Борис Никанорович и огромные боевые человекоподобные роботы
Предлагаю вам свой фантастический рассказ, в котором читатель попытается представить, что бы было, если бы во время войны технологии шагнули вперед и в распоряжении нашей армии были шагающие бронированные машины...
Я его написал некоторое время назад для конкурса и, поскольку приближается праздник с похожей темой, решил выложить его на суд читателей Пикабу. Иллюстрации к нему подбраны из работ художника, уже хорошо известного на Пикабу - Якуба Розальски, по возможности из тех, которых тут еще не было.
Предлагаю вам обсудить этот рассказ и написать свое впечатление. Напишите в комментарии, что не понравилось, а что, наоборот, понравилось!
Всех с наступающим Днем Победы!
******************************************************************
Это летнее утро выдалось необычайно ясным. Батальон проснулся еще на рассвете и приготовился двигаться в путь. Борис Никанорович, командир боевой машины, высунулся из люка, чтобы оглядеться. Экипажи, ночевавшие по соседству, уже тоже проснулись и были готовы покинуть место ночевки, а некоторые из их машин уже были заведены и во всю чадили своими выхлопными трубами. Батальон Бориса направлялся на помощь пограничникам — туда, где еще вчера немец прорвал оборону.
Враг стремительно наступал, и казалось, ничто не могло его остановить. Однако, и наша основная сила – Бронетанковый Корпус, располагавшийся в их Киевском военном округе – в бой с фашистами еще не вступал. Машина Бориса Никаноровича принадлежала той части корпуса, где были только новые, секретные машины.
— Эх, крастота. Посмотри, какое сегодня чистое небо! – сказал Борис заряжающему и вылез через люк на бронированную крышу машины.
На слова Бориса Никоноровича из люка высунулся механик-водитель.
Командир потянулся:
— Хорошо, когда выдается хотя бы полчаса отдыха. Если бы не война, наверное, так и проспал бы тут до обеда.
Хотя день обещал быть жарким, утром броня была еще приятно прохладной. Борис Никанорович разлегся на ней в полный рост, ему нравилось смотреть на утреннее голубое небо и чувствовать, как остывшее за ночь железо холодило спину. Сверху открывался приятный и спокойный вид: вокруг был лес, впереди — длинная грунтовая дорога с проезженными колеями от телег.
Все машины стояли ровными рядами, и в лучах солнца их броня точно так же, как и машина Бориса, поблескивала от росы. Вокруг них сновали экипажи, подготавливая их к походу — протирая, заправляя и смазывая.
— Погода хорошая, конечно, но, Никанорыч, теперь нам не до отдыха. Пограничники сообщают, что враг скоро прорвется. Как ты думаешь, сдержим?
— Ну а как же. Это они еще с нашими механизированными дивизиями не встречались.
Борису вдруг подумалось о стремительном продвижении немцев, он вспомнил, какие обеспокоенные лица были у штабных командиров. Как еще вчера на горизонте он видел немецкие самолеты, которых, казалось, не пугала ни наша авиация, ни противовоздушная оборона.
Он посмотрел на встающее из-за горизонта солнце. Склонил голову и задумался. Потом выпрямился, похлопал по тяжелой железной крышке люка:
— Ты посмотри, какая у нас махина, Августов! Кто против нас сдюжит? Эх, а ты говоришь… Ну все, хватит разлёживаться. Выдвигаемся.
Мехвод залез в обратно в боевое отделение. Поправил шлем, нажал кнопку зажигания, положил руки на рычаги. Борис скомандовал:
— Вперед!
Взревели дизели, лязгнул механизм сцепления, и машина плавными широкими шагами начала движение вперед.
Путь был неблизкий — своим ходом предстояло преодолеть около сотни километров по полям, опушкам леса и неглубоким болотам. Благодаря новому шагающему механизму, машина с легкостью двигалась как по шоссе, так и по такой неровной местности. Правда, чтобы не сбавлять скорость, механику-водителю, все же, приходилось искать дороги без кочек.
Машина шла плавно, мерно покачиваясь, и, если бы не боевые действия, то под такие покачивания и размеренные звуки шагов Борис Никанорович, пожалуй бы, задремал. Поэтому он решил завести разговор.
- Слышь, Августов? –окликнул он заряжающего Правого Борта. – Все же, я рад, что меня назначили командовать новой машиной.
Под его командованием находилась передовая разработка Челябинского Тракторного Завода — только что принятая на вооружение тяжелая машина прорыва, Подвижная Огревая Точка ПОТ-39/85 на новом, неслыханном ранее шагающем шасси. Даже самым тяжелые танкам Киевского мехкорпуса оставалось только завидовать ее вооружению: четыре спаренных пушки на Правом Борту, одна, главного калибра, на Левом Борту, восемь пулеметов и оптические прицелы новой модификации.
— Среди работников нашего колхоза отобрали только лучших людей, вот и мне перепало. Прям гордость берет!
Конечно, такие тяжелые машины нельзя было бросать в бой без наземного прикрытия – поэтому такое прикрытие призван был обеспечить кавалерийский эскадрон. Прикрытие с воздуха было поручено истребительному полку с находящегося неподалеку аэродрома, но сейчас авиации противника видно не было.
Несмотря на плавность хода и небольшой расход дизтоплива, скорость Подвижной Огневой Точки была приличной – кавалерия, следовавшая по пятам с обозом, сейчас сильно отставала. «Ничего, раньше будем на месте» — подумалось Борису.
— Ну, ты ж столько лет на своем тракторе отработал, ясно дело, заслужил!
— А ты, Августов? – спросил он заряжающего Правого Борта, — ты кем был до войны?
— Я в детском саду работал, воспитателем, — заряжающий посмотрел в открытый боковой люк на оставшихся позади кавалеристов.
- Скоро ли вернемся к таким же мирным денькам? Как оно пошло, а… Никто и не думал, что пограничникам придется помогать. А я был пахарем. На тракторе работал. Целыми сутками. И днем, и ночью в поле… А вот прям в таком же, — он показал рукой вперед.
Впереди, на горизонте, виднелось поле, что на нем росло, издалека было не разглядеть. Через полчаса батальон уже походил к нему. Как и в мирное время Бориса Никаноровича, на поле серпами убирали урожай женщины и подростки.
Наблюдая из открытого люка за убирающими урожай людьми, он, все же, задремал и погрузился в воспоминания. Сейчас Борис был там, в поле, он ехал на своем родном тракторе по широкому бескрайнему и такому простору, где он знал каждую кочку. Впереди было только ожидание обеденного перерыва и теплый дом, где его ждала его Елена. Вспомнил, как она почти всегда приходила к нему в обед, и как они лежали весь обеденный час в стогу сена, глядя в такое же светлое и голубое небо, в которое он смотрел этим приятно прохладным утром.
Завидев их, работники приостановили уборку и застыли с широко раскрытыми от удивления ртами. Борис их понимал и слегка улыбнулся в свои усы: конечно, никто еще не видел секретных разработок ЧТЗ, тем более, на таком необычном шагающем ходу. Издалека он видел, как люди на поле стали махать в сторону двигавшегося батальона. Августов приподнялся со своего сидения:
— Смотри, нас приветствуют!
Внезапно одна из женщин, видимо, увидев красные звезды на машинах и отойдя от удивления, побежала навстречу ПОТу Бориса Никаноровича и тоже стала широко махать руками, что-то крича. Борис опять высунулся из люка. С такой высоты было трудно различить слова.
— Чего? Громче, дура, двигатели же работают. Что говоришь? Что там? Что в той стороне, куда ты показываешь?
Девушки, убиравшие урожай, стали разбегаться кто куда. Некоторые что-то кричали, показывая то по ходу курса больших железных машин, то на сами машины. Остальные, схватившись за голову, побежали в лес, бросая на землю свои косы и серпы.
Вдруг Борис стал понимать.
— Стой! Радист, командира мне! Не может быть, чтобы они так далеко… Ведь нам же до пограничников же еще столько идти…
Он схватил у радиста микрофон и закричал в него:
— Впереди засада!
Край леса вмиг почернел от дыма залпов орудий. Укрытые до этого в траве, но демаскировав себя выстрелами, на краю поля стояли, по оценке Бориса, не менее тридцати тяжелых немецких танков.
— Не пробьют, Никанорыч, даже не думай. Наша машина сделана с умом, не зря ее столько раз на полигонах обстреливали. Броня что надо!
— Верно говоришь. А что если у них зенитки?
— Да, если у них эти 88-е FlaK – тут нам не сдобровать… Есть ли они у засевших в лесу?
Из рации до Бориса Никаноровича и доносились приказы командира батальона:
— Стоять! Распределить цели! Первый, восьмой, доложить о готовности! Пятый, третий, занять позицию…
Рация на мгновение замолчала.
— Второй, шестой, седьмой, девятый, в атаку! Остальным держать оборону!
Машина Бориса Никаноровича шагнула вперед. Поворачивая башню, она наводила орудия на два танка на левом фланге в расположении противника.
— Правый Борт, заряжай! — закричал Борис Августову, заряжающему Правого Борта. Левый Борт, готов? – его слова утонули в недрах боевого отделения.
— Левый Борт, огонь!
Машину тряхнуло от выстрелов спаренных пушек на правом борту. Послышался грохот посыпавшихся на землю тяжелых гильз.
Пушки стреляли попарно, выпуская по противнику сразу два снаряда, в то время как другие две перезаряжались.
Машину Бориса Никаноровича сотрясло от выстрела своего орудия Главного Калибра, и четвертый танк с грохотом взорвался, а оторвавшаяся от него башня взлетела высоко вверх.
Пара попаданий в башню Борисовой машины не оставили и вмятины, а больше никто из вражеских танков по двигающемуся ПОТу Бориса Никаноровича попасть просто не мог. Некоторые немецкие экипажи, никогда не видев у врага подобные машины, сразу вылезали из своих танков и бросались бежать. А кто-то из них, забывая об опасности, оставался, разинув рот, глядеть на ПОТы, пока сослуживцы не стаскивали его за шиворот на землю.
Тяжелые Огневые Точки, шагая, прямо на ходу продолжали вести непрекращающуюся стрельбу из своих пушек. Обойдя стоявшие в засаде немецкие танки с флангов, четыре машины без промедления ударили по ним почти в упор. Пулеметы поливали экипажи, пытавшиеся вылезти из горящих машин.
Зенитных пушек, угрожавших ПОТам, видно не было. Их появление нельзя было проглядеть. Борис приказал всем членам экипажа внимательнее смотреть по сторонам.
Как только ПОТы подошли к опушке леса, из травы и окопов позади танков вдруг стали подниматься серые фигурки, сжимающие в руках гранаты. Они побежали сразу ко всем четырем подвижным огневым точкам.
Расстреливая из пулеметов бегущих солдат, машина Бориса, наконец, обошла танковую засаду с тыла. В ход пошла пушка большого калибра Левого Борта. Промахов почти не было – экипаж Бориса Никаноровича был подготовлен на отлично. Автоматические пушки не давали осечек, танки врага загорались и взрывались один за другим.
Вдруг один из, казалось, навсегда оставшихся лежать в траве солдат, один вскочил и подбежал вплотную к ПОТу, срывая чеку с огромной связки с гранатами.
— Не достану, слишком низко, он уже под брюхом! — раздался крик одного из пулеметчиков.
— Наивный немец, — Борис подмигнул механику-водителю.
Мехвод развернул машину, подняв одну стальную ногу вверх. Огромная трехпалая ступня накрыла маленького серого солдата, как игрушечного, вдавила в землю и застыла. Из-под нее раздался глухой хлопок, и во все стороны брызнул сизый дым от взрыва гранат в руке солдата.
— Вроде, последний. И с танками покончено. Все, двигай к нашим.
Сзади, с позиции обороняющихся ПОТов, стал подниматься столб пыли. Это подоспела кавалерия.
Конница с наскока, с громким свистом врубившаяся в позиции немцев, стала подавлять оставшееся сопротивление и расчищать дорогу тяжелым машинам. Поскольку надо было соблюдать секретность новой техники, никто из врагов не должен был уйти живым. Если потребуется, кавалерия для этого спешится и прочешет весь лес.
— Ну что ж, прикрытие, как ты во время подоспело!
******************************************************************
- Кавалерия подошла, можно идти… — Борис, склонив голову на сиденье, шевелил губами. Его тряс за плечи заряжающий Августов.
— Никанорыч, ты живой там? Как его оглушило, чем только по нам попали?.. Какая кавалерия?
Борис Никанорович очнулся. Он сидел в своем сидении командира танка, как и пять минут до этого. Командира тяжелого танка КВ, неуязвимого для немцев, посланного на помощь в место прорыва врага…
Бой был тяжелым, но сегодня наступление удалось остановить. Остатки разбитой немецкой танковой роты пытались отойти назад, изредка отстреливаясь.
Весь экипаж знал, что КВ был не по зубам ни одной немецкой пушке. Лишь только зенитные FlaK могли пробить его броню, но у разбитой фашистской роты их не было. Поэтому и в этот раз после попадания в танк все члены экипажа были живы, но командира оглушило, а двигатель заглох.
«На этот раз остановили. Что будет дальше? Немец так и прет, кажется, у него сил только прибавляется. Сможем ли выстоять?» — подумал Борис Никанорович.
— Как же «Тяжелые Огневые Точки», спаренные пушки? Вот это меня оглушило…
Он ошарашенно огляделся.
— Неужели все привиделось? Как нам сейчас не хватает таких машин… Придумают ли и вправду такие ходячие чудовища? Будут ли они патрулировать наши границы, охраняя от врагов нашу страну?
Окончательно оклемавшись, он потряс головой и протер глаза.
— Придумают. Я знаю, потомки у нас будут хорошие. Мы приложим все силы, чтобы спасти наших детей. Пройдут годы, и они вырастут, станут отличными изобретателями, конструкторами и военными – придумают и шагающие, и летающие!
На горизонте показалось движение — к уничтоженной колонне подходило подкрепление.
— Мы уж постараемся, сделаем все возможное ради них. Как умеем, по-старинке, своими руками, глазами, сноровкой... Августов, заряжай!