Архив «Янтарь». Часть 2⁠⁠

Глава 7. Лес, который помнит

Лес встретил их гнетущей тишиной. Не тем уютным безмолвием, которое бывает в глухих местах, а неестественной, мертвой тишиной. Не слышно было ни шелеста листьев, ни уханья совы, ни даже ветра в кронах деревьев. Воздух был неподвижным и холодным, как в склепе.

Коваль шел впереди, освещая путь фонариком, дававшим узкий концентрированный луч. Свет выхватывал из мрака корявые корни и низко нависшие ветки, но за его пределами мрак сгущался, становясь почти осязаемым. Лев следовал за ним, спотыкаясь о невидимые в тени кочки.

– Не оглядывайся так часто, – не оборачиваясь, сказал Коваль. – Привлекаешь внимание. В таких местах нужно быть как вода – течь, не сопротивляясь, не создавая лишних волн.
– А что тут может быть? Кроме «Теней»?
– О, много чего. Лес вблизи аномалии всегда меняется. Животные уходят, а на их место приходит... другое. Оживают местные легенды. Фольклор – это не просто сказки, Корнев. Это инструкция по выживанию, закодированная в мифах. Вот, к примеру, слышал про Лешего?
– Ну, мифический персонаж...
– Не совсем. В зонах разломов пространство искривляется. Можно сделать три шага по прямой и вернуться на то же место. Можно увидеть то, чего нет. Леший – это народное название такого локального искривления. Оно не злое и не доброе. Оно просто есть. И с ним нужно уметь договариваться.
– И вы умеете?
– Прохоров научил. И Марфа. – Коваль на ходу достал из кармана кусочек черного хлеба, отломил краюшку и положил на кривой пенек, мимо которого они проходили. – Угощение для хозяина. Простая вежливость.

Они шли еще с полчаса, когда Лев разглядел нечто странное. В свете фонаря стволы берез впереди были испещрены глубокими, почти симметричными царапинами, будто по ним драл когти какой-то огромный зверь.

– Медведь? – предположил Лев.

Коваль подошел к одному из деревьев, провел пальцами по царапинам и поморщился.

– Глубже,чем медвежьи метки. И старые. И пахнет... озоном. Как после грозы. Это не медведь. Это Шумиха .
– Шумиха?
– По деревням так называют. Сущность, порожденная страхом и болью. По легендам, это дух замученного в лесу человека. А по-научному — сгусток пси-энергии, ассимилировавший органику. Чаще всего – древесную. Опасна, если потревожить ее гнездо.

Он направил луч на заваленное буреломом дуплистое дерево. Из черной провалины на них смотрели две бледно-зеленые точки, которые тут же погасли.

– Вот ее дом.Тише, обходим стороной.

Вскоре они вышли на берег небольшой, но быстрой речки. Мост через нее давно сгнил и рухнул.

– Придется форсировать вброд, – констатировал Коваль. – Держись за меня. Течение сильное.

Они уже были на середине реки, когда Лев почувствовал, как вода вокруг него странно забулькала. Не просто течение, а как будто под водой плавают десятки пузырей. А потом из темной воды прямо перед его лицом вынырнуло... лицо. Бледное, распухшее, с длинными зелеными волосами из тины и пустыми глазницами.

Лев отшатнулся и чуть не упал, но Коваль сильной рукой удержал его.

– Не смотри! Это Водяница! Иллюзия! Она питается страхом утопающих!

Из воды поднялись бледные руки, пытаясь ухватить их за ноги. Лев замер, чувствуя, как леденящий ужас сковывает его конечности. В голове пронеслись обрывки детских страшилок про русалок, затягивающих путников на дно.

Коваль не растерялся. Он резким движением достал из-за пазухи небольшой медный колокольчик и громко позвонил. Звон был чистым, высоким и пронзительным. Он резал слух, но странным образом рассеивал страх.

Бледные лица и руки мгновенно растворились, как будто их и не было. Вода снова стала просто водой.

– Колокол – чистая вибрация. Разрушает низкочастотные иллюзии, – пояснил Коваль, переходя на другой берег. – Таскаю его с тех пор, как наткнулся на похожую штуку на болотах под Псковом. Уходим, пока не вернулась.


Глава 8. База «Гиперзона»

Рассвет застал их все еще в пути. Серое, предрассветное небо не приносило облегчения – лес по-прежнему стоял неестественно тихий. Еще через час ходьбы они вышли на заросшую колею, которая вскоре привела их к ряду бетонных заборов с обрывками колючей проволоки. За забором угадывались очертания низких, приземистых зданий, почти вросших в землю. На ржавых воротах висел массивный замок, но Коваль подошел не к ним, а к участку забора, заваленному обломками бетона. Они протиснулись в образовавшуюся брешь.

– Добро пожаловать на Заставу №3, или, как мы ее называли, «Предзимье». Передовой пост наблюдения за «Янтарем». Отсюда до объекта – рукой подать.

Комплекс зданий производил гнетущее впечатление. Выбитые стекла, проржавевшие двери, повсюду следы спешного бегства: опрокинутые стулья, рассыпанные бумаги, пустые упаковки от консервов.

Коваль привел Льва к самому дальнему зданию, похожему на бункер. Дверь была стальной, но кто-то все равно выломал ее с петель. Внутри царил такой же хаос.

– Черти..., – пробормотал Коваль, осматривая разгромленное помещение. – Металлисты побывали. Надеялся, пронесет.

Он подошел к дальнему углу, где валялись обломки шкафа и куски гипсокартона. Отодвинув их ногой, он нащупал на полу почти незаметное металлическое кольцо. Потянул. С глухим скрежетом отъехала часть пола, открывая люк и ведущую вниз бетонную лестницу.

– А это, надеюсь, не тронули.

Спустившись вниз, Коваль щелкнул выключателем. Под потолком замигал и загорелся свет люминесцентной лампы, освещая небольшое подземное помещение, похожее на бомбоубежище. Здесь было чисто и аккуратно. Вдоль стен стояли стеллажи с ящиками, на столах – приборы, вид которых был знаком Льву разве что по фантастическим фильмам.

– Мой НЗ, – с гордостью сказал Коваль. – То, без чего в «Янтарь» лучше не соваться.

Он начал собирать снаряжение. Лев с интересом наблюдал.

· ЭПП-1 «Щит»: Похожий на рацию прибор с антенной. «Генератор защитного поля. Создает вокруг оператора зону, враждебную для низкочастотных сущностей. Батареи хватит ненадолго».
· «Осветитель»: Цилиндр из темного стекла с вольфрамовой нитью внутри. «Не светит в обычном смысле. Излучает волну, которая делает «Теней» видимыми и уязвимыми на короткое время».
· Мешок с артефактами: Коваль доставал оттуда и упаковывал в разгрузку странные предметы – скрученные корни мандрагоры, мешочки с землей, медные амулеты со сложной гравировкой. «Работа Марфы и Степана. Локальные «якоря», стабилизирующие реальность».
· Две пары очков со стеклами странного фиолетового оттенка. «Спектральные фильтры. Позволяют видеть энергетические поля и искажения. Надень».

Лев надел очки. Мир преобразился. Он увидел, что от самого Коваля исходит ровное золотистое свечение. От приборов на столе – голубоватые импульсы. А когда он посмотрел на входную дверь бункера, то увидел слабые, но зловещие багровые разводы, ползущие по металлу словно плесень.

– Что это? – испуганно спросил он.

Коваль, тоже в очках, нахмурился. «

– Следы. Они уже были здесь. Не физически, но их присутствие уже отпечаталось на реальности. Значит, печать на «Янтаре» повреждена серьезно. Времени у нас в обрез.

Он выдал Льву один из «Щитов» и пару «Осветителей».

– Запомни, пользоваться этим просто. На «Щите» – одна кнопка. Жмешь, когда станет очень страшно. На «Осветителе» – рычаг. Дергаешь, когда увидишь нечто бесформенное и агрессивное. Эффект кратковременный, используй с умом.

Заправившись крепким чаем из походного термоса, они снова вышли на улицу. Рассвет только начинался, но серое, предрассветное небо не приносило облегчения. Лес по-прежнему стоял неестественно тихий.

– Отсюда идти еще примерно час, – сказал Коваль, указывая на едва заметную тропу, уходящую вглубь чащи. – Готовься, Корнев. Сейчас мы увидим, во что превратился Объект «Янтарь» за тридцать лет забвения.

Они зашагали по тропе. С каждым шагом Лев чувствовал, как воздух становится все гуще, а тишина все более зловещей. Через фиолетовые стекла очков он видел, как пространство вокруг начинает мерцать и искажаться, словно они входят в гигантский мыльный пузырь. Ветви деревьев впереди изгибались неестественным образом, образуя нечто вроде арки, ведущей в кромешную тьму.

– Вот он, вход в санитарную зону, – тихо произнес Коваль. – Поздно поворачивать назад. Включай «Щит».

Лев нажал на кнопку. Прибор слабо запищал, и Лев почувствовал едва уловимое покалывание на коже, будто его окутало невидимое статическое поле. Они сделали шаг под смыкающиеся ветви.

И попали в ад.

Темнота была не просто отсутствием света. Она была живой, вязкой и тяжелой. Воздух стал ледяным и обжигал легкие. Фиолетовые стекла очков засветились десятками тревожных сигналов – призрачные, полупрозрачные силуэты метались между деревьями, не решаясь подойти ближе к их защитному полю. Это были «Тени». Они были похожи на искаженные, вытянутые человеческие фигуры, лишенные лиц и четких контуров. От них исходила одна лишь пустота и всепоглощающий холод.

– Не смотри на них долго, – проговорил сквозь зубы Коваль. – Идут по следу. Игнорируй. Иди за мной.

Они двинулись сквозь этот кошмарный лес. С каждым шагом «Тени» становились плотнее, смелее. Они начинали шипеть – сухой, шелестящий звук, похожий на трение наждачки о стекло. Этот звук проникал прямо в мозг, вызывая тошноту и головокружение.

Внезапно одна из «Теней», более крупная и четкая, ринулась на Льва. Он инстинктивно дернул рычаг «Осветителя».

Раздался резкий, высокий звук, и цилиндр в его руке вспыхнул ослепительно-белым светом. Но это был не обычный свет. Он был... твердым, режущим. «Тень», попавшая в его луч, завизжала – на этот раз звук был реальным, болезненным – и отпрыгнула назад, ее контуры поплыли и распались, как дым на ветру.

– Хорошо! – крикнул Коваль. – Но экономь заряд! Их здесь сотни!

Они шли еще минут десять, отбиваясь короткими вспышками «Осветителей», пока наконец лес не начал редеть. И тогда они его увидели.

Впереди, в сером свете начинающегося утра, возвышался громадный бетонный холм, поросший мхом и кустарником. В его основании зиял черный провал – укрепленный бетонными плитами вход в подземелье. Над ним, на изогнутой ржавой балке, все еще висела едва читаемая табличка:

ОБЪЕКТ №17-ЯНТАРЬ
ВХОД ЗАПРЕЩЕН

Ворота были сорваны с петель и валялись рядом. Из темного проема выходил тот самый леденящий холод и доносился тот самый шелестящий шипящий звук, только теперь он был громче, многоголосее. Это был звук самого Разлома.

– Мы на месте, – сказал Коваль, и в его голосе впервые прозвучала неуверенность. – Печать почти уничтожена. Они скоро вырвутся. Нам нужно войти внутрь и попытаться все исправить.

Лев посмотрел на черный провал, из которого, как ему показалось, на него смотрела сама Бездна. Он глубоко вздохнул, крепче сжал в руке «Осветитель» и кивнул.

«Пошли».


Глава 9. Сердце Тьмы

Переступить порог Объекта «Янтарь» было похоже на шаг в другое измерение. Давление, которое они чувствовали снаружи, здесь удесятерилось. Воздух стал густым, как сироп, и обжигал легкие ледяным холодом. Тишина была абсолютной, но при этом уши закладывало от невыносимо высокочастотного писка, который, казалось, исходил из самой глубины сознания.

Через фиолетовые очки Лев видел, что весь длинный бетонный коридор, уходящий вниз под углом, был испещрен багровыми, пульсирующими разводами. Они медленно ползли по стенам, полу и потолку, словно кровеносная система какого-то гигантского чудовища.

– Идем, – прошептал Коваль, и его голос прозвучал приглушенно, будто сквозь вату. – Держись ближе. «Щит» здесь может вести себя неустойчиво.

Они двинулись вниз по наклонному тоннелю. Стены были увешаны оборванными кабелями, под ногами хрустело битое стекло и обломки штукатурки. Время от времени Коваль останавливался, чтобы проверить показания портативного прибора, похожего на счетчик Гейгера, но стрелка на его шкале беспорядочно дергалась, зашкаливая то в одну, то в другую сторону.

– Аномалия зашкаливает. Пространство нестабильно. Будь готов ко всему.

Спустившись на несколько уровней вниз, они вышли в огромное круглое помещение, похожее на реакторный зал. Посредине на массивной бетонной платформе стояло то самое «Зеркало» с фотографий Прохорова.

Оно и вправду было похоже на гигантское зеркало в тяжелой металлической раме, покрытой странными, не то техническими, не то ритуальными узорами. Но отражало оно не их, не зал, а лишь клубящуюся, мерцающую разными оттенками серого и черного муть. Время от времени в этой мути проступали искаженные, чужие очертания – силуэты несуществующих городов, тени непохожих ни на что живых существ.

Вокруг «Зеркала» по окружности были установлены четыре массивных устройства, напоминающих трансформаторы, от которых к раме тянулись толстые шины. На каждом из устройств горело по одному тусклому красному светодиоду.

– Резонаторы Прохорова, – пояснил Коваль. – Они создают стабилизирующее поле, сдерживающее Разлом. Но видишь? Горят только аварийные огни. Основная система мертва. Они работают на последних остатках энергии из аварийных батарей. Когда они сядут...

Он не договорил. Стало и так понятно. Из «Зеркала» медленно, словно пробка из бутылки шампанского, начала выплывать бесформенная «Тень». Она была больше и плотнее тех, что они видели снаружи. От нее исходил такой холод, что Лев почувствовал, как покрывается инеем куртка.

Коваль не стал тратить заряд «Осветителя». Он резким движением бросил в сторону существа один из медных амулетов. Тот, ударившись о пол, вспыхнул ослепительной голубой искрой. «Тень» с шипением отпрянула назад, ее контуры поплыли, и она словно втянулась обратно в муть «Зеркала».

– Нам нужно восстановить питание резонаторов, – сказал Коваль, осматривая зал. – Главный щит управления должен быть здесь же.

Они обошли зал по периметру и нашли за стеклянной перегородкой пультовую. Дверь была заварена, но стекло выбито. Коваль протиснулся внутрь. Лев остался снаружи, наблюдая за «Зеркалом» и чувствуя себя крайне уязвимым.

Вдруг свет в зале начал меркнуть. Красные огоньки на резонаторах тревожно замигали. Из «Зеркала» одновременно начали выплывать три «Тени».

– Игорь! – крикнул Лев. – Что-то происходит!

Аварийные батареи садятся! – донесся из пультовой голос Коваля. – Держи их, я почти нашел ручной запуск дизель-генератора!

Лев, дрожащими руками, навел «Осветитель» на ближайшую «Тень» и дернул рычаг. Сущность отшатнулась, но две другие продолжили медленно плыть в его сторону. Холод становился невыносимым. Лев почувствовал, как его сознание заволакивает ледяной тупой ужас. Ему захотелось бросить все и бежать.

Внезапно его взгляд упал на одну из стен. На ней, среди обычной технической графики, кто-то нарисовал мелком старый, знакомый по тетради Марфы обережный знак – «Глухую стену». Лев, почти на автомате, повторил этот знак в воздухе перед собой, как это делал Коваль в автобусе.

Ничего не произошло. «Тени» приблизились.

Отчаяние придало ему сил. Он выхватил из кармана мешочек с солью и травой, который Коваль дал ему на всякий случай, и, вспомнив заговор из тетради Марфы, крикнул:

- Волею лесною, силою земною! Не вам здесь ходить, не вам здесь быть! Уйдите!

Он швырнул горсть соли вперед. Эффект был не таким зрелищным, как у Коваля, но «Тени» замедлили свое движение, словно наткнувшись на невидимую преграду.

В этот момент со стороны пультовой раздался оглушительный рык, лязг и несколько мощных хлопков. Затем, с громким гулом, один за другим заработали резонаторы. Тусклые красные огоньки сменились ярким зеленым свечением. По раме «Зеркала» пробежали разряды энергии, и клубящаяся в нем муть отхлынула, стала темнее и спокойнее. «Тени» растворились с тихим, недовольным шипением.

Из пультовой выбрался Коваль, весь в машинном масле и пыли.

– Получилось. Запустил аварийный дизель. Но это ненадолго. Топлива мало. Нужно искать постоянное решение. И главное – нужно усилить печать. Одних резонаторов мало, раз они уже прорываются.

Он подошел к платформе и осмотрел места крепления артефактов, которые они установили с Марфой тридцать лет назад. Несколько из них потускнели и покрылись трещинами.

– Деградировали. Нужна замена. Но у нас с собой ничего подходящего нет.

Лев, все еще приходя в себя, вдруг вспомнил. Он открыл дипломат, который таскал с собой все это время, и достал оттуда тетрадь Марфы. Он лихорадочно пролистал ее.

– Игорь, слушай! Здесь, в конце, есть запись. «Печать Громовика». Она требует четырех элементов: железа (огонь), камня (земля), серебра (луна) и... живого голоса (воздух). Она говорит, что эта печать использовалась для запечатывания древних курганов, где спала нечисть.

Коваль взял тетрадь и внимательно прочитал.

– Железо... Камень... Серебро... Это мы найдем. А вот «живой голос»...
Он посмотрел на Льва.
– Это значит, что один из нас должен остаться здесь. Стать якорем. Его жизненная энергия, его «голос» будет подпитывать печать, удерживая ее.

Лев замер.

– Остаться? Здесь? Навсегда?
– Не навсегда. Пока не найдем другой источник энергии или не придумаем, как закрыть Разлом насовсем. Но это может занять... время.

Они смотрели друг на друга в мерцающем свете резонаторов. Гул генератора и шипение «Зеркала» были единственными звуками в ледяном подземелье.

Глава 10. Выбор и Жертва

Мысль о том, чтобы остаться в этом аду одного, повергла Льва в ужас. Это было хуже любой тюрьмы. Это было добровольное погребение заживо в самом сердце кошмара.

– Я... – начал Лев, но слова застряли у него в горле.

Коваль внимательно посмотрел на него, и в его глазах не было осуждения, лишь усталая грусть.

– Я понимаю.Это не твоя война, Лев. Ты ученый, тебе еще жить да жить. У тебя вся жизнь впереди.

Он потянулся к своему «Щиту» и отсоединил от пояса небольшую коробочку – блок питания.

– Я уже не молод. Моя жизнь уже большей частью прожита. И я... я чувствую за это место ответственность. Мы его создали. Мы должны его исправить. Прохоров пытался. Марфа и Степан помогали. Теперь мой черед.
– Игорь, нет...
– Это не дискуссия,Корнев. Это приказ. Бывшего сотрудника НИИ «Гиперзон» младшему научному сотруднику. Твоя задача – выбраться отсюда. Добраться до города. Найти моих... старых знакомых. Рассказать им все. Показать тетрадь Марфы и записи Прохорова. Они поймут. Они должны найти способ закрыть эту дыру навсегда. А я... я буду держать оборону.

Он уже не смотрел на Льва, а методично готовил ритуал. Из своего мешка он достал стальной нож (железо), гладкий черный речной камень (земля) и старинную серебряную монету (луна). Разложил их по четырем сторонам от «Зеркала», в соответствии со схемой в тетради.

– Иди, Лев. Пока генератор работает. Пока я еще могу тебя проводить.

Лев понимал, что любые слова будут бессмысленны. Он видел решимость в глазах этого человека. Это был его долг, его искупление. И его жертва.

Лев молча кивнул. Он подошел к Ковалю и протянул ему свою руку. Тот пожал ее, крепко, по-мужски.

– Не подведи, историк. Сделай так, чтобы наша жертва не была напрасной. И... передай Степану, что я помню о его самогоне. Говорил, лучший в области.

Он усмехнулся, и в его глазах на мгновение мелькнула старая, ковальская насмешливость.

Лев развернулся и быстрым шагом пошел к выходу. Он не оглядывался. Он боялся, что если оглянется, то не сможет уйти. Он слышал за спиной низкий, ритмичный голос Коваля, начавшего читать заговор на старославянском. Голос был твердым и спокойным.

Когда Лев поднялся по наклонному тоннелю и вышел на поверхность, его ослепило дневное солнце. Воздух показался ему неприлично теплым и сладким. Он сделал несколько шагов от входа и обернулся.

Он увидел, как багровые разводы вокруг входа побледнели, а потом и вовсе исчезли. Давление, висевшее над лесом, ослабло. Тишина сменилась обычным лесным шумом – щебетом птиц, шелестом листьев. Аномалия отступила. Печать сработала.

Лев стоял и смотрел на черную дыру входа, за которой остался человек, ценой своей свободы подаривший ему и, возможно, всему миру, шанс.

Он глубоко вздохнул, поправил ремень с тяжелым дипломатом и твердым шагом зашагал прочь, в сторону леса. У него была миссия. Он знал, что делать.

Ему нужно было найти «старых знакомых» Коваля. Ему нужно было продолжить расследование. Теперь он был не просто историком. Он стал звеном в цепи, связывающей прошлое и будущее, науку и магию, реальность и тайну.

Он шел по лесу, и ему больше не было страшно. Было только огромное, давящее чувство ответственности и странная, горькая уверенность в том, что его собственная жизнь только что обрела настоящий смысл.

Эпилог.

Через две недели Лев Корнев сидел в уютном кафе недалеко от Патриарших прудов. Перед ним за столом сидела женщина лет сорока с умными, пронзительными глазами и строгой прической. Она представилась Антониной Сергеевной и не назвала никакой организации.

Лев передал ей дипломат с документами Прохорова и тетрадью Марфы. Она не спеша изучила содержимое, лишь однажды подняла бровь, увидев фотографии «Теней».

– Коваль был хорошим оперативником, – наконец сказала она, закрывая дипломат. – Упрямым, но эффективным. Его жертва не напрасна. Мы знали о проблеме с «Янтарем», но не предполагали, что ситуация настолько критична. Благодаря вам и Игорю у нас теперь есть время и данные.
– И что вы будете делать? – спросил Лев.
– Мы продолжим его работу. У нас есть свои специалисты, свои ресурсы. Мы найдем способ закрыть Разлом. Навсегда.

Она посмотрела на Лева оценивающе.

– А что намерены делать вы, Лев Корнев? Возвращаться в Институт этнографии? Писать диссертацию?

Лев задумался. Он вспомнил ледяной холод «Зеркала», решительное лицо Коваля, шепот «Теней» и мудрые глаза Степана. Его старая жизнь, пахнущая пылью и книгами, казалась ему теперь чужой и невероятно далекой.

– Нет, – твердо сказал он. – Моя диссертация будет о другом. О том, как советская наука столкнулась с явлениями, не укладывающимися в парадигму материализма. И о людях, которые стояли на границе двух миров.

Антонина Сергеевна слабо улыбнулась.

– Интересная тема. Очень... узкая. Вам понадобится доступ к закрытым архивам. И консультации специалистов. Думаю, мы можем вам с этим помочь. На определенных условиях, конечно.
– Каких?
– Иногда мы можем просить вас о... консультациях. Ваш аналитический ум и знание предмета могут оказаться полезны. Вы ведь уже не просто теоретик, не так ли?

Лев посмотрел в окно на спешащих по своим делам людей, не подозревающих, как хрупок и полон тайн их мир. Он повернулся к Антонине Сергеевне и кивнул.

– Да, не просто теоретик.

Он сделал глоток кофе. Его жизнь перевернулась. Он стоял на пороге новой, страшной и невероятно интересной реальности. И он был готов сделать в нее следующий шаг.


Конец первой истории.