Серия «И это всё о нём»

- А что ты думаешь, - спросил Кощей Баюна (на бессмертного старика иногда находила блажь поболтать с придворным сказителем), - что думаешь, к примеру, о глобальном потеплении?
Кот наморщил лоб, с минуту изображал напряженное раздумье, а потом браво отрапортовал:
- Мняу, вашество, потепления не чувствует! Совсем напротив, в носу свербит, и поясница ноет. - В подтверждение своих слов наглый котяра с чувством потянулся, каждой своей косточкой показывая, что такие проблемы, как нытье в пояснице, ему вовсе незнакомы.
- Ой, врешь!
- Ну, вру. Про поясницу вру. А про глобальное потепление не вру. Мы, коты, тепло завсегда хорошо чуем. Печку там, например... Или солнышко...
- Ну, ладно, - перебил Баюна великий маг, не без основания полагавший, что тот намерен затеять одно из своих длиннейших, да еще и в стихах, сказаний о Владимире Красном Солнышке.
- А вот Грета Тунберг, как о ней полагаешь?
- Бесчастное дитя!
- Несчастное? - переспросил повелитель тридесятого.
- Да нет, именно бесчастное, - без энтузиазма поправил кот (он полагал и полагал справедливо, что Кощею возражать - себе дороже). - Нет у нее настоящей судьбы, и прожить ей придется по чужой указке, и все время идти чуждой тропой. Впрочем, - кот обрадовался, что можно вывернуться и таки не возразить повелителю, - поэтому же ее можно назвать и несчастной. Ибо слышал я, что у людей почитается за великое несчастие, когда персона волей своей несвободна. Да и вообще всякие заболевания рассудка, - закончил он вдруг ни к селу, ни к городу и принялся активно вылизывать длиннющую шерсть на животе.
- А у котов что, - продолжал любопытствовать Кощей, - заболевания рассудка за несчастье не почитаются?
- Неа, - развязно отвечал Баюн. - Мы, коты, напротив, завсегда рады сойти с ума. Особенно в марте.
- Да, - резюмировал властелин тридесятого, - похоже зря я твоего мнения спрашивал. Я вот тебя слушаю, развесив уши, а ты, может, того?
- Все может быть, - ответствовал Баюн и неожиданно скосил глаза к переносице, отчего приобрел вид совершенно придурочный.

Сегодня все утро шел дождь. По дождю заявился расстроенный кот Баюн и сообщил срывающимся голосом, что Черномор, которого, как вы помните, тихо выперли на пенсию, жить мирно не захотел, а продолжил бузотерить.
Для чего подлизался к бабе-яге, повадился ходить к ней по вечерам пить наливочки и под эту марку спер зелье превращения. Зелье превращения, чтоб вам было ясно, это не такая штука, от которой можешь оборотится, кем хочешь и сбежать тем самым от надоевшей тебе сущности. Напротив, хлебнувшее этого снадобья существо перерождается в нечто, являющее собой квинтэссенцию его наиболее ярких качеств.
А так как Черномор всю жизнь только пил, командовал и вышагивал впереди тридцати трех богатырей, то обратился он в прапорщика.
- На взгляд так сказать, - грустно поведал Баюн, - конца 19-го века. В тяжелой шинели, смазных сапогах и с бравыми усами, в которые словно переместилась вся его роскошная борода. Ну, и, естественно, с фляжкой на поясе. И как-то так само получилось, что фляжка вышла неупиваемая. Пытался в таком виде богатырями управлять, но тем и прежних его выкрутасов стыдно, а тем более сейчас, когда он им и вовсе не начальник. Отказались наотрез и проводили под белы руки прочь. Ну, мной тоже особо не покомандуешь. Я при своем деле приставлен самим государем.
В общем, принялся он русалок строем водить. А какой из русалок строй? Как они будут шаг печатать, если ноги им не дадены? На шум шлепков русалочьих хвостов соблаговолил выйти Кощей. Посмотрел на всю эту порнографию и выписал Черномору командировку в ту часть тридесятого, где творятся солдатские сказки. "Там тебе, - сказал, - теперь самое место". Пенсион уменьшать, однако, не стал.
- Ну, так хорошо все кончилось, - обрадовалась я, - что ты дуешься?
Кот насупился и проворчал обиженно:
- Я не дуюсь, а поражаюсь. Вот некоторые ничего не делают, только горькую пьют и команды командуют, так и пенси-о-о-он и почет. А тут все ноги стоптал, все горло содрал... - на этих словах Баюн уронил горючую слезу прямо в плошку со сметаной, которой обильно смазывал предложенные ему оладушки. - Никакого уважения... - И спина кота затряслась то ли  от сдерживаемых рыданий, то ли от попытки проглотить последнюю, самую толстую оладью, которую он впихнул обеими лапами в пасть.
- Намерен, что ли, повышения жалованья требовать?
Кот махнул лапой и побрел в портал, ворча что-то вроде:
- Дождешься от него... Тут одни верой-правдой, а другим и фляжка и пенсион...
По убытии Баюна я привычно не досчиталась в холодильнике кольца краковской колбасы, десятка яиц и пары замороженных свиных котлет. Удивительно чисто работает, зараза! Ни в жизнь его с поличным не поймаешь!

- Хорошо-то как! - глядя в окно моей скромной квартиры на дождь стеной и пузырящийся асфальт, сказал кот Баюн. - А у нас, в тридесятом, ливни запрещены.
- Как запрещены? - старательно вытаращила глаза я.
- Особым указом. Тут, понимаешь, три года подряд погода была не очень. Ну, Кощей крепился-крепился, да и запретил все дожди, кроме грибных. Конечно, проблем прибавилось, - кот протянул, не глядя, лапу, сунул ее в баночку сметаны, поднёс ко рту и шумно облизал. - Крестьяне роптать начали. Тогда Кощей провел мелиорацию от реки Смородины по всем полям. Урожай спасли, но река существенно обмелела. А поскольку она была естественным рубежом на пути супостатов...
- То есть добрых молодцев? - не удержалась я.
- Ну их, то ись, - подтвердил добродушно кот. - то, значить, пришлось нанять дополнительных сторожей. Пару драконов, отряд безбашенных черных гномов, троллью семью и с десяток леших с дубинами, чтоб, значить, весь периметр покрыть. - Тут кот гордо взглянул на меня, чтобы удостовериться, что я уловила новое мудреное слово. Довольный моим неподдельным восхищением, он долакал сметану и радостно продолжил:
- Расходы из казны возросли. Тогда Кощей ввел новый подушный налог на вёдро. Вот, дескать, я тебе, народ, обеспечил ясную погоду, и ты теперь мне должон. Тут возроптали служилые люди (потому, ты ить знаешь, у нас, в тридесятом, налоги только служилые люди платят, потому что доходы прятать не могут). Кощей пригрозил их всех уволить и заменить гастарбайтерами из соседних арабских сказок. Служилые поворчали-поворчали, да и успокоились. Всем известно, никто из окрестных государей такое жалованье, как Кощей, не платит. Но, кто знает, может, у них заговор и зреет. На всякий случай Кощей нанял в личную охрану пару соловьев-разбойников. Тем, большей частью времени делать нечего, так они ходят к Лукоморью и щиплют русалок. Те, конечно, тоже возроптали. И я возроптал. Русалки - мои, и щипать их только мне можно!
Баба-яга, глядя на все это, посоветовала-было государю вернуть уже ливни, к чертовой бабушке. Но Кощей пошел на принцип. "Не нравилось, - говорит, - вам дождливое лето. Ходили ко мне, челобитные носили, дай нам, батюшка, хоть один солнечный сезон в году. Вот я дал. А вам опять не нравится! Нет уж, терпите!"
- А вы?
- А мы терпим. И вы терпите.
- Мы-то тут причем.
- А при том. Если где чего убудет, так в другом месте этого прибавится. Закон сохранения энергии, - блеснул еще раз мудреными словами кот, - слыхала?
- Так ты думаешь, - повела я глазами в сторону дождя стеной, - это все из-за него?
Кот значительно кивнул и принялся, фыркая, пить из толстостенной кружки чай с медом и молоком.

Сегодня на обед, совершенно не предупредив, ко мне заявился кот Баюн. Он съел две свиные котлеты на косточке, выпил пол-литра простокваши и все это время хранил вызывающе таинственное молчание. Наконец, весь раздутый от простокваши и чувства собственной значимости, он выпалил:
- Черномора уволили!
- Как?
- А его совсем развезло на этой самоизоляции. Он как почал на Пасху отмечать, так до Красной Горки и отмечал. Потом, конечно, пошел трезветь. А ты ведь знаешь - наш брат, сказочный персонаж, когда трезвеет, входит в некоторый диссонанс с окружающей действительностью. - Кот взглянул на меня, прищурившись, видимо, проверяя, какой эффект на меня произвело заковыристое слово. - В общем, что-то Лукоморье ему не понравилось. Он и принялся буйствовать. Дуб, конечно, не своротил. Хотя и пытался. Море взбаламутил, так что черти из него полезли на сушу. А он их встречает, подбоченившись и лбешником своим здоровенным прямо в их хлипкие носы метит. То есть, они выпрыгивают, а он их так в полете и сшибает. Шум, визг, столпотворение. Кое-кто, конечно, не выдержал, и вышел к Лукоморью. И только он вежливо так начал:
- Прошу вас, дядюшка Черномор, быть поспокойнее и хотя бы складывать чертей в аккуратный штабель, а не метать в кучу, как попало...
Как дядька, выкатив красные от гнева глаза, заорал на него...
-На кое-кого, - едва дыша спросила я.
- ДА! - воскликнул Баюн восхищенно. - На самого на него. "Ты, - орет, - кто есть такой и откуда тутова взялся? Я, - орет, - таких, как ты, одной левой..." В общем, тут его и рассчитали подчистую. И теперь тридцатью тремя богатырями управляет золотая рыбка. Она-то, сердешная, не хотела, да разве ему отказывают?
- Кое-кому? - на всякий случай уточнила я.
Кот кивнул, после чего неопределенно повертел в воздухе роскошным хвостом и скрылся в портале, который для него (я в этом не сомневаюсь) самолично и весьма искусно навел кое-кто.

- А то было еще дело... - кот-Баюн вольготно раскинулся на теплом лукоморском песочке. - Залетел к нам как-то дракон заморский. Совсем без понятия, куда попал: кричит-ругается, огнем жжется, требует от Кощея на поклон к нему идти, и вести на прокорм змею поганому исключительно девственниц.
- Да ну?
- Ну, вот. Кощей, конечно, сперва мирно хотел дело покончить. Послал к нему бабу-ягу и представил дело так, что это последняя девственница на землях тридесятого. Ан вражина-то хитрый попался, нюху своему доверял больше, чем словам кощеевым. Чую, говорит, полным-полно у вас тут самолучших сочных девок.
- А оно и вправду так?
- Дык, конечно. Василис тогда по теремам человек двадцать еще оставалось, русалки вон, на ветвях сидят, все, как одна, дуры непорочные. Баба-яга, наконец... Немало их, чистых девушек еще тут обитает, царство то, все-таки, сказочное. Но мы отвлеклись. В общем, дракон-супостат ярится и грозится все тридесятое пожечь, а сокровища кощеевы похитить. Самого же Кощея... - тут Баюн понизил голос и прошептал непечатные слова, которые, памятуя о цензуре, я повторить не решусь. - Кощей и рассердился.
- И что?
- А то, - мурлыкнул хитрый черт и показал мне лапой на маленькую клетку для сверчков в китайском стиле, висящую в виде медальона на шее у одной из русалок. Приглядевшись поближе, я с трудом разглядела внутри клетки малюсенького синего (синий - цвет скорби в мире змеев) дракончика с подрезанными крыльями.
- Уменьшил! - торжествующе сказал Баюн. - Чтоб, знал свое место в нашем мире. В нашем русском мире, - добавил сказитель значительно, и я поняла, что байки на сегодня кончились.
PS Кстати, я сомневаюсь, что мир Кощея русский. Но вот Лукоморье, пожалуй, имеет к России самое непосредственное отношение.