neBuddha

Вечер добрый, уважаемые господа подписчики.

Помнила о вас все это время. Спасибо, что и вы не забывали.

Обещала выложить два фрагмента на выходных, но будет один сейчас и один завтра.

Приятного чтения.

P.S. Если вам небезразлична судьба данной вещи, помогите, пожалуйста, придумать емкое и сочное название.

Всем спасибо за внимание.

Третий этаж архива Н…е всегда напоминает мне советскую открытку о пользе самоотверженного труда. Теплые ламповые коридоры, госслужащие в отглаженных воротничках и запах чего-то теплого. Никогда не могла понять, чего именно. Когда иду от лестничного пролета до поворота коридора, всегда вспоминаю, что давно не звонила бабуленьке. И становится очень тоскливо.

На первом этаже подают отличный кофе в красивых хипстерских мятно-песочных стаканчиках. Да, этот цвет называется именно так. И мы не будем шутить, что девочки-хипстеры не должны работать в Отделе. Smart is a new sexy, ребята. А я секси.

Ладно, лирическое отступление, это, конечно, здорово, но у меня тут стажер из Управления, а, значит, придется много и упорно работать. Понимаю, мальчик-стажер вызывает больше доверия, чем девочка-сержант, но здесь у меня пять лет опыта следовательской работы и полтора десятка раскрытых дел, а не мне вам рассказывать, чем мы занимаемся. Сами понимаете, что заурядные вещи оседают на субъектном уровне, а штучки повеселее поднимаются к нам, в Отдел, который сверху прикрывает и курирует Управление.

Обычно, наши Конторы не пересекаются, не говоря уже о том, чтобы продолжительно работать вместе. Грядет что-то весьма занимательное.

***

Нет, этот Стажер меня определенно бесит.

Уверена, вы прекрасно понимаете особенности нашей службы. То, чем мы занимаемся, требует максимально быстрой реакции и четкого следования инструкции. А этот срывает всю подготовку!

Я не совсем понимаю, какие именно ему приходят указания из Управления, но у нас в Отделе все уже на ушах бегают. До следующего эпизода остается всего три месяца. У нас уже готовят операцию. Есть версия, что географический принцип тоже поддается анализу, и на днях будет понятно, кто именно станет жертвой в этом году. Я уже прошла дополнительное обучение и получила полные методические рекомендации.

Чем занят стажер? Катается по северу и киснет в бумажных завалах. Вместо того, чтобы полностью посвятить себя подготовке к решению вопроса, он читает.

Недавно вообще удрал куда-то на месяц. Вернулся таким счастливым, словно в отпуске был. И ничего не говорит. Ему явно запретили сообщать мне все, что он там наковыряет. На все настойчивые вопросы отвечает, что за месяц до эпизода я все узнаю. Хватит ли мне месяца, чтобы доказать ему, что все, чем он занимается, совершенно неважно, потому что мы уже знаем, что это такое?

Наши спецы проштудировали всю базу похожих случаев и пришли к выводу, что это наш старый знакомый – типичный Внешний Лаг. Нет, конечно, он не вполне типичен. Таких сильных я вообще никогда не встречала, а я уже давно в оперативной службе. Сами понимаете, штуки из этой категории всегда зависят от точки локализации. Всякие петли времени, несчастливые километры, камни судьбы – это все строго зафиксировано в пространстве и поэтому может быть легко вычислено и опечатано. Чем точнее географические показатели, тем проще справиться с таким ВЛ.

А этот попался ну очень сильный. Три последних эпизода разбросаны в пределах 300 километров друг от друга. Это ж какой силы должен быть, зараза, чтобы питаться на таком расстоянии? Иногда мне даже страшно думать, как сложно будет его фиксировать, но такой эпизод точно станет высоченной ступенькой вверх по карьерной лестнице!

***

Главный вызвал в Отдел и засадил за конспекты. Неделю уже трусь по лекциям и разбираю самые громкие расследования Отдела вместо того, чтобы отрабатывать захват своего ВЛ. Зато мне выдали новый полный комплект оборудования! Должна признаться, когда увидела все, что полагается иметь на операции, мне впервые стало не по себе. Нет, не испугалась. Просто поняла, что готовиться надо в пять раз тщательнее. Без причины не стали бы давать ТАКОЕ. Обойдемся без перечня оборудования. Секретность, все дела, сами понимаете.

***

Мне не нравится все, что происходит вокруг. Хуже того. Я просто в ярости!!!

До эпизода пять недель. Завтра я опять еду «на свидание» со стажером и остаюсь там вплоть до переброски на эпизод. Это, и многое другое мне вчера сообщили на внеплановом совещании всех главных боссов Отдела. Даже какой-то особо засекреченный дядька из Управления прибыл. Краем уха услышала, что это он курирует стажера.

Важные ребята собрались вчера пообщаться и обсудить мою судьбу. Оказывается, у меня не будет оперативной группы, с которой я отрабатывала фиксирование ВЛ. Также мне стало известно, что моим непосредственным руководителем на эпизоде будет, угадайте кто….пам-пам, Стажер! Конечно, я не стала показывать, что это, фактически, предательство со стороны Отдела. Да мне и некогда было даже возразить, потому что новости сыпались потоком, только успевай переваривать.

Знаете, почему именно у меня не будет опергруппы? Потому что, внимание, они не уверены, что это ВЛ. Точнее, они практически уверены, что это не ВЛ. Если прям совсем точно говорить, это даже близко не ВЛ. Они не знают, что это.

Следующим потрясением стал вопрос о моей профессиональной пригодности. "Управленец" все время намекал, что хотел бы видеть на задании кого-то «более матерого». Шеф вместо поддержки воткнул мне очередной нож в спину и сказал, что более компетентные служащие все в горячих точках, на которых период эпизодов существенно меньше года. Да, конкретно эта серия очень сложная и вызывает серьезные опасения, но есть масса событий, которые требуют более пристального внимания. У нас большая страна, и в ней нереально много проблем. И если Отдел будет срывать оперов с заданий, то население очень скоро ощутит себя участниками какого-нибудь экстрасенсорного шоу с той лишь разницей, что все эти чудеса не будут результатом качественного монтажа и актерского энтузиазма. Поэтому в наличии есть «маленький сержант», и работать надо с ним. Точка.

Если вы не прочувствовали, то я повторю. Меня, опытного опера, назвали Маленьким Сержантом. Я пять лет в Отделе! Я такое видела, такое пережила, что многим и не снилось! Мои психологические показатели даже после случая с драконовой болезнью оставались лучшими среди всех. И логическим финалом моей самоотверженной службы стало звание Маленького Сержанта!

Во-первых, это шовинизм. Ненавижу феминисток, но, черт возьми, тут явно перегиб.

Во-вторых, я реально хорошо работаю! Они не смеют так меня называть!

В-третьих, я не сама себя назначаю на точечные эпизоды. И у меня нет ни одного не раскрытого дела!

Маленький сержант… мне уже пора начинать носить разноцветные трусы и майку с надписью «папин монстр»?

Финальным гвоздем в крышке моего гроба стал возникший из-под стола ящик с папками. Это были все дела, раскрытые мной за пять лет. Следующие полтора часа из зачитывали и бегло обсуждали. Иногда подробно комментировали. В общем, смешивали меня с дерьмом до конца вечера.

Хорошо, что завтра я сваливаю к стажеру. Видеть их тут всех не могу.

Вечер добрый, уважаемые подписчики! Оказывается, придумать, чем напугать человека достаточно сложно) Спасибо за теплые комментарии к первому посту. Надеюсь, вторая часть понравится вам не меньше.

Ненавижу все, что связано с холодом.

Серьезно, если бы я имел возможность завтра же переехать в любую страну на планете, это было бы что-нибудь экваториальное вроде Суматры или Шри-Ланки. Уровень заработных плат и жилищные условия – все отошло бы на второй план. Главное, чтобы там было ну очень много солнечных дней. Ненавижу холод. Терпеть не могу. Не выношу.

Наверное, поэтому только меня и могли отправить в эту чертову командировку на самый север страны. Огромной, холодной и не всегда дружелюбной страны. Покрытой льдами из замерзшей водки, которую с удовольствием грызут свирепые медведи-балалаечники, как привыкли считать во всем мире.

Вы замечали когда-нибудь, что о правах курящих заботятся абсолютно все, а некурящие вынуждены перебиваться чем придется? Конституцией не предусмотрено уделять внимание нашим маленьким слабостям. Никакой суд не станет защищать права человека, который может замерзнуть в тамбуре этого мерзкого вагона при попытке сделать хотя бы одну затяжку.

Ненавижу холод.

Шефа тоже ненавижу. Точнее, я его уважаю, но многие его поступки остаются за гранью моего понимания. Быстрый и комфортабельный полет на самолете мог бы кое-как примирить меня с кошмаром, ожидающим в ледяном Н..е, но Шеф настоял на поезде, промерзшем, кажется, до самых рельс. Мою кандидатуру для командировки тоже продвинул он. А у меня даже не было доступа к делу до этого дня! Я стажер! Это даже не смешно. Полгода назад я увидел девочку на асфальте, потом меня перебросили на бумажную работу, а теперь я лечу на другой конец страны не понятно с какой целью. Что-то вроде промышленного шпионажа и производственной практики одновременно.

Вытребовав у проводницы очередной, по-моему, пятый стакан чая, я полез в рюкзак за папкой с делом. На первой странице нагло ухмылялась №1, иронично блестели умные глаза №2 и белозубо сверкала улыбка №3. Три девчонки одного возраста, одного телосложения, одного роста. Даже прически и цвет волос практически одинаковый. Только в дате смерти последняя цифра не совпадает: в один и тот же день и месяц три года подряд что-то заставляет этих несчастных девочек вываливаться с балконов своих домов.

Первый случай таинственной смерти был зарегистрирован именно в Н..е и официально к делу прикреплен не был, поэтому я пронумеровал его нулевым и сложил отдельно. Кто-то считает, что №0 не подходит за давностью лет, кого-то смущает, что девчонка спрыгнула с моста, а не вылетела из балконного окна. Совпадало только одно весьма размытое и спорное обстоятельство: первыми свидетелями на месте преступления всегда оказывались дети. Тогда, пятьдесят четыре года назад, они тоже стояли на обоих берегах неширокой речушки, безмолвно уставившись в разбитое на льду тело, смятое чье-то злой рукой в лепешку, словно сигаретная пачка.

Белый лед, черная кровь.

Следственная работа по новому эпизоду продолжалась около полугода, когда шеф дал отмашку отправляться в вояж. Прямого доступа к материалам у меня не было, но по странной причине Главный постоянно снабжал меня самой свежей информацией. Профессиональное чутье постоянно раздражала какая-то мысль на периферии. Какая-то всеобщая договоренность тактично умолчать о чем-то. Но о чем? Обо что теперь спотыкаются лучшие умы Управления? И как это вообще возможно, чтобы в Управлении о чем-то не знали? И почему заниматься делом отправили самого неопытного и молодого служащего нашей Конторы?

Одни вопросы.

И только одна зацепка.

Противные вездесущие дети.

***

Крайняя левая пачка документов на столе неуверенно пошатнулась и неумолимо разлетелась по всему полу. Я в Н…е уже третью неделю. Маленькие города прекрасны и отвратительны одновременно по одной и той же причине: всем есть до вас дело, но я почти привык. Чаще всего просто делаю вид, что глухонемой. Кстати, это не всегда срабатывает. Сейчас я тоже не взглянул бы в сторону катастрофы, если бы меня несколько раз подряд настойчиво не окликнули по имени. Кому-то явно хотелось поболтать и почему-то именно со мной.

- Какие дела, гастролер? – кажется, коллега из соседнего кабинета.

Раздраженно дергаю головой вправо.

- Давно тебя не видно. Ты тут совсем закопался.

Уверен, что вижу его впервые в жизни, но поднимаю уголки губ, симулируя улыбку. В глазах отражается гибель всего человечества. Рассчитываю, что нежданный посетитель устрашится и устранится. Ошибся.

- Понимаю. Иногда надо выложиться на все сто, чтобы добиться результата.

Просто недоуменно смотрю на автора столь блестящей идеи.

- Ладно, я, наверное, не вовремя. Тебе посылка, в общем. Вот.

На стол ложится маленькая цветастая книжечка. Девчачий дневник для записи любой чуши на свете.

- Чей? – впервые подаю голос.

- Номер два.

- Потрясающе. Откуда?

- Родственники дома нашли. Наслаждайся.

***

Первые пятнадцать страниц не содержат ровным счетом никаких намеков на произошедшее с №2. Либо я их не смог обнаружить, хоть и выучил текст почти наизусть. Девушка, 21 год, студентка педагогического университета, приезжая провинциалка, общежитие, проблемы, разбитое сердце и все такое. Много высокопарных слов об инструментальной музыке и бесконечные сомнения в собственной привлекательности. Несколько билетов из музея прикреплены степлером к листам дневника. Парочка странных свиданий с какими-то непонятными однодневными кавалерами. Случайный секс на вечеринке и мучительное самобичевание по этому поводу.

Подвижная психика. Такие девочки очень часто слишком серьезно относятся ко всему, что не заслуживает ровным счетом никакого внимания. Экспрессивная подача текста сначала даже сбила меня с толку, но чутье подсказало, что я нащупал первый след. Запись от восемнадцатого марта совсем короткая, но общий ход мысли нетипичен для №2.

«среда,18

Все еще не могу дописать. Вливаю в себя килотонны кофе. Кажется, я так скоро просто сдохну. Опять бессонница. Если засыпаю, то снится какая-то ерунда вроде черного покрывала, которое набрасывают сзади на плечи. Ощущения мерзкие. Я очень устала»

Я зацепился взглядом за эту фразу про черное покрывало. Когда я впервые увидел №3 на месте происшествия, мне показалось, что она лежит под черным покрывалом, так много крови было вокруг. Имеет ли это отношение к делу? Не знаю, но чувствую, что это важно.

Апрельские записи условно можно поделить да два блока: бесконечная ругань и потоки ненависти в адрес научного руководителя выпускной работы и жалобы на плохое самочувствие. Седьмого апреля впервые упоминает, что начала курить.

Ее нашли под окнами общежития третьего мая. До этого в дневнике промелькнуло несколько странных записей от шестнадцатого и двадцать первого апреля.

«четверг, 16

Я, кажется, накаркала и релаьно рехнулась. Вечером топала как обычно через парк. В кустах стоял мелкий пацан. Сперва думала, что он там делает свои делишки, но потом поняла, что он просто смотрит оттуда на меня. У него был такой противный взгляд, словно он ждал, что я что-то сделаю, или вообще что-то странное произойдет. И мне сразу начало казаться, что я либо испачкалась, либо за спиной кто-то стоит. Беспокойство, но не простое, а какое-то первобытное. Вроде панической атаки. Я точно еду по фазе. До чего же мерзкие дети, блин»

«понедельник, 21

Иногда мне кажется, что я в каком-то соревновании, вроде Шоу Трумана, и никто не говорит мне об этом. Может это паранойя, но мне иногда кажется, что люди слишком пристально рассматривают меня. Не знаю, как объяснить, но даже если я стою на остановке в полном одиночестве, и вокруг меня уйма свободного места, с вероятностью 9/10 следующий пришедший человек станет так близко ко мне, что будет меня касаться. Меня это нереально бесит. Я словно пакет для кота – все хотят прикоснуться или просто сесть мне на голову.

Меня вообще все бесит. В трамвае часто стали дети попадаться какие-то тупые. Родители их вообще не учат как вести себя в транспорте. Они просто сидят и смотрят на меня! Хоть бы школы какие-то для планктона открыли. В Израиле, вон, учат же, как быть нормальным членом социума, что с нами-то не так? Бездна учителей прозябает без дела, по магазинам торчат, колбасой торгуют, пока эти маленькие упыри сверлят меня безнаказанно.

Но первенство по исполнению забирают мои соседи по блоку! Не знаю, каким изощренным способом они добились этого эффекта, но теперь я по ночам постоянно слышу, как по моей стене и двери что-то шуршит. Иногда это похоже на огромную сороконожку, иногда на какую-то чавкающую жижу. Несколько раз ходила к ним ругаться, но они даже дверь не открывают. Коменде все равно, говорит, что на этаже все норм. А мне не норм! Я этих ползунов когда-нибудь сама повыселяю.

Скорее бы все это кончилось».

Я могу предположить, что каждая из них испытывала нечто подобное перед смертью. Но я даже не в состоянии представить, к чему меня приведет цепочка таких рассуждений. Закрыть дело нельзя, потому что кто-то вверху дал Шефу полный карт-бланш и ждет отдачи. Поэтому я четыре недели сижу на краю ледяной пропасти и строю цепочки рассуждений. Формальная логика требует, чтобы я не плодил лишних сущностей, а искал убийцу, но я не могу. Я видел девочку №3. Ее словно пропустили сквозь мясорубку, не задев лица. Люди так не могут.

Иногда я чувствую себя кем-то вроде агента Малдера с тем лишь отличием, что я все же НЕ хочу верить в то, что приходит мне в голову. Буду сопротивляться до последнего.

Вечер добрый, уважаемое сообщество. Никогда не писала крип-стори, но вдруг решила попробовать. Если реакция будет положительной, напишу продолжение.

Выходные обещали быть просто отвратительными. Ни горячий кофе, ни пачка любимых сигарет, ни подвывающий из колонок Моррисси не справлялись с надвигающимся ужасом - на экране монитора мерно светился белый лист вордовского документа, на котором к вечеру воскресения должна появиться магистерская работа. Сроки безнадежно пропущены. Конечно, Джоан Роулинг может считать, что в мире есть только три непростительных заклинания, но я точно знаю, что к ним относится еще одно, типично студенческое. При произнесении даже не надо палочкой взмахивать, достаточно просто сказать "потом". И все. Мир катится в бездну с моей нетленной душой в придачу.

Знаю, многие стараются отсрочить время с помощью самодельных ритуалов. Если не сварить свежего кофе на только что чисто вымытой плите, то и магистерская не напишется нормально, по-человечески. Посему надо убрать кухню, квартиру, в подъезде подмести, велосипед вымыть и на балкон вынести, а потом уже кофе варить. А магистерскую сегодня уже, к сожалению, не успею.

Я не исключение. Квартира уже настолько хороша, что я могу читать платные лекции о том, что такое чистота. Холодильник забит свежеприготовленной едой, а потрясающий ароматный кофе только что влит в любимую кружку. На часах половина десятого утра. К сожалению, Тот День настал. От написания нестерпимого диссера меня отделяет только одна сигарета в пачке. Что же, этот путь должен быть пройден.

Беру в руку новенький коробок спичек на кухне и отправляюсь на балкон. Между окном в комнату и уличным окном мною устроено из старого кресла качалки некое подобие высокого неустойчивого стула, с которого чрезвычайно удобно лицезреть окрестности. При этом спинка сиденья прекрасно скрывает всю мою деятельность от посторонних глаз.

Закурив сигарету и сделав глоток любимого напитка я привычно смотрю на дом напротив. Глаза пролистывают знакомые балконы и окошки. Кругом вездесущий белый пластик, но вот слева на третьем этаже, чуть ниже уровня моих глаз все еще сохранились старые деревянные рамы, выкрашенные в приятный темный оттенок, который принято называть дубовым. Особенно мне нравится окно гостиной, напрочь лишенное занавесок, позволяющее всякому негоднику вроде меня на пару минут влезть в чужую жизнь.

Сегодня в деревянной гостиной многолюдно. Какой-то симпозиум или что-то вроде. Люди снуют с тарелками, не обращая на мои бесцеремонные заглядывания ровно никакого внимания. Все, кроме маленькой девчушки. Малышка стоит на подоконнике, вся прижавшись к стеклу, и смотрит любопытными большущими детскими глазами прямо на меня. Я усмехаюсь, машу рукой и даже несколько стыдливо пытаюсь спрятать сигарету, а потом и вовсе вдавливаю половину никотиновой палочки в пустую и сверкающую чистотой пепельницу.

***

Три часа упорного глядения в монитор оканчиваются резким звонком телефона. Нет, ребят, я сегодня никуда. Да, наказываю себя за неготовый диссер. Давайте, повеселитесь там. Ага. И вас. Ну, пока.

Сорвав прохладную упаковку с новой пачки сигарет выползаю на балкон, попутно разминая спину. Солнце переползло южнее и теперь заливает соседний дом золотистым светом. Даже мои трущобы могут выглядеть как эльфийский лес в такие дни. Прикуриваю и привычно пробегаю глазами по соседнему дому. Пластик, пластик, пластик, любимое деревянное окно...стоп. Праздник в гостиной, вероятно, уже кончился, но любопытная девчонка все еще торчит на подоконнике. Мне даже кажется, что она все еще смотрит на меня. Значит, буду пропагандировать курение - со второй сигаретой я так просто уже не расстанусь.

Поспешно отворачиваюсь и упираюсь взглядом в окно на пятом этаже. Из куска белого пластика выглядывает любопытная мальчишеская физиономия. Как и девчонка, он смотрит прямо на меня, но я все равно выглядываю из окна, чтобы увидеть что-то забавное и интересное, на что могут так увлеченно глазеть дети. Странно. Спишем на близорукость. Не могут же они и правда смотреть на меня.

Отворачиваюсь, чтобы затушить сигарету в пепельнице и периферийным зрением замечаю легкое движение занавесок на седьмом этаже дома напротив. Окурок замирает в руке, и я спокойно оборачиваюсь. На седьмом этаже только что близнецы-мальчики прилипли к окнам детской комнаты и так же не сводят теперь с меня глаз. Пробегаю глазами по предыдущим зрителям. Все на месте.

Вернувшись в комнату, подхожу к зеркалу и внимательно смотрю на свое лицо. Ничего такого, что могло бы заинтриговать ребенка, да еще и с расстояния 70 метров. Волосы, одежда, что еще их может привлекать? Осматриваю ту часть комнаты, которую может быть видно через балкон. Все в норме, но на всякий случай все равно закрываю шторы. Особого волнения нет, зато мне становится неописуемо любопытно, чем все кончится. Какое-то объяснение всему этому должно существовать. Помедлив несколько минут у ноута, я сохраняю едва начатую магистерскую, включаю музыку повеселее и иду на кухню варить свежий кофе.

***

Одна чашка кофе это приблизительно сорок минут. Сперва вы его варите. Потом вспоминаете, что в доме кончились чистые чашки. Раздобыв ближайшую, долго смотрите в нее, соображая, есть ли смысл мыть или можно налить туда же свежую жидкость. Некоторые даже придирчиво обнюхивают сосуд дабы убедиться, что там и в прошлый раз находилось ни что иное как кофе. Затем кружка быстро ополаскивается или используется по назначению немедленно. А потом наступает счастье. И длится оно минут двадцать, может двадцать пять. Ради этих двадцати пяти минут можно заставить свое неугомонное любопытство умолкнуть и потерпеть.

Чуть менее чем через час я вернулась на балкон, который успели охватить первые сумерки. Очередная сигарета заняла привычное место в уголке губ и начала неспешно тлеть. Достаю из кармана специально заготовленные очки и водружаю их на нос. В доме напротив стали загораться первые окна. Практически в каждом из них теперь сидит по ребенку возрастом от 3 до 7 лет. Принимаюсь методично шарить глазами по всем темным квадратам соседней семиэтажки. Четыре подъезда по четыре квартиры на этаже и только половина из них выходит на мою сторону. Пятьдесят шесть квартир по три окна для каждой. Внимательно пересчитываю все детские физиономии и получаю сорок одну пару глаз, спокойно, но внимательно глядящую на меня. Впервые начинает становиться тревожно.

Нет, не тревожно. Я напугана. Близорукости всегда помогает быть менее придирчивым к тому, что видишь, но теперь я не могу сказать себе, что мне только кажется, что все эти дети смотрят на меня, что они просто любуются салютом за моим домом, звуков которого, будь он неладен, я не слышу. Я и такое могла бы себе внушить. Человек вообще готов поверить во все, что поможет ему продолжить вести привычный образ жизни. Но чертовы очки мешают стройности рассуждений. Я ВИЖУ, что они смотрят на меня, и я НЕ ПОНИМАЮ, почему эти долбанные дети на меня пялятся.

Можно закрыть дверь на балкон и плотно задернуть шторы. Так лучше. А теперь музыку выключить и надеть куртку. Отлично. А дальше что? Можно подойти к двери и на всякий случай взглянуть в глазок. За дверью стоит такой же ребенок и смотрит, кажется, прямо мне в душу. Теперь надо как можно тише опустить крышечку глазка и запереть дверь на верхний замок.

В комнате темно, но зажигать свет я не хочу. Рывком отпираю дверь на балкон и решительно вхожу. Практически все окна дома напротив горя. В них идет привычная жизнь жителей мегаполиса, вернувшихся с работы. Все как всегда, и только застывшие в окнах детские лица мешают думать, что все в порядке.

Балконная дверь с тихим скрипом закрывается за моей спиной. Зажатая было в зубах сигарета выпадает, и я наклоняюсь за ней. Я не могу обернуться назад и посмотреть в дверное окно, потому что точно знаю, что моя дверь никогда не скрипит. Спокойно прикуриваю и устало пробегаю в очередной раз по опостылевшим окнам соседнего дома. Без изменений. А потом я слышу стук.

Легкий, едва различимый стук с той стороны балконной двери. Такой стук можно услышать, если легонько коснуться несколько раз подряд длинным ногтем стекла. За спиной раздается несколько постукиваний, потом они замолкают, а потом повторяются. Стараюсь втягивать воздух совершенно бесшумно и автоматически просматриваю все предметы, лежащие на балконе, но порадоваться нечему: велосипед, кресло, пепельница и стерильная чистота. Если и сражаться, то только пепельницей.

Кажется, на моей спине каждый миллиметр кожи улавливает все звуки, раздающиеся по ту сторону двери. Медленно, практически бесконечно медленно я протягиваю руку к пепельнице. Пальцы натыкаются на холодный фарфор. Если удобно взять и ударить с разворота... мои пальцы сверху накрывает что-то мягкое и теплое. Сигарета беспомощно повисает на пересохших губах, а дети в доме напротив всем телом подаются вперед, прилипая к окнам маленькими ладошками. Через очки я вижу, что их рты нетерпеливо раскрыты. Ощущение тепла расползается вверх по руке и уже касается локтя, но я все еще не могу решиться оглянуться. Если я сейчас закрою глаза и подожду, все кончится. Все обязано кончиться, потому что я даже не понимаю, что происходит, а значит, все нереально. Я очень устала и просто уснула за компом, сейчас я проснусь. Слишком много кофе выпито сегодня. Наверное, я сейчас проснусь. Я должна проснуться. Должна...

Первый детский кулачок с тихим стуком врезается в стекло. Семьдесят метров не приглушают звук. К нему присоединяется второй, пятый, пятнадцатый... Крохотные руки из дома напротив методично стучат в свои окна, образуя какой-то нереальный и ужасный хор. Теплое одеяло касается моего плеча и груди. Рефлекторно вздрогнув, закрываю глаза и медленно оборачиваюсь. Еще секунда, и нужно будет открыть глаза, но пока что мир замер и ждет моего решения. Открою глаза - я пропала.

Маленькие демоны за моей спиной, кажется, готовы расколотить свои окна. Некоторые нетерпеливые даже что-то выкрикивают, и я слышу их приглушенные расстоянием голоса. Странно, неужели совсем никто не видит того, что происходит? Я не верю. Так не бывает, чтобы человек в двадцать первом веке вот так посреди мегаполиса, окруженный высотками внезапно оказывался совершенно один с чем-то необъяснимым. Так не должно быть, но именно это и происходит сейчас со мной.

Внезапно все звуки мгновенно стихают, от неожиданности я резко распахиваю глаза, но сильный удар балконной дверью запрокидывает мою голову вверх. Я чувствую, как кровь из разбитого носа льется в горло, как тело медленно перевешивает назад. Что-то бросается на меня, и все тело охватывает знакомое ощущение тепла и мягкости. Я слышу, как что-то с хрустом ломается. Мир вокруг замирает, как в финальной сцене какого-то глупого фильма. Я словно героиня этой ленты, а мои зрители следят за событиями из дома напротив. Ничего не слышу, не чувствую, но все еще могу видеть. Пальцы, сжимавшие пепельницу, разжимаются и рефлекторно пытаются схватить кресло. Руки хватают воздух, и я ударяюсь спиной о балконные перила. Что-то опять ломается, и, кажется, я падаю.

Если вы думаете, что от четвертого этажа до земли не так уж далеко, то вы ошибаетесь. Чтобы пролететь это расстояние понадобится целая вечность. Я эту вечность прожила. А теперь я устала и могу отдохнуть... только пусть оно на меня больше не смотрит…

***

Обычно в таких случаях пробраться сквозь кольцо любопытных бывает практически невозможно. Ни удостоверение, ни крик, ни нецензурная лексика не помогают. Как же, настоящее самоубийство и в нашем дворе, как мы не посмотрим! Я специально подъехал на место пораньше, чтобы разогнать зевак перед приездом главного. Черт знает, что ему здесь понадобилось. Это вообще что-то новенькое - обычно он безразличен к подобного рода зрелищам. Но на этот раз, едва услышав о молоденькой девочке-самоубийце, тут же начал кому-то звонить, узнавать детали и костерить всех по чем зря. Затем вызвал меня и потребовал ехать "готовить место", чтобы он "сам взглянул".

Малочисленные типичные зеваки, не взирая на поздний час, в этот раз топтались на приличном расстоянии от тела. Кого-то неудержимо выворачивало наизнанку прямо на тротуаре за углом дома. Где-то далеко громко вскрикнул женский голос, и с громким хлопком закрылось окно. Что-то по-животному опасное было разлито в воздухе.

Светловолосая коротко стриженная головка практически не пострадала, разве что нос был, кажется, сломан, и под ним змеились два темных ручейка крови. На хорошеньком лице застыло странное удивленное выражение. Остальное тело было словно смято в кашу. Уже в десяти шагах мне стало не по себе. Еще можно было угадать положение того, что раньше было руками и ногами, но на первый взгляд они были многократно сломаны. Можно сказать, раздроблены. Тело выглядело как пакет черно-бордового желе. Крови было столько, что я даже удивился, где в худенькой девчонке могло столько поместиться. Мне доводилось видеть самоубийц - даже после прыжка с двадцатого этажа они так не расплющиваются. Кажется, я понимаю, почему главный сюда резко засобирался.

В одном из балконов на четвертом этаже были проломлены перила. Девчонка явно падала оттуда. Для себя я практически сразу решил, что именно падала, а не прыгала. Служебный фотограф как раз заканчивал съемку, так что я осторожно приблизился и бегло осмотрел жертву. В луже крови лежали очки, и, судя по отметинам на переносице девушки, они принадлежали ей и слетели в процессе падения. Странный взгляд девушки беспокоил меня своей замороженностью. Проследив за ним, я наткнулся на лицо ребенка, глядевшего прямо на меня из окна пятого этажа. Присмотревшись, я сумел разглядеть на нижних этажах еще несколько полуночных маленьких гостей, с интересом и без какого бы то ни было страха разглядывавших сцену во дворе. Я перевел взгляд на соседний дом и ужаснулся. Практически во всех темных квадратах окон бледными пятнами светились в ночи мордашки детей. Легкая близорукость не позволяла убедиться, что мне все это не кажется, так как очки я забыл в участке. Странное ощущение сюрреализма не покидало меня. Я ошалело переводил взгляд с одного окна на другое, но картина не менялась. Дети смотрели на меня или на девушку или на нас обоих.

С усилием отвернувшись, я опять наткнулся взглядом на очки девушки, и внутри меня шевельнулось легкое подозрение. "Если что-то кажется тебе очень странным, закури, и все пройдет" - любит говаривать нам главный. Сигарета послушно выскочила из пачки, я щелкнул зажигалкой и затянулся. Хоть бери девчонкины очки и пытайся увидеть, действительно ли дети торчат в окнах, или мне только кажется. Девчонкины очки...

Взгляд остановился на сигаретном окурке, лежащем неподалеку в луже крови. Моя любимая марка. Я, вроде бы не успел насорить, да и не собирался. Иногда у каждого человека бывают такие ситуации, когда он случайно начинает в себе сомневаться. Может рамка металлоискателя в магазине пикнет, а ты уже начинаешь спешно соображать, не мог ли что-нибудь по забывчивости сунуть в карман. Или видишь у кого-то в руках знакомую вещь, думаешь сразу, что она твоя, а потом понимаешь, что просто похожа. Так и я в первый момент подумал, что это мой окурок, а потом заметил на фильтре едва заметный под агрессивным желтым светом фонаря укус. Я никогда не прикусываю сигареты. Кажется, сигарета, как и очки, принадлежали девушке. Надо же, мы курим одну марку. Курили...

В кармане бикнул мобильный. Главный. Заметил странное? Да здесь все странно. Нет. Нет. Я уверен, она не сама прыгнула. Что? Дети?.. да... а откуда вы... Уезжать? Слушаюсь.

Что-то у меня очень плохое предчувствие...