Армейская летопись. 31-34
31
«Хочешь жить – умей вертеться». Основной закон современной жизни действует здесь с завидной строгостью. Что-то понадобилось? Мути. Будешь сидеть на месте – ничего не получишь. Инициатива наказуема, наглость поощряется.
За всю субботу я набил 1 приказ, заполнил 1 доклад. Настроил сеть у снабженцев, взял товаром. Потом начфиз повез на волейбол. Наши победили, а у меня сожглось еще часа 3. Это хорошо. Плюс к этому – смена обстановки подействовала благоприятно на общее состояние. День – интересный, день – с событиями.
Пусть я не слишком-то люблю спорт, было интересно. За первую партию разобрался в правилах (понял, где надо хлопать и где висит табло). Получил удовольствие, сгонял по пути в магазин.
Возможно, именно это подразумевают под «школой жизни». Уноси то, что плохо лежит. Что лежит хорошо – перекладывай. Потом тоже унесешь. Дают – бери. В жизни все пригодится. Не проси, не верь, не бойся. Задавай вопросы. Например:
Первый раз я заварил в банке нормальный, листовой, не из пакетиков-портянок, чай. Угостил сокабинетников. Оценили. Да, теперь я завариваю чай. Это почти обязанность. Зато подняты рычаги насчет «завести чайник в боевой подготовке». Чайник – это хорошо.
Далее. Из чайника получается очень вкусный чай, ни у кого здесь такого нет. Значит, будут заходить и говорить про «вкусный» и «хорошо». Будут заходить – будет связь. Значит, будут контакты. Контакты – это выгодно. Гостеприимство – корыстная штука.
А потом мне понадобится, например, сахар. А еще будут приносить конфеты и прочее. Так же вкуснее! Но негоже нести только для себя, не так ли? Я люблю сладкое.
Топорная логика повсеместной выгоды. Необходимо быть ушлым, умным, продуманным, иметь двойное – а лучше тройное, – дно. Здесь уважают тех, кто работает не бесплатно. Это – признак ума, хватки.
Хочешь жить – умей вертеться. Не будешь вертеться – будут вертеть тобой.
Форест Гамп, герой гениальнейшего фильма, говорил: «В армии все просто. Нужно только выполнять приказы и на все вопросы отвечать: «Так точно, сэр»». Уточню: это была американская армия. Там всех всем обеспечивают и все организовано.
А у нас? Одно скажу – наивных здесь нет. Каждый что-то мутит для себя-любимого, и другие это прекрасно понимают. Вопрос лишь в том, насколько грамотно он это делает. Обеспечивай себя сам. Делай для себя все, что вздумается – но без лишних глаз и ушей. Такова Россия. Ты живешь в этой стране, и будь добр…
О да, чтобы понять страну – следует знать ее армию. Я свою понял. Она шлюха.
«Отечество», «Родина», – все это смачно выплевывается из-под ног шагающего строя. Патриотом хорошо быть, как и любить дождь, метель – где-нибудь снаружи.
Широта нашей души выливается в полную неприязнь к законам и в самих законах, по широте душевной настолько дебильных, что они не могут вызывать неприязнь. Русская смелось и героизм – это доблесть из-под палки. Сзади – заградотряд, спереди – старшина, который выебет за неподчинение не только тебя, но и всю роту. Рота отыграется на тебе, ты запомнишь и уяснишь алгоритм действий. Потом точно так же отыграешься вместе со всеми на очередном «мочке». Героизм наш граничит с другим, и слово это пропитано немощной болью «тягот и лишений военной службы». Попросту терять уже нечего, жрать нечего, ждать некому – и в рот компот! Можно и под танк. Можно и на амбразуру. Жизнь твою обесценивают у тебя же на глазах в первые дни службы, а после ее методично добивает уже сама система.
Нет никакой идеи, по утрам нелепость бытия додебиливается кастрированным гимном. Традиция, выдавленная из остатков почившей Красной Армии. Той, что писалась с большой буквы, которой боялись.
Я тут о высоком, а у меня кокарду спиздили. Сходил, называется, на ужин.
32
Вчера рассказали наркоманский анекдот:
«Пришла бабка к врачу. А врач – тоже бабка».
Не знаю, почему, но меня проняло. Ржал весь день и половину следующего.
Начфиз поставил задачу: «Придумать кричалку для волейбольной команды». Называется «Вымпел». После долгих расспросов и попыток задействовать коллективный мозг, начал думать сам. Получилось вот что:
Граждане, не надо грусти!
«Вымпел» трахнет – и отпустит!!!
Не пропустят, конечно. Зато – креатив попер. Расслабил мозг, начал выдавать вслух все, что приходит на ум, выдавая это на суд напарника.
Первое более-менее цензурное, наименее похабное, что придумал – сразу же записал:
«Вымпел» вышел к сетке.
Трепещите, детки!!!
Симпатично. Примитивненько, но ход мысли верный. Развивая идею, выдал еще:
Разбегайтесь кто куда!
«Вымпел» здесь. А вы – еда.
Сюрреализм пошел. Раз так, можно, по законам жанра, слегка ослабить цензуру в пользу двумысленности:
«Вымпел» тверже и прямей.
Залезай, давай, быстрей!
-
Люди, ликуйте,
Машите руками!
«Вымпел»
сделает вас мужиками!
-
Всех победим,
очко не отдадим.
Напоследок начеркал уже совсем отвязных, но действенных кричалок, рассчитанных на деморализацию команды соперника:
Вы устали? Отдохните! Все равно не победите.
-
Дети, не переживайте.
Кубок – наш, а вы играйте…
И, как бы подводя итог всего вышепрокрикиваемого, ставлю логическую точку:
Все говно, а мы – «Вымпел».
О боже, что творится у меня в мозгу?
33
Мне нужно было в армию до школы сходить. Я жил в тепличных условиях, по большому счету, очень редко встречая – с негодованием – несправедливость и жестокие законы общества. Меня окружали и поддерживали друзья, за что им спасибо; родители и просто хорошие люди. Вокруг меня были такие, как я и те, кто хотел быть как я. Никто меня не забыл, все запомнили как интересного, не от мира сего…
Я поздно научился бить первым, поздно понял, что себя следует не просто вести, но ставить. Я понял все это, лишь вступив в следующий жизненный этап – с совершенно иными законами, правилами. Окончательно осознать свои ошибки сумел лишь здесь.
Школа. 5-7 класс. В школе надо было бить, показывать себя – но сразу, а не через год или два, когда уже «доведут». Я не бил. Помню те годы, как самые дерьмовые в жизни. Я пытался отлично учиться. Когда сорвался, было поздно менять статус. Начистоту: меня не уважали. Я ушел. Возможно, сбежал.
Лицей. Здесь была моя стихия. Жесткий конкурс, царство интеллектов. Тогда началось мое лучшее время. Я до макушки и от пяток благодарен всем, кто меня окружал на тот период.
Но я не знал границ – мне их не показали. Я не знал жестокости и не видел наказаний. Я был умным, честным. Мне прощали мои ошибки. Я стал бояться ошибок.
Параллельно вклинилась веселая жизнь 25-го микрорайона. Пришлось научиться пить, бить и говорить. Многое пережил на этих контрастах.
Я обнаглел и расслабился. Мне пригрозили. Я ушел. Поступил в колледж на дизайнера, забрав документы из любимой обители.
Колледж. Опустив первый год адаптации и повторного обучения. Да, я сумел все сделать правильно. Я все делал правильно примерно полгода. После во мне проснулся Я. Проснулся – и начал все портить. Так, эксперимента для. У нас так и не сложился коллектив в группе, даже перед самым дипломом.
Нет, я не хотел бы менять свое прошлое. Без них не было бы сегодняшнего меня.
Да, я многое запорол. Жил вопреки, сам по себе. Никогда не мог, как все нормальные люди. Не мог, да и не хотел.
Но приобрел и сделал намного больше. Из теплицы бросался в пекло, будучи самым честным из подонков. Бился, не жалея сил и нервов, за несуществующую справедливость, и только сейчас понял – ее нет. Нет по факту, что не мешает создать в своем маленьком, локальном мире все условия для ее существования. Что, наверное, и делалось под видом изменения всего мира. Как же я стараюсь изменить мир!
Нет, это не юношеский максимализм, как многие подумают. Просто каждый из нас меняет мир. Пусть лишь чуть. Подняв связи, написав картину, потеряв друга, оттрахав старую знакомую, пожав руку врагу, закурив первую сигарету, устроившись на работу, сделав малейший выбор.
Колледж, лицей, школа. Никогда уже не вернуть и не повторить все то, что пережил. Будет ли еще хоть что-нибудь, о чем захочется вспоминать? Например, сейчас. Лишь раз в жизни, для всех – впервые, к радости – последний раз. Армия. Концентрат России.
Делай что хочешь – тебя никто не контролирует, никто ничего не посоветует и не направит. Одно условие – за все придется платить. Не в отдаленном будущем, а сегодня-завтра.
Хочешь – подчинись, хочешь – встань в позу. Позу выбирай сам. Ответь. Ударь. Укради. Подари. Спрячься. Вступись. Забери. Уйди. Не верь, не бойся – как на зоне. Не проси, кстати. Зачтется. Или требуй, или возьми сам. Помни одно – так же как свою школу, армию ты никогда не вернешь и не повторишь.
Поступки, которые я здесь совершил – на поверхности. Считать это ошибками или нет – выбор. Очень быстро видна отдача, помогающая себя осознать.
Я неплохо живу – значит, я прав.
34
Почему мы все хотим узнать правду о войне? Как правило, предпочитаем – из чужих рассказов.
– Сейчас там поспокойнее уже, вроде?
– Да там так же взрывают, стреляют. Сейчас поулеглось, потому что кризис, боеприпасы на что-то покупать надо. На войну деньги нужны. А немного оклемаются – снова начнется. Помню, в девяностые годы мы обо всем сначала из сводок новостей узнавали, потом доклады приходили. Армия за СМИ не успевала. А сейчас опять все правильно. Лишних корреспондентов повыгоняли. Нам же на собраниях докладывают обстановку.
Конечно, если народ возмущаться начнет, что ему жить хреново – запустят пару сюжетов, мол, война идет, кровь проливается. А пока все тихо, зачем им лишняя информация? О войне в Чечне только году в 98 узнали, а сколько она уже идет? Надо было чем-то перебить дефолт, показать, куда силы направлены.
– Типа: «государство работает»?
– Конечно.
Приставили нам нового офицера, чеченца. Рассказывает:
– У нась щколу построили, детский садики. А я уже домой и не хочу. Мене оттуда вигонят уже. Придумали тоже – республика Ичкерия. Раньще русский изучали, теперь арабский. А нахрена мне этот арабский? Работать все в Росиию едут. Лучще би русский изучали. Я служить приехал – ничего не понимал, что говорят. Прид-дурки.
«Хочешь жить – умей вертеться». Основной закон современной жизни действует здесь с завидной строгостью. Что-то понадобилось? Мути. Будешь сидеть на месте – ничего не получишь. Инициатива наказуема, наглость поощряется.
За всю субботу я набил 1 приказ, заполнил 1 доклад. Настроил сеть у снабженцев, взял товаром. Потом начфиз повез на волейбол. Наши победили, а у меня сожглось еще часа 3. Это хорошо. Плюс к этому – смена обстановки подействовала благоприятно на общее состояние. День – интересный, день – с событиями.
Пусть я не слишком-то люблю спорт, было интересно. За первую партию разобрался в правилах (понял, где надо хлопать и где висит табло). Получил удовольствие, сгонял по пути в магазин.
Возможно, именно это подразумевают под «школой жизни». Уноси то, что плохо лежит. Что лежит хорошо – перекладывай. Потом тоже унесешь. Дают – бери. В жизни все пригодится. Не проси, не верь, не бойся. Задавай вопросы. Например:
Первый раз я заварил в банке нормальный, листовой, не из пакетиков-портянок, чай. Угостил сокабинетников. Оценили. Да, теперь я завариваю чай. Это почти обязанность. Зато подняты рычаги насчет «завести чайник в боевой подготовке». Чайник – это хорошо.
Далее. Из чайника получается очень вкусный чай, ни у кого здесь такого нет. Значит, будут заходить и говорить про «вкусный» и «хорошо». Будут заходить – будет связь. Значит, будут контакты. Контакты – это выгодно. Гостеприимство – корыстная штука.
А потом мне понадобится, например, сахар. А еще будут приносить конфеты и прочее. Так же вкуснее! Но негоже нести только для себя, не так ли? Я люблю сладкое.
Топорная логика повсеместной выгоды. Необходимо быть ушлым, умным, продуманным, иметь двойное – а лучше тройное, – дно. Здесь уважают тех, кто работает не бесплатно. Это – признак ума, хватки.
Хочешь жить – умей вертеться. Не будешь вертеться – будут вертеть тобой.
Форест Гамп, герой гениальнейшего фильма, говорил: «В армии все просто. Нужно только выполнять приказы и на все вопросы отвечать: «Так точно, сэр»». Уточню: это была американская армия. Там всех всем обеспечивают и все организовано.
А у нас? Одно скажу – наивных здесь нет. Каждый что-то мутит для себя-любимого, и другие это прекрасно понимают. Вопрос лишь в том, насколько грамотно он это делает. Обеспечивай себя сам. Делай для себя все, что вздумается – но без лишних глаз и ушей. Такова Россия. Ты живешь в этой стране, и будь добр…
О да, чтобы понять страну – следует знать ее армию. Я свою понял. Она шлюха.
«Отечество», «Родина», – все это смачно выплевывается из-под ног шагающего строя. Патриотом хорошо быть, как и любить дождь, метель – где-нибудь снаружи.
Широта нашей души выливается в полную неприязнь к законам и в самих законах, по широте душевной настолько дебильных, что они не могут вызывать неприязнь. Русская смелось и героизм – это доблесть из-под палки. Сзади – заградотряд, спереди – старшина, который выебет за неподчинение не только тебя, но и всю роту. Рота отыграется на тебе, ты запомнишь и уяснишь алгоритм действий. Потом точно так же отыграешься вместе со всеми на очередном «мочке». Героизм наш граничит с другим, и слово это пропитано немощной болью «тягот и лишений военной службы». Попросту терять уже нечего, жрать нечего, ждать некому – и в рот компот! Можно и под танк. Можно и на амбразуру. Жизнь твою обесценивают у тебя же на глазах в первые дни службы, а после ее методично добивает уже сама система.
Нет никакой идеи, по утрам нелепость бытия додебиливается кастрированным гимном. Традиция, выдавленная из остатков почившей Красной Армии. Той, что писалась с большой буквы, которой боялись.
Я тут о высоком, а у меня кокарду спиздили. Сходил, называется, на ужин.
32
Вчера рассказали наркоманский анекдот:
«Пришла бабка к врачу. А врач – тоже бабка».
Не знаю, почему, но меня проняло. Ржал весь день и половину следующего.
Начфиз поставил задачу: «Придумать кричалку для волейбольной команды». Называется «Вымпел». После долгих расспросов и попыток задействовать коллективный мозг, начал думать сам. Получилось вот что:
Граждане, не надо грусти!
«Вымпел» трахнет – и отпустит!!!
Не пропустят, конечно. Зато – креатив попер. Расслабил мозг, начал выдавать вслух все, что приходит на ум, выдавая это на суд напарника.
Первое более-менее цензурное, наименее похабное, что придумал – сразу же записал:
«Вымпел» вышел к сетке.
Трепещите, детки!!!
Симпатично. Примитивненько, но ход мысли верный. Развивая идею, выдал еще:
Разбегайтесь кто куда!
«Вымпел» здесь. А вы – еда.
Сюрреализм пошел. Раз так, можно, по законам жанра, слегка ослабить цензуру в пользу двумысленности:
«Вымпел» тверже и прямей.
Залезай, давай, быстрей!
-
Люди, ликуйте,
Машите руками!
«Вымпел»
сделает вас мужиками!
-
Всех победим,
очко не отдадим.
Напоследок начеркал уже совсем отвязных, но действенных кричалок, рассчитанных на деморализацию команды соперника:
Вы устали? Отдохните! Все равно не победите.
-
Дети, не переживайте.
Кубок – наш, а вы играйте…
И, как бы подводя итог всего вышепрокрикиваемого, ставлю логическую точку:
Все говно, а мы – «Вымпел».
О боже, что творится у меня в мозгу?
33
Мне нужно было в армию до школы сходить. Я жил в тепличных условиях, по большому счету, очень редко встречая – с негодованием – несправедливость и жестокие законы общества. Меня окружали и поддерживали друзья, за что им спасибо; родители и просто хорошие люди. Вокруг меня были такие, как я и те, кто хотел быть как я. Никто меня не забыл, все запомнили как интересного, не от мира сего…
Я поздно научился бить первым, поздно понял, что себя следует не просто вести, но ставить. Я понял все это, лишь вступив в следующий жизненный этап – с совершенно иными законами, правилами. Окончательно осознать свои ошибки сумел лишь здесь.
Школа. 5-7 класс. В школе надо было бить, показывать себя – но сразу, а не через год или два, когда уже «доведут». Я не бил. Помню те годы, как самые дерьмовые в жизни. Я пытался отлично учиться. Когда сорвался, было поздно менять статус. Начистоту: меня не уважали. Я ушел. Возможно, сбежал.
Лицей. Здесь была моя стихия. Жесткий конкурс, царство интеллектов. Тогда началось мое лучшее время. Я до макушки и от пяток благодарен всем, кто меня окружал на тот период.
Но я не знал границ – мне их не показали. Я не знал жестокости и не видел наказаний. Я был умным, честным. Мне прощали мои ошибки. Я стал бояться ошибок.
Параллельно вклинилась веселая жизнь 25-го микрорайона. Пришлось научиться пить, бить и говорить. Многое пережил на этих контрастах.
Я обнаглел и расслабился. Мне пригрозили. Я ушел. Поступил в колледж на дизайнера, забрав документы из любимой обители.
Колледж. Опустив первый год адаптации и повторного обучения. Да, я сумел все сделать правильно. Я все делал правильно примерно полгода. После во мне проснулся Я. Проснулся – и начал все портить. Так, эксперимента для. У нас так и не сложился коллектив в группе, даже перед самым дипломом.
Нет, я не хотел бы менять свое прошлое. Без них не было бы сегодняшнего меня.
Да, я многое запорол. Жил вопреки, сам по себе. Никогда не мог, как все нормальные люди. Не мог, да и не хотел.
Но приобрел и сделал намного больше. Из теплицы бросался в пекло, будучи самым честным из подонков. Бился, не жалея сил и нервов, за несуществующую справедливость, и только сейчас понял – ее нет. Нет по факту, что не мешает создать в своем маленьком, локальном мире все условия для ее существования. Что, наверное, и делалось под видом изменения всего мира. Как же я стараюсь изменить мир!
Нет, это не юношеский максимализм, как многие подумают. Просто каждый из нас меняет мир. Пусть лишь чуть. Подняв связи, написав картину, потеряв друга, оттрахав старую знакомую, пожав руку врагу, закурив первую сигарету, устроившись на работу, сделав малейший выбор.
Колледж, лицей, школа. Никогда уже не вернуть и не повторить все то, что пережил. Будет ли еще хоть что-нибудь, о чем захочется вспоминать? Например, сейчас. Лишь раз в жизни, для всех – впервые, к радости – последний раз. Армия. Концентрат России.
Делай что хочешь – тебя никто не контролирует, никто ничего не посоветует и не направит. Одно условие – за все придется платить. Не в отдаленном будущем, а сегодня-завтра.
Хочешь – подчинись, хочешь – встань в позу. Позу выбирай сам. Ответь. Ударь. Укради. Подари. Спрячься. Вступись. Забери. Уйди. Не верь, не бойся – как на зоне. Не проси, кстати. Зачтется. Или требуй, или возьми сам. Помни одно – так же как свою школу, армию ты никогда не вернешь и не повторишь.
Поступки, которые я здесь совершил – на поверхности. Считать это ошибками или нет – выбор. Очень быстро видна отдача, помогающая себя осознать.
Я неплохо живу – значит, я прав.
34
Почему мы все хотим узнать правду о войне? Как правило, предпочитаем – из чужих рассказов.
– Сейчас там поспокойнее уже, вроде?
– Да там так же взрывают, стреляют. Сейчас поулеглось, потому что кризис, боеприпасы на что-то покупать надо. На войну деньги нужны. А немного оклемаются – снова начнется. Помню, в девяностые годы мы обо всем сначала из сводок новостей узнавали, потом доклады приходили. Армия за СМИ не успевала. А сейчас опять все правильно. Лишних корреспондентов повыгоняли. Нам же на собраниях докладывают обстановку.
Конечно, если народ возмущаться начнет, что ему жить хреново – запустят пару сюжетов, мол, война идет, кровь проливается. А пока все тихо, зачем им лишняя информация? О войне в Чечне только году в 98 узнали, а сколько она уже идет? Надо было чем-то перебить дефолт, показать, куда силы направлены.
– Типа: «государство работает»?
– Конечно.
Приставили нам нового офицера, чеченца. Рассказывает:
– У нась щколу построили, детский садики. А я уже домой и не хочу. Мене оттуда вигонят уже. Придумали тоже – республика Ичкерия. Раньще русский изучали, теперь арабский. А нахрена мне этот арабский? Работать все в Росиию едут. Лучще би русский изучали. Я служить приехал – ничего не понимал, что говорят. Прид-дурки.