Прыжок в неизвестность. Часть I
Рейвен стояла на мостике пустотного корабля, облокотившись на поручень и наблюдая, как мимо огромных панорамных окон проплывает любимая и одновременно ненавистная Терра. Её серо-коричневые цвета навевали уныние не меньше, чем бесконечные лабиринты городов-ульев, нижние уровни которых никогда не видели солнечного света. Покидать планету в этот раз было даже приятно. По крайней мере сейчас Рейвен нечего терять: двадцать лет служения в Инквизиции избавили от старых связей, а новые… Новые были разбросаны по всему Империуму, и кто знает, на каком из миров можно встретить теперь соратника, а на каком врага.
— Подходим к Элизийским вратам, — констатировал дознаватель Филипп фон Хардинг.
Его бесшумные шаги и внезапные появления пугали многих аколитов. Испугали они и Рейвен, отчего она повернулась к нему резче, чем было необходимо.
— Волнуешься?
Высокий темноволосый мужчина лет тридцати, одетый в нечто среднее между офицерским мундиром и дублетом аристократа — отголоски высокого происхождения и гвардейского прошлого — глядел на неё спокойным, ничего не выражающим взглядом. Лишь только в уголках карих глаз ощущалось сопереживание.
Рейвен пожала плечами, внутренне радуясь, что дознаватель не принял её нервозность на свой счет.
— Как и любой, кто собирается прыгнуть в варп.
— Но не каждый при этом выходит на мостик, — усмехнулся он.
— Надоело прятаться и закидываться снотворным… — она снова развернулась к окну и устремила взор на удаляющийся шар Сола. — Новый мир, новая жизнь… Было бы странно брать с собой старые страхи.
— Ты решила больше не возвращаться?
Рейвен кивнула и перевела тему, не желая копаться в том беспорядке, что творился на душе.
— Знаешь, я думала, что желающих снять мою комнатушку не найдётся, всё-таки Томас оставил там яркое эхо, — Филипп кивнул, как никто другой понимая, какой ужас вызывают у жителей империума псайкеры и остатки их колдовства, — но знаешь, нет, оказывается, за честь лицезреть в окно мизинец левой ноги статуи Бога нашего Императора люди готовы продавать целые планеты — не меньше.
Филипп усмехнулся.
— Некоторые посчитали бы твои речи близкими к еретическим. Я сделаю вид, что не слышал.
— Его Светлость Фридрих Грюнвальд тоже всегда так говорит.
— Тогда понятно, как ты с подобными речами так долго продержалась в аколитах.
— Можно подумать, среди нашего брата я такая одна, — отмахнулась Рейвен.
— Не одна, — он кивнул, — но на Ризе к нам присоединится пара сороритас из ордена Пресвятой Девы Мученицы, а они дамы впечатлительные.
— Буду иметь в виду.
Воздух пронзил жуткий вой сирены, по всей палубе засияли красные люмены, бронированные затворки медленно поползли на окна.
— Ну, началось, — выдохнула Рейвен, закрывая глаза и крепче цепляясь за перила.
Потребовалось несколько долгих мгновений, чтобы успокоить бешеный ритм сердца. Ничто в работе инквизитора так не пугало, как перспектива столкнуться с порождениями хаоса.
— Ничего, главное не забывай дышать.
Голос фон Хардинга прозвучал совершенно неожиданно. Рейвен была уверена, что он, как большинство старших офицеров, ушёл к капитанскому трону.
— Спасибо, — отозвалась она, в душе радуясь, что, кажется, останется не одна.
— Расскажи мне что-нибудь. Например, куда раньше доводилось летать.
— Мне кажется, сейчас не лучшее время для историй, Мастер фон Хардинг.
— Ну почему же? — он удивленно приподнял брови. — В самый раз. Потом будешь мне благодарна.
Сделав глубокий вдох, Рейвен уставилась на закрывавший окно бронированный лист и сквозь гул варп-двигателей громко заговорила:
— Не так много, как, пожалуй, хотелось бы. До этого жизнь забрасывала меня только на Гаталамор, Восс и Бета-Гармон. На Гаталамор, кстати, летала не совсем по своей воле. Возила развеять прах родителей. То была их последняя воля. Да и то во время полётов я все время спа…
Волна мурашек прошлась по коже. Волосы по всему телу встали дыбом. Зубы стиснулись едва ли не до хруста. Мир вокруг будто стал немыслимо огромным, а Рейвен почувствовала себя в нем крохотной песчинкой. В голове застучало паническое желание свернуться калачиком и забиться в самый дальний угол корабля и никогда оттуда не выползать. пальцы отозвались болью, так сильно сжимали перила.
— Не забывай дышать, — голос дознавателя словно пробивался сквозь толщу воды. — Вдох, выдох.
Вдох, выдох.
Вдох, выдох.
Вдох, выдох.
В груди все еще стыл ледяной комок страха, но корабль вокруг хотя бы перестал плыть во все стороны.
— Расскажи еще что-нибудь о Гаталаморе.
Рейвен долго смотрела на дознавателя, не замечая, как он сдвинулся, дабы скрыть от любопытных глаз её позорный страх, и не чувствуя, как он осторожно взял её за руку.
Мгновения тянулось одно за другим. Кажется, она хмурилась, силясь собрать в голове хотя бы одно предложение. Высокий и низкий готик мешались друг с другом, туда сами собой приплетались словечки ксеносов.
— Рейвен, — позвал дознаватель, касаясь её плеча. В этот раз его голос прозвучал гораздо четче и громче.
Глубокий вдох.
— Дай мне…немного… времени… — наконец, на выдохе отрывисто проговорила она. — Сейчас…
Еше один глубокий вдох, и вот, наконец, стало легче: сгустившиеся тени разошлись и попрятались по углам, мысли выстроились в более-менее привычное русло, челюсть расслабилась, позволяя нормально говорить.
Чем больше Рейвен рассказывала о своих нехитрых приключениям вне Терры, тем лучше справлялась со страхом.
Наконец, казалось, намертво закостеневшие пальцы разомкнулись.
В уши снова ворвался гул варп-двигателей, заглушающий даже шум когитаторов и гомон офицерских голосов.
Окинув палубу невеселым взором, Рейвен криво улыбнулась. Назад пути больше не было.