Блюз
Чтобы тебя послушали, нужно говорить как мессия, обещать людям золотые горы, плоский живот или жизнь без сигарет. Человек и от книги хочет чуда. Он думает: «Раз уж я тебя читаю, бумажка, вместо того чтобы залипать в соцсетях или смотреть кино, ну-ка сотвори волшебство! Сделай меня сексуальным астрономом! Пробуди спящие 94% мозга!» Люди всегда будут ждать чуда, и люди всегда будут ждать спасителя, будут искать стигматы даже на запястьях коммивояжера, постучавшего пасмурным утром в дверь.
В начале 2013-го я плотно слушал американский блюз: от меня ушла женщина, меня уволили с работы, да и вообще период был так себе. Когда я слушал эту музыку, в моем разуме колосились огненные поля Мемфиса, а обоняние улавливало запахи прокуренных таверн Инглвуда, но сам я жил в Питере, на Чернышевской, в старой квартире на первом этаже с красными занавесками и окнами, выходившими на стену.
Подо мной был подвал, и я слышал, как в нем рождались, существовали и умирали десятки разношерстных котов. Надо мной жила глухая женщина, и я слышал, как у нее неделями работал пылесос. В субботу она его на час выключала, пылесосила и снова включала на неделю. Эти две экосистемы были плотно связаны между собой рыбой и молоком, а я находился между ними. Мышей у меня никогда не было. Но однажды в дверь постучал торговец.
Я был старым чернокожим мужчиной с огромными губами, когда открывал дверь под звуки чего-то из Би Би Кинга или Бадди Гая. Торговец же был молодым белым парнем в строгом костюме с полосатым атласным галстуком и в пуховике. Поодаль с двумя клетчатыми сумками стоял стажер, который носил свитер с глухарями и брил не только щеки, но и виски.
Раздобрев от дешевого, купленного на последние деньги бурбона, я впустил коммивояжеров. Те удивились такому приему, но виду не подали, чтобы я решил, что с ними так обращаются в каждом доме.
— Вы счастливчик, — сказал молодой торговец, доставая из сумки сковороду. — Вам сегодня очень крупно повезло!
— Наконец-то! — воскликнул я, усадив гостей в плетеные кресла и предложив им чай и бурбон. — Я всегда счастлив поговорить об Иисусе!
Парни переглянулись.
— Мы не знакомы с ним, дело в другом. Наша компания открывает филиал в вашем районе и решила сделать новым соседям подарки. Вот вам керамическая сковорода «Тифлис», чья ручка обтянута кожей тюленя и через неделю примет форму вашей ладони!
Парень с настойчивостью, достойной лучшего применения, сунул сковороду мне в руки.
— Славный презент! — сказал я. — Моя сковорода прекратила существование, когда мой бывший пьяный сосед одновременно жарил котлеты и смотрел третий сон.
— Хочу заметить, в магазине такая стоит 2990 рублей, но вы сегодня этих денег не платите! — добавил продавец.
— Аллилуйя! — ответил я, подняв стакан.
Я услышал, как стажер прощелкал в заметках своего айпэда: «Лги не краснея, заметят — пиздец»
— Но и это еще не все! — продолжал продавец. — Сегодня вы получаете также набор ножей «Домокл». Трехвалентная сталь рассекает мяч для бейсбола в щепки. Есть у вас мяч для бейсбола?
— Возможно, найдется парочка. Но пока оставим их там, где лежат, — сказал я, разглядывая блестящие ножи.
— В магазине весь набор стоит 5000 вместе с сюрикэнами для брокколи. Но наша компания вам позволяет этих денег не платить!
— О, это весьма любезно с ее стороны.
Торговец протянул мне ножи, а стажер записал: «Давать товар в руки, чтобы пробудить в жертве алчность и вещизм»
— Но и это еще не конец! — возвестил потенциальный кафкианский таракан. — Чтобы в доме все было и вовсе гладко, вот вам паззл на 5000 деталей с изображением Боно. В магазине стоит 3200, но вы сегодня этих денег не платите!
А стажер записал в заметки: «Не предлагать кружку с Эджем сразу»
Паззл я в руки не взял. Сказал:
— Уверен, есть те, кому фото Боно нужней, чем мне. Вы и так подарили мне все эти отличные вещи. Я столько плохого слышал про коммивояжеров, а вы вроде неплохие ребята. Храни вас Иисус! Идите с миром!
Я отложил свою сковородку и ножи в сторону. Стажер насторожился, а торговец, улыбаясь, сказал:
— Итак, сковорода и ножи стоят всего…
— Минуточку, — перебил я. — Ты, кажется, говорил о подарках. Описывал эти вещи околофразами, подразумевающими, что это подарки. Заставлял меня держать их, чтобы подсознательно почувствовать своими, а теперь говоришь о цене? Не думаю, что порядочные люди так делают, а ты выглядишь порядочным, так что проваливай!
Стажер заерзал в кресле и записал: «Будь готов, что рано или поздно тебе попадется кто-то упертый и понимающий истинный смысл твоих слов»
— В магазине это стоит почти восемь тысяч! — вскричал продавец. — И это не считая Боно! А мы предлагаем вам эти ножи и сковороду всего за три с небольшим, беря во внимание, что вы черный.
Тогда я рассвирепел, подскочил, подбросил опустевший стакан в воздух и совершил подачу керамической сковородой, словно вуду-теннисист. Но только в своих мыслях. А вслух спокойно сказал:
— Хорошо же. Допустим, я готов за это все заплатить. Допустим, я готов быть самым молодым из всех черных и белых стариков, обманутых вами. Допустим, я не против расплатиться рублями за чувство вины, которое вы осознанно вызвали, заставив меня ошибочно думать, что все это бесплатно. Теперь я должен расплатиться наполовину затем, чтобы меня не посчитали жадным ублюдком, не ценящим чужое время, а наполовину потому, что парадоксальное сочетание халявы и ощущения избранности — это то, что человек действительно любит, по какую бы сторону прилавка он не находился, не так ли? Я готов заплатить эти деньги, пусть у меня их и нет. Я могу одолжить их у своей глуховатой соседки, стоит мне лишь подняться на второй этаж и выстрелить из мортиры. Но согласны ли вы, что пуская кого-то в свой дом, ты оказываешь человеку некоторое доверие? Ты ожидаешь от него ответного доверия и честности. Ты не ждешь, что он попытается залезть тебе в уши языком и сбыть продукты из ирландского дюти фри, по дешевке загнанные недобросовестными сотрудниками авиакомпании вам, чья корпорация состоит из пяти человек и находится в промзоне возле Обухово. Никаких филиалов у вас нет и не планируется в ближайшем будущем. На кой черт филиалы организации, сотрудники которой ходят по квартирам? У нее и так в каждой парадной по филиалу!
— Что же вы сразу не сказали, — прищурился торговец, — что раньше работали у нас?
— Да я вообще про вашу компанию впервые слышу, — сквозь блюз рассмеялся я. — Просто вижу вас насквозь. Вы продаете всякую дрянь людям, потому что не верите ни в рай, ни в ад, ни в карму, ни в спасение, а главный шедевр мировой литературы если и читали (хотя, скорее всего, нет), то поняли буквально, а значит, не поняли. Я снял квартиру с окнами на стену, я от всего мира заперся здесь, между животными, которые ни о чем не спросят, и женщиной, которой ни о чем не расскажешь. Я уже почти разучился принимать на веру, что люди вроде вас существуют. И вот вы сами пришли за мной и достали меня даже здесь. Вы не выглядите как зомби, но мыслите похоже и размножаетесь в той же геометрической прогрессии, что они, путем сетевого маркетинга. Лучше уходите. Если верить википедии, коты с охотой лакомятся человеческим мясом. Поэтому, если хоть что-то человеческое в вас осталось, лучше уходите, пока я не раскрыл ловушку в полу. И не смейте подниматься к моей соседке сверху, ибо ей подчиняются все коты полушария!
Торговец выразительно посмотрел на меня, потом на напарника, потом на меня. Потом вдохновенно сказал:
— Вижу, вы не в настроении. Чтобы поднять его вам, я озвучу уникальное предложение. Итак, сковорода всего за сто рублей и кружка с Эджем в подарок!
— Забирайте свое барахло и проваливайте! — сказал я, выталкивая их за дверь. — Ничего вам не объяснишь!
— Сто рублей! — повторял торговец. — Всего сто рублей! У вас ведь есть сто рублей, не так ли?
Лишь когда я захлопнул дверь за ними двумя, когда я услышал, что квартиру снова наполняют лишь хриплые голоса блюзменов, шелест ударных и вибрации роялей, я подумал:
«Похоже, малость переиграл. Да что я в самом деле завелся-то? Эти двое родились в такое время, что им не приходилось особенно выбирать профессию. Будь поблизости хлопковое поле, мы все втроем горбатились бы на нем, но поскольку его нет, им приходится продавать, а мне — искать редкую, но правильную работенку. Правда, денег она приносит мало, так какого дьявола я только что отказался от приличной сковороды за сто рублей?»
— Ладно! — крикнул я вслед торговцам, распахнув окно. — Давайте свою сковороду за сотню! Только без глупостей!
— Вы уверены? — обиженно обернулся торговец.
— Да чтоб мне провалиться, если нет. Сто рублей за сковороду — отличная сделка!
Они переглянулись и кивнули друг другу одними глазами.
— Тогда заполните это, — торговец без тени смущения протянул мне кредитный договор. — Первый взнос всего сто рублей, как и договаривались. Остальные две тысячи двести — в рассрочку на шесть месяцев под 17% годовых, можете не торопиться…
И я подумал, что есть проблема с миром. Каждый человек рождается непорочным и наивным, как близняшки Олсен, но, взрослея, рано или поздно встречается с хитростью и ложью — раз за разом. Поначалу он их не приемлет, поскольку культура и религия учат его быть добрым и честным. Но человеку нужно действовать в своих интересах, чтобы выжить, поэтому в конце концов он в той или иной степени принимает ложь и хитрость, и никто не может уберечься от этого, даже ты, читающий эти строки. На Земле не осталось бы ни единой души, реши Господь уничтожить всех лжецов, и, признав это, ты перестаешь лгать хотя бы себе, а это под силу немногим.
Проблема в том, что весь мир развивается точно таким же образом, как каждый отдельно взятый человек, и сегодня он уже далеко не молод. Сегодня мир — прожжённый шулер с операбельным раком легких, воспитанный стаей лисиц основатель финансовой пирамиды, журналист, переставший верить чужим словам и отвечать за свои, седеющий, пускающий по вене нефть мессия, развратный старик с прогрессирующим синдромом бога на обложке журнала.
В начале 2013-го я плотно слушал американский блюз: от меня ушла женщина, меня уволили с работы, да и вообще период был так себе. Когда я слушал эту музыку, в моем разуме колосились огненные поля Мемфиса, а обоняние улавливало запахи прокуренных таверн Инглвуда, но сам я жил в Питере, на Чернышевской, в старой квартире на первом этаже с красными занавесками и окнами, выходившими на стену.
Подо мной был подвал, и я слышал, как в нем рождались, существовали и умирали десятки разношерстных котов. Надо мной жила глухая женщина, и я слышал, как у нее неделями работал пылесос. В субботу она его на час выключала, пылесосила и снова включала на неделю. Эти две экосистемы были плотно связаны между собой рыбой и молоком, а я находился между ними. Мышей у меня никогда не было. Но однажды в дверь постучал торговец.
Я был старым чернокожим мужчиной с огромными губами, когда открывал дверь под звуки чего-то из Би Би Кинга или Бадди Гая. Торговец же был молодым белым парнем в строгом костюме с полосатым атласным галстуком и в пуховике. Поодаль с двумя клетчатыми сумками стоял стажер, который носил свитер с глухарями и брил не только щеки, но и виски.
Раздобрев от дешевого, купленного на последние деньги бурбона, я впустил коммивояжеров. Те удивились такому приему, но виду не подали, чтобы я решил, что с ними так обращаются в каждом доме.
— Вы счастливчик, — сказал молодой торговец, доставая из сумки сковороду. — Вам сегодня очень крупно повезло!
— Наконец-то! — воскликнул я, усадив гостей в плетеные кресла и предложив им чай и бурбон. — Я всегда счастлив поговорить об Иисусе!
Парни переглянулись.
— Мы не знакомы с ним, дело в другом. Наша компания открывает филиал в вашем районе и решила сделать новым соседям подарки. Вот вам керамическая сковорода «Тифлис», чья ручка обтянута кожей тюленя и через неделю примет форму вашей ладони!
Парень с настойчивостью, достойной лучшего применения, сунул сковороду мне в руки.
— Славный презент! — сказал я. — Моя сковорода прекратила существование, когда мой бывший пьяный сосед одновременно жарил котлеты и смотрел третий сон.
— Хочу заметить, в магазине такая стоит 2990 рублей, но вы сегодня этих денег не платите! — добавил продавец.
— Аллилуйя! — ответил я, подняв стакан.
Я услышал, как стажер прощелкал в заметках своего айпэда: «Лги не краснея, заметят — пиздец»
— Но и это еще не все! — продолжал продавец. — Сегодня вы получаете также набор ножей «Домокл». Трехвалентная сталь рассекает мяч для бейсбола в щепки. Есть у вас мяч для бейсбола?
— Возможно, найдется парочка. Но пока оставим их там, где лежат, — сказал я, разглядывая блестящие ножи.
— В магазине весь набор стоит 5000 вместе с сюрикэнами для брокколи. Но наша компания вам позволяет этих денег не платить!
— О, это весьма любезно с ее стороны.
Торговец протянул мне ножи, а стажер записал: «Давать товар в руки, чтобы пробудить в жертве алчность и вещизм»
— Но и это еще не конец! — возвестил потенциальный кафкианский таракан. — Чтобы в доме все было и вовсе гладко, вот вам паззл на 5000 деталей с изображением Боно. В магазине стоит 3200, но вы сегодня этих денег не платите!
А стажер записал в заметки: «Не предлагать кружку с Эджем сразу»
Паззл я в руки не взял. Сказал:
— Уверен, есть те, кому фото Боно нужней, чем мне. Вы и так подарили мне все эти отличные вещи. Я столько плохого слышал про коммивояжеров, а вы вроде неплохие ребята. Храни вас Иисус! Идите с миром!
Я отложил свою сковородку и ножи в сторону. Стажер насторожился, а торговец, улыбаясь, сказал:
— Итак, сковорода и ножи стоят всего…
— Минуточку, — перебил я. — Ты, кажется, говорил о подарках. Описывал эти вещи околофразами, подразумевающими, что это подарки. Заставлял меня держать их, чтобы подсознательно почувствовать своими, а теперь говоришь о цене? Не думаю, что порядочные люди так делают, а ты выглядишь порядочным, так что проваливай!
Стажер заерзал в кресле и записал: «Будь готов, что рано или поздно тебе попадется кто-то упертый и понимающий истинный смысл твоих слов»
— В магазине это стоит почти восемь тысяч! — вскричал продавец. — И это не считая Боно! А мы предлагаем вам эти ножи и сковороду всего за три с небольшим, беря во внимание, что вы черный.
Тогда я рассвирепел, подскочил, подбросил опустевший стакан в воздух и совершил подачу керамической сковородой, словно вуду-теннисист. Но только в своих мыслях. А вслух спокойно сказал:
— Хорошо же. Допустим, я готов за это все заплатить. Допустим, я готов быть самым молодым из всех черных и белых стариков, обманутых вами. Допустим, я не против расплатиться рублями за чувство вины, которое вы осознанно вызвали, заставив меня ошибочно думать, что все это бесплатно. Теперь я должен расплатиться наполовину затем, чтобы меня не посчитали жадным ублюдком, не ценящим чужое время, а наполовину потому, что парадоксальное сочетание халявы и ощущения избранности — это то, что человек действительно любит, по какую бы сторону прилавка он не находился, не так ли? Я готов заплатить эти деньги, пусть у меня их и нет. Я могу одолжить их у своей глуховатой соседки, стоит мне лишь подняться на второй этаж и выстрелить из мортиры. Но согласны ли вы, что пуская кого-то в свой дом, ты оказываешь человеку некоторое доверие? Ты ожидаешь от него ответного доверия и честности. Ты не ждешь, что он попытается залезть тебе в уши языком и сбыть продукты из ирландского дюти фри, по дешевке загнанные недобросовестными сотрудниками авиакомпании вам, чья корпорация состоит из пяти человек и находится в промзоне возле Обухово. Никаких филиалов у вас нет и не планируется в ближайшем будущем. На кой черт филиалы организации, сотрудники которой ходят по квартирам? У нее и так в каждой парадной по филиалу!
— Что же вы сразу не сказали, — прищурился торговец, — что раньше работали у нас?
— Да я вообще про вашу компанию впервые слышу, — сквозь блюз рассмеялся я. — Просто вижу вас насквозь. Вы продаете всякую дрянь людям, потому что не верите ни в рай, ни в ад, ни в карму, ни в спасение, а главный шедевр мировой литературы если и читали (хотя, скорее всего, нет), то поняли буквально, а значит, не поняли. Я снял квартиру с окнами на стену, я от всего мира заперся здесь, между животными, которые ни о чем не спросят, и женщиной, которой ни о чем не расскажешь. Я уже почти разучился принимать на веру, что люди вроде вас существуют. И вот вы сами пришли за мной и достали меня даже здесь. Вы не выглядите как зомби, но мыслите похоже и размножаетесь в той же геометрической прогрессии, что они, путем сетевого маркетинга. Лучше уходите. Если верить википедии, коты с охотой лакомятся человеческим мясом. Поэтому, если хоть что-то человеческое в вас осталось, лучше уходите, пока я не раскрыл ловушку в полу. И не смейте подниматься к моей соседке сверху, ибо ей подчиняются все коты полушария!
Торговец выразительно посмотрел на меня, потом на напарника, потом на меня. Потом вдохновенно сказал:
— Вижу, вы не в настроении. Чтобы поднять его вам, я озвучу уникальное предложение. Итак, сковорода всего за сто рублей и кружка с Эджем в подарок!
— Забирайте свое барахло и проваливайте! — сказал я, выталкивая их за дверь. — Ничего вам не объяснишь!
— Сто рублей! — повторял торговец. — Всего сто рублей! У вас ведь есть сто рублей, не так ли?
Лишь когда я захлопнул дверь за ними двумя, когда я услышал, что квартиру снова наполняют лишь хриплые голоса блюзменов, шелест ударных и вибрации роялей, я подумал:
«Похоже, малость переиграл. Да что я в самом деле завелся-то? Эти двое родились в такое время, что им не приходилось особенно выбирать профессию. Будь поблизости хлопковое поле, мы все втроем горбатились бы на нем, но поскольку его нет, им приходится продавать, а мне — искать редкую, но правильную работенку. Правда, денег она приносит мало, так какого дьявола я только что отказался от приличной сковороды за сто рублей?»
— Ладно! — крикнул я вслед торговцам, распахнув окно. — Давайте свою сковороду за сотню! Только без глупостей!
— Вы уверены? — обиженно обернулся торговец.
— Да чтоб мне провалиться, если нет. Сто рублей за сковороду — отличная сделка!
Они переглянулись и кивнули друг другу одними глазами.
— Тогда заполните это, — торговец без тени смущения протянул мне кредитный договор. — Первый взнос всего сто рублей, как и договаривались. Остальные две тысячи двести — в рассрочку на шесть месяцев под 17% годовых, можете не торопиться…
И я подумал, что есть проблема с миром. Каждый человек рождается непорочным и наивным, как близняшки Олсен, но, взрослея, рано или поздно встречается с хитростью и ложью — раз за разом. Поначалу он их не приемлет, поскольку культура и религия учат его быть добрым и честным. Но человеку нужно действовать в своих интересах, чтобы выжить, поэтому в конце концов он в той или иной степени принимает ложь и хитрость, и никто не может уберечься от этого, даже ты, читающий эти строки. На Земле не осталось бы ни единой души, реши Господь уничтожить всех лжецов, и, признав это, ты перестаешь лгать хотя бы себе, а это под силу немногим.
Проблема в том, что весь мир развивается точно таким же образом, как каждый отдельно взятый человек, и сегодня он уже далеко не молод. Сегодня мир — прожжённый шулер с операбельным раком легких, воспитанный стаей лисиц основатель финансовой пирамиды, журналист, переставший верить чужим словам и отвечать за свои, седеющий, пускающий по вене нефть мессия, развратный старик с прогрессирующим синдромом бога на обложке журнала.