отделяют их от пролетариата”). Книга Д. Сакаи ““Опасный класс” и революционная теория”(2017) утверждает, что революционерам необходимо серьезно относиться к люмпенам как к классу. Многие люди видят тенденцию к тому, что все больше и больше людей выпадают из институциональных привилегий рабочей элиты и попадают в нестабильную среду люмпенов. Как вы видите место люмпена в современной классовой структуре? Оно расширяется (по размеру или значению)? Сокращается ли рабочая элита? Это все преувеличение, переоценка или непонимание текущих тенденций?
Мировой капитализм прошел через огромные изменения - отчасти в ответ на анти-колониальную борьбу 60-х и 70-х годов. Вся классовая структура меняется в результате неолиберальной глобализации. Понять этот процесс не просто: он включает в себя рассмотрение классовых изменений, неоколониализма, транснационального капитализма, новых отраслей и технологий, новые виды отчуждения.
Но на самом деле ключевой вопрос, который я всегда пытаюсь прояснить, заключается в следующем: какова в глобальном масштабе социальная основа социалистической революции сегодня? Я думаю, что преобразованный, модернизированный пролетариат, сосредоточенный вокруг женщин, начинает выступать в роли прямого антагониста капитализма. Отчасти это является результатом разрушения традиционного сельского патриархата неолиберальным капитализмом. Большое количество женщин вытесняются и выбрасываются из рядовой семейной жизни и десятками миллионов попадают в очень крупномасштабные и эксплуататорские глобальные отрасли, включая глобализированное производство, транснациональные отрасли услуг и промышленное сельское хозяйство. Они пересекают границы, встречаются со множеством других женщин-пролетариев, становятся квалифицированными специалистами в технических областях и участвуют в космополитической мировой культуре. Я считаю, что мы должны ориентировать нашу политику на эту реальность. Что требует решительного разрыва как с мифологией рабочей элиты, так и с мужской левизной.
Меняются все классы, в том числе и рабочая элита. Но вопреки тому, о чем многие говорят, рабочая элита не сократилась на глобальном уровне - по крайней мере, пока. Рабочая элита фактически выросла за последние несколько десятилетий, будучи перераспределенной географически. Например, рабочая элита Китая составляет гораздо меньший процент его населения, чем соответствующий класс в США. Но численно рабочая элита Китая больше, чем в США. Новая рабочая элита возникла во многих бывших колониях, в то время как в имперских центрах, приходящих в упадок, рабочая элита ослабевает. Это лишь часть того, как изменилась глобальная классовая структура.
Это правда, что в результате упадка США и в результате неолиберальной глобализации некоторые люди здесь выпадают из рабочей элиты. Обычно они попадают в люмпены, но небольшое количество угнетенных из национальных рабочих элит, которые сформировались только за последние пятьдесят лет или около того, все же оказываются в составе пролетариата. Обычно это не относится к белым людям. Белые рабочие в США все еще в подавляющем большинстве являются частью рабочей элиты, несмотря на то, что некоторые из их привилегий уменьшились.
Недовольство уменьшением этих привилегий, по сути, и является главным источником реакционного белого популизма, который сегодня в США на подъеме. Не многие белые рабочие принимают решение связать свою судьбу с пролетариатом политически, это точно. Возможно, когда-нибудь это изменится, но, учитывая историю США и недавние события, у меня есть сомнения. Чтобы белые рабочие присоединились к пролетариату, вероятно, потребуется уничтожение американского поселенческого государства.
Между тем люмпены превратились в гигантский класс по всему миру как по размеру, так и по социальной значимости. Как показывает Сакаи, эта часть рабочего класса часто политически взрывоопасна и может играть ключевую роль в ключевые исторические моменты. Сакаи подчеркивает, что пролетариат и люмпены живут бок о бок и ежедневно взаимодействуют в своих сообществах, своих культурах и в своих семьях. И внутри массовых политических движений тоже. Революционеры, безусловно, должны уметь работать в тех же местах, где есть люмпены, и взаимодействовать с ними. При этом нужно учитывать как положительные, так и отрицательные особенности силы люмпенов. Мы уже знаем, что люди из люмпенов могут стать революционерами, в том числе революционными лидерами. С другой стороны, люмпен, как и рабочая элита, - это в основном мужской класс, и он обычно живет, охотясь на пролетариев, особенно на женщин. Мачо-облагораживание люмпенов деструктивно в социальном и политическом плане.
В 2020-ом году мы увидели такой уровень городских восстаний в ответ на насилие со стороны государства, который не видели с 1960-х годов. Некоторые левые и революционеры подчеркивали, что восстания возглавляются черными, другие критиковали руководство черных (как отдельных личностей, так и политическую концепцию) как контрреволюционные усилия среднего класса, направленные на межрасовое восстание. Вы как человек, который десятилетиями размышлял и писал на эти темы, как вы видите роли расы и класса в этих восстаниях? Что эти восстания говорят нам о расово-классовой структуре в 2020 году?
Бунт всегда представляет собой смесь элементов, и он не обязательно перерастает непосредственно в революцию. Но часто это шаг на пути к революции. Я думаю, что напряженная борьба на улицах под руководством черных сегодня формирует новых лидеров и порождает новые стратегии и тактики. Это также выносит на поверхность некоторые стародавние проблемы движения в новых условиях для нового поколения. Поскольку в движении чернокожих (новых африканцев) нет консенсуса по некоторым фундаментальным вопросам стратегии, бунтарские эксперименты сегодня будут наверняка ценны, даже если они и не приводят к немедленному успеху. Даже тогда, когда кажется, что заново изобретается велосипед.
Мне известен рассказ о восстании, на которое вы ссылались в своем вопросе: Шемон и другие активисты заявляют, что борьба с насилием, доходящим до убийств, со стороны полицейских началась как многорасовое пролетарское восстание. Но теперь, говорят они, восстание было подорвано и остановлено контрреволюционными действиями черного среднего класса. Я считаю этот аргумент неверным. [Здесь и ниже Бромма имеет в виду серию статей, опубликованных на сайте illwilleditions.com: «Тезисы о восстании Джорджа Флойда», «Восстание черных против повстанцев» и «Возвращение Джона Брауна: предатели белой расы в восстании 2020 года» - ред.]
Я понимаю разочарование людей, участвовавших в вооруженных действиях в восстании, которые хотели идти дальше и которые расстроены тем, что восстание не ведет непосредственно к революции; которые недовольны тем, что до сих пор это привело только к умеренным реформам. И я думаю, что Шемон делает несколько хороших замечаний о том, как политика черного среднего класса и деньги НПО могут действовать как консервативные силы. Но демонизация всего черного среднего класса, который сам регулярно подвергается расистскому насилию со стороны полицейских и другим формам угнетения и который включает в себя многих сторонников революции, бесполезна на любом уровне. Аргумент Шемона, по-видимому, основан на непонимании классовой природы как борьбы чернокожих за свободу, так и ее белых самопровозглашенных союзников.
Движение за свободу чернокожих (новых африканцев) по своей сути является национально-освободительным движением. Враг этого движения - государство поселенцев США, тюрьма для угнетенных наций и национальностей. Так что классовую борьбу здесь нельзя упрощать до борьбы между пролетариями и капиталистами. Это классовый редукционизм - попытка упростить все до «класса против класса» в стране, где веками процветал национальный гнет. Фактически, в этой стране, как и в других поселенческих государствах, классовая структура основана и сформирована в высшей степени расовой формой колониализма.
Рабы-африканцы и туземцы были мобилизованы как первоначальный пролетариат США, в то время как европейские рабочие были утверждены как надзиратели и привилегированная рабочая элита. С тех пор пролетарскую политику в значительной степени продвигало движение за свободу черных. Ключевым моментом является то, что это движение - не просто борьба против расизма или против чернокожих. И дело не только в «расовом капитализме». Это также борьба за самоопределение черных; борьба колонизированного народа. Самоопределение - это то, за что боролись Малкольм Икс и Черные Пантеры, а также большинство сегодняшних Черных революционеров. Самоопределение черных означает выбор собственного правительства и отношений с США, включая возможность отделения. Он представляет собой реальную угрозу для белого правящего класса и государства поселенцев, и поэтому его победа будет представлять собой крупную победу пролетарской политики в этой стране. Но самоопределение для чернокожих не является исключительно пролетарским требованием.
Шемон утверждает, что «к 1960-м годам… Партия Черных пантер и Лига революционных чернокожих рабочих уже были убеждены, что черный средний класс и черный пролетариат расстались». В этом утверждении есть доля правды, но оно не выдерживает никакой критики. Черные революционеры, в том числе «Пантеры», LRBW и Малкольм Икс, часто говорили о проблемах, вызванных силами черного среднего класса, чьи политические программы, как они иногда думали, объективно сдерживают борьбу за национальное освобождение или направляют ее по ложному пути. Но эти черные революционеры все еще считали черный средний класс частью колонизированной черной нации - частью той же борьбы за свободу, в которой они участвовали. Пантеры в своей программе из 10 пунктов потребовали плебисцита среди всех чернокожих по вопросу о выходе из состава США. Это было обычным требованием среди черных революционеров (и их союзников) в то время, и сегодня для многих черных революционеров такая позиция актуальна.
В контексте национально-освободительной борьбы разногласия между общественными классами, даже острые разногласия, обычно рассматриваются как противоречия между людьми, а не антагонистические противоречия. В конечном итоге это разногласия по поводу того, какой класс или политическое течение ведет борьбу и в каком направлении. Они не о том, кто враг; не о том, чтобы “свести счеты”.
Никто не станет отрицать, что в черной политике действуют черные консерваторы из среднего класса и разного рода черные обманщики. И черные копы вместе с другими гангстерами. И черные капиталисты, если уж на то пошло. Неужели для кого-то это сюрприз? Черная нация включает в себя множество различных материальных интересов, тенденций и сил. Любое национально-освободительное движение содержит множество различий: классовые различия, различия в идеологии, стратегии и тактике, проблемы с государственными агентами и предателями, с которыми приходится иметь дело. Черные люди все время обсуждают эти противоречия; эти вопросы должны решить черные люди, надеюсь, под влиянием черной пролетарской политики.
Есть много чернокожих из среднего класса, которые активно участвуют в борьбе за самоопределение чернокожих и революцию, потому что сами, в значительной степени, ощущают национальный гнет. Например, многие лидеры и рядовые представители Пантер происходили из черного среднего класса. Черные интеллектуалы внесли и продолжают вносить ценный вклад в освободительное движение чернокожих (новых африканцев). (Шемон говорит, что революционного интеллектуала не существует, но это просто риторика.) В целом, я могу оценить, что в черном среднем классе гораздо больше революционеров, чем белых революционеров - в любом классе.
Я думаю, что радикалам очень важно понять, что национальное угнетение чернокожих людей является определяющей чертой политики США. Это угнетение включает в себя продолжающийся процесс геноцида - процесс уничтожения народа, с которым черные люди сталкиваются в течение определенного времени. Но большая часть левых в США, особенно белых левых, избегает вопроса о национальном угнетении. Эта часть предполагает, что цель состоит в достижении немедленного, прагматичного, многорасового единства рабочего класса против капиталистов, имея в виду, на мой взгляд, единство на ассимиляционных условиях белых рабочих. Оно не дает четкой приверженности Черному самоопределению, которое является единственной принципиальной основой для прочного долгосрочного многонационального единства.
Аргумент Шемона соответствует этой ошибочной левой традиции. Кажется, они не осознают, как колониализм поселенцев исказил классовую структуру, поэтому класс часто выражается или модулируется через расу и национальность. Он не признает черную национальность и не поддерживает самоопределение черных. Вместо этого Шемон поддерживает мечту о классовой редукционистской лихорадке, в которой революция - это немедленное столкновение между воображаемым «многорасовым пролетариатом» и капиталистами.
Одним из прискорбных побочных продуктов такого рода политики классового редукционизма является то, что она оправдывает взаимодействие с белыми союзниками как с незаменимыми партнерами в борьбе черных. Следуя этой теории, Шемон и Артуро повторяют устаревшую, пораженческую игру с числами. Белых больше, чем чернокожих, поэтому, «очевидно», черные люди «должны» дать белым ключевую партнерскую роль, если они хотят революции. Это механический и в конечном счете поселенческий взгляд на политику. Иногда я удивляюсь, как коренные народы, численность которых даже больше, чем новых африканцев, должны думать о такой «революционной» математике.
Нет ничего необычного в том, что угнетатели превосходят угнетенные нации численностью и вооружением, но они все равно совершают революции. Более того, белые люди, включая белых левых, на протяжении сотен лет неизменно оказывались ненадежными союзниками черных. (Любой, кто думает, что Восстание Бэкона было прекрасным примером многорасового единства, должны прочитать исследования по этой теме.) Черной нации всегда приходилось полагаться прежде всего на себя, а во-вторых, на союзы с другими угнетенными народами. Когда движение черных сильное и независимое, оно не раз доказывало свою способность поколебать основы США, не полагаясь на белых.
Лично я считаю, что белые активисты должны отвергнуть идею о том, что они незаменимы в борьбе за свободу черных. Мы должны подражать мужеству Джона Брауна в борьбе с белым превосходством, не притворяясь, что он был лидером Черного движения или был необходим для него. Мы должны конкретно отвергнуть предложение о том, что белые активисты должны быть вовлечены в борьбу против черного среднего класса. Говорить себе, что мы привлекаем белых, чтобы помочь черному пролетариату, - это не оправдание. Нападать на черный средний класс-плохая идея, и в любом случае это не роль белых людей, чтобы “сводить счеты” среди черных людей. Если белые люди хотят быть полезными, то вокруг нас полно белых карателей (контрреволюционеров), с которыми нужно бороться.
Говоря о белых активистах, я хотел бы сначала знать, кто эти «белые пролетарии», о которых все время говорит Шемон. Кто все эти белые протестующие в восстаниях? Всего лишь несколько из самых воинственных? Используется ли термин «пролетарий» для описания сильно эксплуатируемых, еле выживающих людей из рабочего класса в мировом масштабе? (Например, рабочие Amazon в Индии, зарабатывающие 186 долларов в месяц практически без пособий и социальной защиты?) Или термин «белый пролетарий» используется как риторический прием для продвижения небольших групп волюнтаристских белых левых? Я бы сказал, что с точки зрения глобального класса, большинство белых людей, участвующих в восстаниях, принадлежат к среднему классу или, в некоторых случаях, к тем, кого Сакаи назвал люмпен-мелкой буржуазией. В этом нет ничего плохого, но это не то же самое, что быть пролетарием.
Некоторые радикалы утверждают, что настоящий белый пролетариат возникает в данный момент из-за продолжающейся глобализации и уменьшения привилегий белых людей. Но тогда им лучше принести квитанции. После сорока с лишним лет моей жизни как белого рабочего я этого не замечаю. На самом деле, «белый пролетарий» все еще кажется мне противоречивым.
Я никогда не стал бы утверждать, что мы должны отказаться от всех белых рабочих. Радикалами могут стать люди любого класса. Но революционеры не могут позволить себе мифологизировать белую рабочую элиту. Мы также не должны предполагать, что жесткая экономия приведет к пролетаризации белых рабочих. Этой трансформации не происходило в предыдущие тяжелые экономические времена. И на самом деле легко увидеть, что нынешнее негодование белых по поводу частичной утраты привилегий на самом деле тянет десятки миллионов белых рабочих в реакционное русло. Снова.
Любой, кто читал мои каракули, знает, что я убежденный сторонник классового анализа и пролетарской политики. Но я против механических моделей класса и белой мифологии о классе; они слишком много раз использовались для того, чтобы принизить борьбу за самоопределение и национальное освобождение, которую ведут угнетенные нации и народности в США.
За пределами США также. Я помню, что в 1970-х годах, в разгар войны США против Вьетнама, были некоторые классовые редукционисты-марксисты, которые выступали против Национального фронта освобождения, потому что считали его слишком зацикленным на национализме и недостаточно пролетарским. Для них Хо Ши Мин был просто интеллектуалом из среднего класса, возглавлявшим кучу крестьян. Они не могли понять того факта, что вьетнамская национально-освободительная борьба наносит мощные удары по империализму, который оказался прямым смертельным врагом пролетариата. Они не понимали, что национально-освободительная борьба была именно там, где хотели и должны были быть вьетнамские пролетарии и вьетнамские коммунисты, борясь во главе народной революции.
Так, как же быть с траекторией нынешних анти-полицейских восстаний? На протяжении многих поколений восстания против расистского насилия полицейских в США были циклическими, достигая высот воинственности и постепенно угасая. Я был в Лос-Анджелесе во время массового восстания 1992 года, последовавшего за приговором Родни Кингу. По моим оценкам, оно было больше, чем любое из нынешних восстаний. Это восстание оставило глубокий след в городе и произвело неизгладимое впечатление на местных активистов и влияет с тех пор на их политику. Но со временем и оно отступило. Это часто случается с бунтами - часто это вспышки гнева, которые невозможно удержать. Хотя бунты и отражают глубокий гнев, они редко предлагают прямой путь к революции. Даже при самых благоприятных условиях превращение восстания в революцию обычно требует высокого уровня политической ясности и единства, подготовки, руководства и организации. Дело не только в повышении уровня воинственности.
Поскольку проблема насилия полицейских на почве расизма настолько важна, мы должны продолжать борьбу во время восстаний и в промежутках между восстаниями. Мы, как Шемон, должны критически относиться к жалким реформам, которые осуществляются до сих пор. Мы должны продолжать говорить об истинной природе полицейских и предлагать различные практические способы заставить их отвечать перед чернокожими сообществами за их гангстерское, расистское поведение. Мы должны заложить основы будущих восстаний, зная, что они непременно произойдут.
Мое предложение состоит в том, чтобы вместо объявления войны Черному среднему классу, потому что все идет не так, как мы надеялись, активисты спросили бы себя, могли ли быть какие-то слабые места в их собственной политике, стратегии, тактике и руководстве. Реалистичны ли сегодня ожидания бесконечного продолжения уличных баталий? Настало ли время укрепить наши ряды и пустить более глубокие корни в наших сообществах и на рабочих местах? Возможно ли, что черные люди, включая черных пролетариев, не верят в беспорядки и драки с полицейскими как в достаточную долгосрочную и устойчивую стратегию революции? Или что восстание не породило лидеров или организаций, которым можно доверять, чтобы и дальше терпеть эскалацию государственных репрессий? Способно ли широкое присутствие белых активистов заставить некоторых чернокожих задуматься о классовом характере протестестов? А что насчет нашей верности или хотя бы признания освободительной борьбы черных?
Какие изменения вы ожидаете увидеть в ближайшие месяцы и годы в контексте политического, экономического, социального, экологического и эпидемиологического кризисов, обрушившихся на США и остальной мир? Как вы думаете, какие противоречия в ближайшее время достигнут критической точки? Насколько, по вашему мнению, президентские выборы в США значимы с точки зрения их результатов и конфликтов, которые будут (и уже происходят) вокруг них?
Я думаю, что многие левые недооценивают несбалансированность мировой экономики и возможность возникновения экономической катастрофы или войны, связанной с этим. Прямо сейчас глобальная капиталистическая экономика зависит от абсолютно неприемлемого уровня долга и безумных финансовых спекуляций. Это признак того, что система на ладан дышит. Пандемия только повышает ее хрупкость. Центральные банки могут на какое-то время отложить катастрофу, печатая деньги и искусственно увеличивая стоимость активов, что приводит к еще большему размеру долга, неравенству в доходах и спекуляциям. Но в какой-то момент, в ближайшем будущем, общий кризис капитализма может выразиться в депрессии или межимпериалистической войне. Кое-где это уже вызвало экономический спад.
Когда я так говорю, я сам понимаю, что левые десятилетиями говорили о кризисе капитализма и надвигающейся экономической депрессии. Правда в том, что капитализм иногда очень легко адаптируется. Под угрозой всемирной волны антиимпериалистической борьбы он трансформировался. Он принял неоколониальные стратегии. Он получил новый спасительный всплеск энергии от неолиберальной глобализации, извлечения огромных прибылей и осуществления новых форм первоначального накопления с использованием новых технологий.
Но даже в период быстрой глобализации и неолиберальной экспансии экономические противоречия и политические угрозы в капиталистической экономике усиливались. Например, наблюдается рост крайнего неравенства доходов и концентрации богатства, что, как понимают сами капиталисты, вызывает политическую нестабильность и ослабляет потребительские рынки. Происходит «вырубка» промышленности в бывшем Первом мире, что помогло породить новую волну правого популизма и фашизма. И в то же время сокрушение давних местных и региональных капиталистических патриархатов силами (в равной степени патриархальными) корпоративной глобализации подпитывает правый фундаментализм в бывшем Третьем мире. Массовая миграция усиливает давление на существующие классовые порядки.
Нынешний сдвиг в сторону «деглобализации», принятый частью правящего класса и поддержанный торговыми войнами Трампа и Brexit, отчасти напоминает мне о том, что происходило в период до Первой мировой войны и Великой депрессии. Период, когда произошел перелом десятилетий глобализации, рост межимпериалистической конкуренции, торговые войны, рост ксенофобии и белого террора, а также нападений на иммигрантов. И, наконец, приход фашизма к государственной власти в ряде стран плюс две смертоносные мировые войны.
Пока неясно, останется ли сегодняшняя антиглобалистическая тенденция доминирующей или же она будет обращена вспять другими мощными секторами капитала, которые продолжают поддерживать корпоративный мультинационализм. В любом случае, я думаю, что фундаментальные экономические показатели продолжат ухудшаться.
Две вещи заставляют меня особенно беспокоиться о том, как все будет развиваться. Одна из них - это стремительное воздействие на изменение климата и разрушение окружающей среды, это, в сочетании со всем остальным, вероятно, затруднит достижение даже временной экономической стабильности при капитализме. Пандемия в некоторой степени является продуктом этого экологического кризиса. Вторая - левые слабы в большинстве частей мира: они раздроблены и полны оппортунизма.
Во-первых, среди левых по-прежнему преобладают мужчины. У глобальных левых еще нет развитого пролетарского ответа на неоколониализм или неолиберальную глобализацию. Фактически до сих пор не дошло до понимания того, что было не так с последней волной мировой революционной борьбы. Это опасное состояние, учитывая высокий уровень кризиса, конфликтов и хаоса во всем мире. Объективные условия сегодня были бы чрезвычайно благоприятными для перестроенных левых. Но вместо этого инициатива принадлежит правым.
Я думаю, что у нас будут большие проблемы, пока растущий глобальный пролетариат, ориентированный на женщин, не выйдет на поле боя от своего имени. Это, на мой взгляд, единственное, что может привести к появлению нового типа левых. Как я уже сказал, я думаю, что для этого уже существуют объективные условия. Так что возможно, что изменения произойдут быстро, как только что-то начнется. Я надеюсь увидеть рост нового глобального революционного движения, прежде чем я умру. Но кто знает?
окончание - https://beskomm.livejournal.com/233662.html
оригинал - https://kersplebedeb.com/posts/decisively-breaking/
Перевод А.Романова