Ана Руси хабир - Я русский специалист Ч.4.
Из писем ко мне рядового Баюнова Владимира.
Я, Владимир Баюнов, призывался 5 ноября 1971 года, в Самарканде (учебка) пробыл до конца марта 1972 г. Затем меня отправили добровольцем в Мары и далее, где-то в середине мая, самолетом доставили в Чкаловск. Провожая сам И. Кожедуб, руку нам пожал. В Чкаловске, уже в гражданской одежде, прожили дня три и на гражданском Ил-18 отправили в ОАР.
Самолет сел на аэродроме севернее Каира, нас там встретили наши. Мы проехали Каир, остановились в Гизе у пирамид, посмотрели и поехали в Бени-Суэйф. Приехали уже вечером, нас накормили, а на следующий день на вертушке, кого распределили на ПН, отвезли на точки. Забрали дембелей, а нас определили на их место. Меня готовили на Р-122, но пришлось работать на Р-824, о чем совсем не жалею.
В Бир-Арейде я служил на Р-824, их было две в душме недалеко от столовой, а Р-122 стояли в душме рядом с локатором. У станции были свои электроагрегаты, но в не рабочем состоянии. М-р Суржиков заставлял ремонтировать, я пару дней пытался, но сделать не смог, и мы работали от дизеля, который стоял за столовой. Дизелёк был тоже старый, он был прицепной, на колесах, его хорошо помню. Запомнился и капитан, рыжий такой.
На Р-122 работали Попов и Смирнов, они мои земляки, но я их так и не нашел, один из Камышлова, другой со ст. Баженова у Екатеринбурга.
Аэродрома тогда не было, шло его строительство, феллахи корзинами таскали землю на душмы. Мы туда ездили менять сигареты на деньги и покупать колу.
На ПН арабов было много, наверное, человек 100-150.
Они охраняли и выполняли вспомогательные работы на РЛС. Жили в землянках, кормили их видимо плохо, и с водой у них было тяжело, а когда у нас выбрасывался хлеб, они приходили ночами собирать. Днем им видимо запрещали. Кино привозили на вертушке раз в неделю, мы его смотрели каждый вечер у столовой. Аппарат "Украина" ставился, на «Урал» вешалась простыня. У нашей столовой, как заходишь направо, стояла бочка с краном (мы мыли руки), они старались тоже напиться при случае, когда вечерами приходили смотреть кино.
Собак было штук 6-8, они подрывались на минах, были и калеки. Одну хорошо помню, звали Трошин, если ему что-то запоёшь, он начинал подвывать. При мне подорвались две собаки, одна была большая, умерла не сразу. Столовую Вы, наверное, помните, это яма по краям мешки с песком и перекрытая шифером. Ели все вместе, кормили хорошо, бананы, виноград, апельсины привозили мешками. Готовили свои «повара» из солдат, как могли, так и варили. Были супы, каши, сыр плавленый, сгущенка и т.д. Многое не съедалось - жара.
По краям точки стояли крупнокалиберные пулеметы, на них тоже были арабы. Но когда что-то начиналось, они прятались в укрытие и пулеметы не работали.
На точке у нас был свой фельдшер, он жил в нашей душме на первой станции, а у меня - повар Степа. Они спали на верхних топчанах, как заходишь налево, куда должны ставиться движки автономного питания. Одного фельдшера укусила крыса за пятку, она была под одеялом, когда он ложился спать. Вызвали вертолет из Бени-Суэйфа, и его увезли. Привезли другого - Степана. Сослали к нам из Бени-Суэйфа, он был веселый, говорил, что там напился, зашёл пьяный в мечеть и наблевал. Чтобы не было скандала его сослали к нам, правда это, не знаю, я потом видел эту мечеть.
Бани не было, был душ, в воронке. Если смотреть от столовой, то правее метров сорок к минам, была сколочена кабинка, наверху лежали подвесные баки от Миг-21, покрашенные в черный цвет, их было два или три. Когда в одном вода заканчивалась, включали другой. А сортир был налево, если смотреть от столовой, с видом на минные поля, а еще левее моя душма .Сортир был ужасный, там мух было, страшно много, сначала их нужно было выгнать ,а потом садиться.
От моей душмы к столовой шли окопы, но мелкие, т.к. копать было очень тяжело, земля, как цемент.
У меня под топчаном был ящик с гранатами Ф-1,мы как то ночью бросали их, осколки сортир посекли, дыры были, а когда хлопнуло, из офицерской душмы выскочили, мы сказали, что собаки на мине подорвались ,а утром дыры в сортире обнаружили. Командир долго размышлял, что это было? Гранаты, патроны были почти в каждой душме, они переходили по наследству, командир не знал.
Письма приходили только с вертолётом, а также постельное бельё и фильмы. Продукты доставляли арабы. Вертолет летал раз в неделю, но были задержки. Вы, наверное, на нем прилетали. А так постоянная связь с полком через Р-122 и по телефону, но он почти не работал. Ежедневно по несколько раз в день докладывали в Бени-Суэйф о ситуации. Ночью дежурили на локаторе, там почти весь Израиль просматривался, караулили евреев. Если была необходимость предупреждали Бени-Суэйф.
«Холодильник» - глиняный горшок для воды - в столовой обматывали тряпкой и обливали водой, как и фляжки, для лучшего охлаждения. Станции стояли в душмах под завязку заправленные бензином, евреям достаточно было бросить гранату, и все бы сгорело.
Когда дул Хамсин, чтобы добежать до столовой на лицо прикладывалась бумага, ветер ее прижимал к лицу, глаза от песка прищуривали и так двигались.
Спали мы в станциях на топчанах, а кровати я увидел только в в офицерской душме и у солдат в Бени-Суэйфе.
Про высадку десанта я слышал, наши сидели все на душмах с оружием и ждали, что будет. Мы тоже знали, что в подобном случае нужно вылезать на душму, там окоп, а куда бежать никто и не думал, задача стояла продержаться, пока не придет помощь своих. Так нас настраивал и майор Суржиков.
Кабеля связи (лапша) лежали на земле и тянулись к командному пункту, там был небольшой коммутатор.
Арабы жили в землянках, автоматов типа "Порт-Саид" было у них немного, в основном карабины, и они очень уважали автоматы АК.
Как проходила эвакуация точки?
Где-то в конце июля заговорили, что, возможно, скоро всех отправят в Союз, возможно, перебросят в Сирию. Мы делали свое дело и ждали развития событий.
Ужесточилось к нам отношение со стороны арабов, если выезжали за точку, то проверяли все.
Потом в августе сообщили, что будем сдавать технику. Вскоре пришли два арабских специалиста, но уровень знаний у них был низкий, я это заметил, когда они проверяли станцию в работе. Сдали по описи всё, вплоть до ключей.
Арабы оставили солдата, вроде охранять станции, и он спал на полу между топчанами. От араба полезли клопы, спать стало невозможно, последние ночи часть ребят спала в машинах. Машины уже были построены в колонну, и некоторые из ребят, в том числе и я, спали на земле под машинами.
Уезжали мы на грузовых "Уралах", трое своим ходом, а две машины на буксире. Доехали до переправы, ждали довольно долго, мы с Поповым были в охране с оружием, заходили в придорожный магазинчик, покупали "колу", там арабы сидели прямо на полу, курили, что-то пили, наверное, своё кофе.
За переправу расплачивались несколькими мешками риса, это помню хорошо, т.к. был в охранении. Подошел паром (толкали два катерка) и двумя рейсами нас перебросили на другой берег, а потом поехали в Бени-Суэйф. Поселили в какой-то казарме, в крыле, они были с отводами. В центре сидел дневальный. Коек не было, сбросили вещи в угол, как зайдешь налево, принесли матрацы, постелили на пол и устроили свой угол. Сдали всю форму "афороль" и ждали. Так мы еще прожили недели две.
Пришло время, нас погрузили в поезд, и мы поехали до Александрии. В Александрии ждали довольно долго, привезли машину "колы" в подарок от Садата. Раздавали бесплатно, только нашим и сколько хочешь. Арабов, которые пытались поживиться, арабы из оцепления гнали жестко. Потом подошел наш теплоход "Украина", из него выгрузили арабов из Маров (Туркмения), и загрузились мы.
В Союз подошли к Одессе, постояли, а затем отправились в Николаев. Встреча была очень хорошо организована, было три оркестра, плакаты, пионеры с цветами. Спускались с трапа, получали цветы, и на сборный пункт военкомата. Вечером погрузили в поезд и в г. Городок за Львовом. Там заменили форму, проверили на болезни, проверили все вещи и поселили в казарму.
В Городке прожили с месяц, ездили в колхоз помогать, разгружали вагоны с углем и т.п. Начштаба был майор Якушка, по-моему, довольно злой человек, к нам относился с подозрением.
Из Городка был отправлен во Львов, где прослужил до конца января 1973 года. Потом приказ отбыть в п. Лужаны Черновицкой обл. Там формировался новый вертолетный полк для отправки в Германию, из «египтян» я уже остался один. В Тернополе из запасника получил новую станцию 1958 года выпуска, она стояла на консервации, перегнали ее в Лужаны, привел в рабочее состояние и начал обслуживать полеты (был начальником радиостанции).
К концу июля 1973 года полк был сформирован и переброшен по ж/д в Германию в г.Стендаль. Там я жил уже на своей станции возле ВПП, рядом метров сто стоял СКП.
На дембель отправлен 11 ноября 1973 года.
С декабря учился на подготовительных курсах Тюменского Госуниверситета, а летом 1974 г. поступил и стал студентом, окончил в 1979 году, работал в партийных и советских органах. С 1986 по 1988 год учился в Свердловской Высшей партшколе. Там окончил военную кафедру.
У меня есть удостоверение о праве на льготы за выполнение правительственного задания. Наверное, такое, как у всех, кто не имел ранения, у тех оно красное. Удостоверение было выдано на основе запроса в военный архив, кажется, Подольска .
Я всю жизнь верен армии, болею за нее, до сих пор офицер запаса.
Немного о связи.
Большое значение для обеспечения работы КП полка имело поддержание в рабочем состоянии всей системы связи, как внутри базы, так и связи с командованием в Каире, с пунктами наведения и эскадрильей в Ком-Аушиме.
Громадная работа досталась нашим предшественникам: развернуть десятки километров кабельных линий на аэродромах, оборудовать КП, десятки укрытий для самолётов, связать все объекты базы в одно целое, состыковать и согласовать всё с египетской системой проводной, междугородней и радиорелейной связи. Мы могли сочувствовать с одной стороны, но и позавидовать им. Не знаю, кто всё организовал и выполнил в тех условиях. В условиях пустыни, жары, песчаных бурь. Спасибо им.
Но и нам тоже досталось, я имею в виду всех в нашей роте. На приём дел от первой смены каждому отводились одни сутки, на следующее утро ты уже отвечаешь за свой участок.
Вся эта работа легла на взвод связи, если его можно было назвать взводом:
Командир взвода - Федя Горбенко из Киева.
Проводная связь и ЗАС с Каиром - Володя Щетинин из Риги.
Радио УКВ с самолётами - Нечёсов Станислав из Тирасполя.
Радио КВ - Слава Бац из Тирасполя.
Круглосуточный контроль за всем - дежурные по связи, запомнился только Боря Тебиев из Грузии.
Не помню начальника СКП-9, Р-122.
Начальник ДПРМ - Вася Бутмалай из Тирасполя.
Командир роты - м-р Стеценко из Киева.
Командир взвода в Ком-Аушиме - к-н Варава.
Специалист РЛС - к-н Геннадий Медведев из Тирасполя.
Пусть простят ребята, имена которых не сохранила память.
Как-то попав на склад роты, увидел целую кучу измерительных лабораторных приборов. Они были завезены предшественниками, но лежали без использования.
Вместе с Володей Щетининым через стену от аппаратной ЗАС в бункере КП оборудовали мастерскую по ремонту средств связи, заодно мы в ней могли проявлять фотографии. Позже сделали кабину для переговоров по ЗАС для летчиков МиГ-25, иногда производивших посадку в Бени-Суэйфе после полетов на Синай.
Единственный телефон ЗАС стоял на совместном с египетской бригадой КП и вести переговоры там было нельзя.
Раньше в Тирасполе в батальоне связи я занимался ремонтом самых разных средств связи, и такой опыт пригодился мне в Египте. Это дало мне возможность побывать в Бир-Арейде, Бир-Мереире, Ком-Аушиме, Коттомии и Каире, ремонтировать не только свою, но и технику египтян, возможность общаться от египетских солдат до командира батальона связи в Бени-Суэйфе, начальником связи бригады ЗРВ и офицерами-специалистами батальона РТВ базы. Так как переводчик мне ни по должности, ни по званию не был положен, приходилось учить арабский язык от первоисточника.
У египтян кроме советской техники на вооружении было много средств связи, как у нас говорилось, иностранных фирм. Пришлось разбираться и сравнивать с нашей техникой. На нашем телефонном коммутаторе и у дежурного по связи - оборудование «Эриксон».
У египтян - английские радиорелейные стации для связи с Бир-Арейдой (аналог нашей Р-401, или скорее Р-401 копия английской), немецкие 12-канальные «Сименс» для связи с Каиром, в сетях оповещения - английские КВ передатчики и полевые телефонные аппараты «Эриксон». Техника интересная, наша примерно на таком же уровне, но более приспособлена для войны и жизни в разных условиях. Понравились агрегаты электропитания, почти все с автоматическим пуском при пропадании основного питания. На нашей технике таких агрегатов не было никогда.
Из нашего оборудования хорошо себя показала система проводной громкоговорящей связи П-153б, её использование для связи КП с лётчиками в укрытиях позволяло давать информацию о противнике, его месте, команды на взлёт, без выхода в эфир, а также оповещать личный состав всей базы.
Командный пункт полка имел: прямую громкоговорящую связь и телефонную связь через наш коммутатор с ЦКП ПВО Египта; телефонную с аэродромом Комаушин и ПН "Бир-Арейда", через египетскую радиорелейку с промежутком в Зафаранской долине.
С Бир-Арейдой связь дублировалась тропосферной Р-122. ПН "Бир-Мереир" имел единственную связь по Р-122. Радиорелейная связь с Бир-Арейдой была очень не устойчивой, Р-122 не выдерживали температуру, часто отказывали. Электроагрегаты на базе двигателя М-408 имели плохую выносливость в условиях пустыни. При отказе Р-122 ПН "Бир-Мереир" оставался без связи.
Все проводные каналы связи контролировались египтянами, и могли быть отключены в любой момент. Они производили запись на магнитофоны переговоры КП по проводным каналам. Я случайно обнаружил это. Обратил внимание, что одна комната постоянно закрыта и в неё имеет доступ только египетский капитан-связист. Имея более 15-летний опыт работы с кабельными линиями связи, я буквально нюхом почувствовал периодическое подключение к линии. Есть простой способ борьбы с подобными вредными привычками. Отключив своё оборудование, включил на одну секунду в эти линии 220 вольт из розетки, и больше никто к этим линиям не подключался. Ремонт магнитофонов дороже. Позже нашёл общий язык с этим капитаном, он мне показал эту комнату: несколько 4-дорожечных магнитофонов «Филипс», хорошие были магнитофоны.
На мысль организовать независимые каналы связи, меня натолкнула старая радиостанция Р-824, «сплавленная» из Борисполя. Эти радиостанции комплектовались направленными антеннами типа «волновой канал» для наземной связи. В своё время в Тирасполе в батальоне связи мы экспериментировали с различными типами антенн для наземной связи на этих радиостанциях. Не было бы счастья, да несчастье помогло. В новых экспортных станциях таких антенн не было. Эти антенны обеспечивали наземную связь на расстоянии до 30 км, но это в наших условиях, а в условиях пустыни прохождение радиоволн в диапазоне УКВ оказалось намного лучше.
Собрав и установив эту антенну, направил её в направлении между ПН "Бир-Мереир" и ПН "Бир-Арейда". Съездил на эти точки, проверил, убедился в хорошей связи с Бени-Суэейфом. Радиостанции перекрывали расстояние более 70 километров. Получился устойчивый, и самое главное, независимый канал связи.
Убедившись, что все работает нормально, договорился с Каиром организовать такую же связь. Ребята нашли тоже такую антенну. Радиостанцию поставили на горе, в которой в штольнях находился ЦКП ПВО Египта, на высоте почти 150 метров, а вынос спустили в ЦКП. Всё сработало, на 150км. связь получилась устойчивой. Можно считать рекорд для станций этого диапазона и типа. Наши в Каире тоже получили независимый канал связи. А старшина сверхсрочной службы Нечёсов - удовольствие от сделанной работы.
Характеристика гвардии старшины с/с Нечёсова.Спасибо тебе, ротный, за доброе слово.
По основной должности я отвечал за УКВ связь КП с самолётами.
Для связи использовались две станции нашей роты и две египетского батальона связи. Было задействовано шесть каналов – частот. Использование только шести каналов ограничивалось конструкцией станций, имеющих фиксированные настройки на шесть частот, имеющие возбудитель гражданского варианта с сеткой через 60 кГц.
Радиостанции на самолётах были уже следующего поколения, военного варианта, имеющие сетку частот через 50 кГц, могли настраиваться на двадцать частот. Не знаю, кто отвечал за организацию связи и поставку средств, но явно однобокий, не знающий авиационной связи.
А скорее левая нога не знала, что делает правая рука. Одни поставляли самолёты, другие наземные радиостанции. Расхлёбывать, как всегда, приходится третьим. В результате можно было использовать очень малое количество совпадающих частот. Станции приходилось перестраивать каждые четыре дня. Через какое то время частоты стали повторяться.
Израильтяне быстро вычислили эти немногие частоты и имели возможность успешно их глушить. Чтобы хоть как-то защититься, наведение происходило на первоначальном этапе на одном канале, по команде «до цели 20» переходили на следующий канал и по команде «до цели 10» на следующий. Но одновременно пропадал радиообмен на предыдущем, а это для евреев тоже была команда искать на других частотах.
Каждому штурману наведения придавалась своя станция, на которой он переключал каналы. Получалось, что несколько станций работают на одной частоте, постоянно перебирая каналы. А механизм перенастройки был слабым местом Р-824. Также радиостанции не могли работать при высоких температурах, пришлось ограничивать мощность передатчиков и работать только на 25% мощности, что конечно снижало дальность связи.
Для сохранения шести каналов к четырём станциям были добавлены две станции Р-824Л (Лазурь) из системы «Воздух 1п», которая была развёрнута на КП, но не использовалась египтянами.
Такая система использования радиостанций применялась во всех частях ВВС СА. Но никогда радиообмен не ведут одновременно, даже два, корреспондента сети. Иначе они просто задавят друг друга. Достаточно одной станции на все рабочие места, и каждая станция работает на своём канале, переключения происходят только со станции на станцию.
На складе роты нашлись пустые корпуса телефонов ТА-57, несколько СПУ-7 (переговорные устройства) от ТУ-16 и несколько кусков телефонного 10-парного кабеля. Помогли инструмент и паяльник, прихваченные с собой из Союза. В своей мастерской за неделю собрал схему, из корпусов телефонов получились оригинальные пульты управления радиостанций.
Схема позволяла переходить со станции на другую станцию, сохраняя передачу на предыдущей, и так последовательно дальше.
Станции постановки помех устроены так, что при отсутствии сигнала генератор шума не работает, а при появлении сигнала на частоте включается автоматически. Раньше в Тирасполе, я устанавливал такие «глушили» и хорошо знал принцип их работы. При сохранении передачи на канале, на котором уже никто не работает, позволило вводить в заблуждение станции подавления противника и в какой-то мере сохранять устойчивость управления самолётами. Тут уж было довольно начальство.
Несколько интересных случаев связанных с радиостанциями.
Прибегает Гамиль: "Мистер Слава, ты говорил, что нет Аллаха, идём со мной". Пришли, аскарики проводят тренировку по развёртыванию станции. Развернули антенну, стали, как учили заземлять станцию, но только приложили провод заземления к корпусу машины - сноп огня, и толстый провода заземления сгорел. К станции не подключено ни одного провода, ни электропитания, ни даже выносного пульта. Правда, Аллах чудит. Растяжки мачты у антенны из стального троса, просто аскарики забили кол крепления растяжки в середину электрического кабеля в земле, и станция оказалась под напряжением. Вот и весь Аллах.
Весной 1972 года к моим капонирам приехала машина с ротным, с ним полковник, как оказалось, новый начальник связи из аппарата Главного военного советника. Увидев антенну «волновой канал», спрашивает: «Что это за локатор?». Я чуть не упал. Оказалось, что это зав. кафедрой. антенн из Питера. Вот попадались и такие «хабиры». Кончилось тем, что я его послал. Дальше войны не пошлют.
Бени-Суэйф
- городок на берегу Нила. По его имени и назван аэродром, вернее база египетских ВВС. От базы до него около двадцати километров. Возле ограждения аэродрома, в 50-ти метрах, дорога Эль-Фаюм - Бени-Суэйф. Между душмами моих станций и дорогой - в два ряда колючая проволока, между рядами - противопехотные мины и спирали «Бруно».
Мины интересной конструкции. Т.к. пустыня каменистая, песка всего несколько сантиметров, и мину не зароешь. Поэтому пластмассовые коробочки на треножке ставятся на песок, снизу язычок, от которого раскинуты проволочные спирали. Мины неизвлекаемые, при малейшем шевелении проволочки взрываются.
Выход за пределы базы без разрешения не очень поощрялся. Но мы хоть и за проволокой, но не заключённые. А по русскому обычаю, если что-то запрещено, но очень хочется, то можно. Чтобы не ходить через «баваб»-КПП, т.к. там военная полиция фиксирует все перемещения, мои предшественники разложили куски мешков из-под цемента вдоль колючки, и при первом ветре мины бух-бух. Нам оставалось только поддерживать собственный «баваб» в рабочем состоянии.
На дороге за аэродромом располагался пост египетской военной полиции. Когда мы приходили на пост, полицейские показывали бумажку с текстом, «выход за пределы базы запрещён» и подпись какого-то нашего чифа (нач-ка). Проблема решалась очень просто. На посту был телефон арабского коммутатора, с него соединялись с нашим коммутатором, трубку - полицейскому, и наш телефонист-солдатик по-арабски от имени большого начальника давал команду полицейскому отправить нас в Бени-Суэйф. После команды полицейские останавливали первую же машину, и мы через полчаса были уже в Бени-Суэйфе.
Обычно доезжали до рынка и от него шли в центральную часть городка. Денег у нас никогда не было много, так на мелкие покупки, на пару пива, в крайнем случае, в складчину на бутылку бренди «опора» за 95 пиастров. Просто отключится от ежедневного вида пустыни, увидеть людей, живущих мирной жизнью. Посмотреть на обычаи, на непривычный для нас город. Всё было для нас в диковинку.
Пройдя по магазинам, сделав покупки для домашних, заходили к Джорджу. Хозяину небольшого ресторанчика на 4-5 столиков. Хозяин, худощавый христианин по имени Джордж, всегда в костюме, сам за стойкой, справа за кассой «мадам» необъятных размеров и Хамед. Он один во всех лицах, официант, повар, уборщик, посудомойщик. Только и слышно «яа Хамид» - ей Хамид! Принеси, убери, подай. Можно было заказать «кебаб» - местный вариант шашлыка, подаётся с большим количеством зелени и острой приправой, или по половине жареной курицы. Впервые мы попробовали голубей, традиционное арабское блюдо.
После Джоржа обычно шли на набережную Нила. Мощная, красивая река. Правый берег в те годы был безжизненной пустыней. Несколько раз удалось проплыть по Нилу на старинных парусных лодках. Заходили в мелкие радиотелемастерские посмотреть и сравнить с нашими телевизорами. Мастера охотно откликались на просьбы «коллег по ремеслу» и показывали внутренности телевизоров. Сравнение было не в пользу советской техники.
Однажды, сидя за столиком на улице вместе с Володей Щетининым, обратили внимание, вернее бросилась в глаза яркая оранжевая рубашка, на парнишке за соседним столиком. После, на набережной, опять эта рубашка, недалеко от нас. Пошли обратно к центру, рубашка за нами. Мы через какую-то стройку, куда нормальный человек не полезет. Он за нами, мы как в шпионских фильмах, за угол и в разные стороны. Он заметался, но нас уже нет.
Потом мы убедились неоднократно, что египетские «друзья» вели слежку за «Руси хабирами», где-бы они не появлялись.
Выяснилось и то, что все торговцы золотом (они мне и рассказали) писали регулярные отчёты, когда, где и сколько русские покупали золотых побрякушек. Фактически за русскими «защитниками» велась постоянная слежка. Наши соответствующие товарищи могли и предупредить, но они скорее были конкурентами в слежке египетским службам.
Перед отъездом мы попрощались с Джорджем, он даже прослезился и выставил за свой счёт бутылку бренди.....