Кремлёвский смотритель. (рассказ)
«Кремлевский смотритель»
- Было ранее осеннее московское утро, над городом висели тяжелые тучи, и накрапывал мелкий дождь. Со стороны Васильевского спуска, по направлению к Мавзолею, по брусчатке шел старичок. Шел он не торопливо, но уверенно. Проходя мимо Спасской башни и взглянув на куранты, которые пробили четыре часа утра, он снял серую кепку, трижды перекрестился на святой образ, находящийся над Спасскими воротами при этом охрана, стоявшая у ворот, как будто даже не заметила, стоявшего напротив них старичка. Он надел кепку и продолжил свой путь.
- Подойдя к центральному входу Мавзолея, он остановился и достал из кармана плаща связку ключей, и стал ее перебирать в поисках нужного. Выбрав ключи треугольной формы, он обошел Мавзолей с правой стороны и остановился у двери, на которой была табличка: «ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН. ТЕХНИЧЕСКОЕ ПОМЕЩЕНИЕ». Вставив ключи в замочную скважину, он повернул его три раза против часовой стрелки, и дверь тихо приоткрылась, пахнуло холодом. За дверью было темно он начал всматриваться во тьму. Тьма смотрела на него. Неожиданно от куда то из глубины раздался голос:
- «Степаныч, ты что ли?»
- «Да я» – ответил старичок и тут же добавил «А что дежурное освещение не работает? Лампочка перегорела?»
- «Погоди минутку!» - ответил голос.
В темноте послышались звуки вкручивания лампочки в патрон. Тусклый свет озарил технический коридор, в конце которого, стоял Ильич.
- «Здорово Степаныч!»
- «Здравствуй Владимир Ильич!» - спокойно ответил Степаныч. «Чего без света сидишь?» - добавил он.
- «Да ты же знаешь мне не надо, а лампочка нагревает помещение на полградуса в сутки, у меня на лбу испарина появляется, профессура из института нервничать начинает, таскают меня туда- сюда обратно анализы берут и соскобы» - ответил Ильич.
Степаныч заулыбался.
- «Да какие у тебя анализы, один формалин!»
Ильи поморщился и добавил: «Одним словом – это очень не приятные процедуры!»
И Ильич на правах хозяина предложил прийти Степанычу в главную траурную залу. Идя по коридору, Ильич продолжил:
- «Ты знаешь Степаныч, я даже в техническом журнале писал два раза, чтобы заменили лампу накаливания на диодную и подпись В. И. Ленин.
- «И что с удивлением?» с удивлением поинтересовался Степаныч.
- «Да не верят!» - грустно выдохнул Ильич.
- «В каком смысле не верят?» - еще больше удивился Степаныч.
- «В том смысле Степаныч, что под каждой моей записью в журнале появлялась резолюция: «НАЙДУ ШУТНИКА ГРАФОНМАНА – УВОЛЮ!!!!» и подпись комендант Кремля. Степаныч засмеялся в голос. Ильич вдруг испуганно на него посмотрел, одернул за рукав и умоляющим голосом произнес:
- «Тише Степаныч, тише!!!»
Степаныч осекся. А смех его продолжал эхом отражаться от стен, уходя по коридору в даль.
- «А что?» - заинтересованно, но тихо произнес Степаныч
- «Или ты не один?» - и опять на его лице расплылась улыбка
- «Да ну тебя с твоими шутками!» - рявкнул Ильич, и на всякий случай трижды плюнул через левое плечо, и постучал по массивной деревянной двери.
- «Как в 61 Кобу вынесли, так, слава Богу, никого не подселяли…..»
- «Надо же Бога вспомнил….» - тихо заметил Степаныч.
Ильич не заметив замечание, увлечённо продолжал дальше.
- «Понимаешь, тут полгода назад, конфуз вышел»
- «Что случилось?» - заинтересовался Степаныч
- «Помнишь, лет 20 назад, ты мне анекдот рассказывал про туруханскую трубку Сталина?»
- «Ну-у-у-у?!» - протянул Степаныч в недоумении
- «Так вот. Я отдыхал после трудового дня, и вдруг вспомнил этот анекдот, посмеялся от души, а потом ко мне никто неделю не ходил!»
- «Как так? Объект режимный? Обязаны!!!» - озадачился Степныч
- «А через неделю пришла комиссия, человек двадцать экспертов и давай все вынюхивать, выщупывать, да осматривать. Часа три ходили, долго думали, совещались, и пришли к заключению, что «ветер». А немного позже, я узнал из разговора уборщиц, что в этот вечер, когда я вспомнил анекдот, на нижнем этаже, специалисты проводили плановое обслуживание холодильной установки, ну и услышали, как я смеялся, трухнули маленько и куда надо доложили!!! После этого случая, стараюсь вести себя потише. » - закончил Ильич.
- «О как, аж комиссию!?» - задумчиво произнес Степаныч
Они вошли в главную траурную залу. Ильич подошел к траурному венку и аккуратно так со знанием дела поправил на нем ленты. Со стороны это выглядело, как будто заботливый домохозяин поправляет занавески на кухне и ему очень важно, чтобы все было чисто уютно и комфортно, одним словом, чтобы глаз радовало.
Степаныч смотрел на все это дело с умилением и присев на одну из гранитных ступеней, достал из внутреннего кармана плаща футляр с курительной трубкой и кисет. Открыв кисет, он поднес его к лицу, и несколько раз глубоко вдохнул.
- «Ухх, душистый табачок!!!!» - выдохнул Степаныч, - «Не желаете угоститься понюшкой? – Владимир Ильич? Сам делал, на своем огороде!»
- «Спасибо Степаныч, но ты же знаешь, я не балуюсь, был бы Коба, ему бы понравилось, кстати, и курил он на том же месте где ты сидишь…»
- «Ну тут все логично, набивая трубку» - ответил Степаныч- «надо мной вытяжка!»
Набив плотно трубку, Степаныч пошарил по карманам и достал спички. Встряхнув коробок, он извлек спичку и через секунду полутемное траурное помещение озарил яркий свет. Поднеся огонь к трубке, он трижды крепко затянулся, и в ту же минуту вокруг него образовалось дымное облако, которое через секунду испарилось. Ильич присел рядом.
- «Что-то редко в вашей канцелярии ко мне заходят» - с некоторой грустью произнес Ильич
- «Не преувеличивай, аккурат два раза в год, 22 апреля и 7 ноября, и то 7 ноября это моя инициатива» - заметил Степаныч.
Ильичу явно не хватало живого общения.
- «А почему 21 яваря не приходите, тоже вроде бы повод?»
- « А ты Владимир Ильич - разве за первомайскими парадами не подглядывал? А там ведь в каждой колонне обязательно несли лозунг : «ЛЕНИН ЖИЛ, ЛЕНИН ЖИВ, ЛЕНИН БУДЕТ ЖИТЬ!!!!!» Так что, забудь про эту дату. Да и что собственно произошло, скончалось твое тело, а душа на месте и пока твое тело не возьмет земля или огонь ты будешь здесь живее всех живых» - в воздухе повисла пауза и Степаныч тяжело выдохнув, добавил: «Да и в Бога ты не веришь!»
Ильич поморщился и обиженно отвернулся. Помолчав несколько минут, он тихо произнес: «А ты знаешь Степаныч, когда во мне надломилась вера в Бога? Когда брата, Сашку, казнили. У Степаныча, который не ожидал от Ильича такой откровенности, приподнялись его седые, но очень густые брови.
- «Во мне все оборвалось» - продолжал Ильич. «Я думал, что брат боролся за справедливость, равенство и светлое счастливое будущее. А Бог, Бог его не защитил, не помог в тяжелейший час. А слезы и мольбы родных и близких, в том числе и мои не помогли! Вот я и озлобился и решил подхватить знамя, выпавшее из рук брата! С большой грустью в глазах закончил Ильич!
- Но, к сожалению, Владимир Ильич если ты, конечно, не забыл то, что ваш брат Александр пытался бороться за справедливость с помощью терроризма и насилия! А это никуда не годится! Ты пойми Ильич нельзя сделать человека счастливым и радостным насилием и кровью! Слово СЧАСТЬЕ и слово НАСИЛИЕ – взаимоисключающие!
Степаныч затянулся трубкой и продолжил: «вообще у меня есть ряд вопросов к человечеству и его жизни на земле»
- «Однако!» - вырвалось у Ильича- «широко мыслишь!»
Степаныч немного смутился, но продолжил:
- «Ну-у-у-у, я попытаюсь в вкратце объяснить, что все войны и революции на земле от Лукавого, собственной глупости и невежества людей.
- «Ну-ну, давай попробуй!» - уже ехидно потирая руки, добавил Ильич
- «Во-первых, тут живут без догм основы основ! Человечество без малого 2000 лет знает десять заповедей. На всех континентах во всех странах и на всех языках выбитые в камне, тисненные на скрижалях, записанные на папирусах и бересте, а живут кто, во что горазд без царя в голове! А ведь там прописаны истины высшей пробы: не убей, не укради, не желай другому того, чего не желал бы себе!»
- «Вот ответь мне Владимир Ильич математика точная наука?»
- «Ну что ты спрашиваешь Степаныч? Конечно!»
- «Вооооот, а там ведь тоже есть аксиомы, от которых отталкиваются! – Вот так же и в жизни надо отталкиваться от истинных догм!
- «Ладно» - пробурчал Ильич прописными истинами все ясно, не ты первый, не ты последний.
- «В этом парадокс, вскипел Степаныч, всем все ясно, но никто их не принимает, как руководство к действию по жизни! Вот так!»
- «Тихо Степаныч! Не кипятись! К тому же ты давно знаешь, что человек – это глупое, глухое, слепое и бесхребетное существо! За редким исключением!»
- «Ты Ильич забыл добавить, что человек еще легко внушаемое, а в связи этим и легко управляемое существо! Опять - таки за редким исключением» - добавил Степаныч.
- «Дааа!» - вздохнул Ильич «тяжело жить на суше с рыбьей головой!»
- «Но каждый из них личность – батенька!» - кортаво произнес Степаныч. И оба засмеялись. Закончив смеяться Степаныч продолжил:
- «А во вторых, Владимир Ильич, человек великая и ненасытная хапуга! Ему всегда всего мало: власти, денег, славы, любви, свободы и в конце концов СЧАСТЬЯ! А ведь жизнь – это некая система сообщающихся сосудов и если много власти – то мало любви, если много денег – то мало свободы, от сюда неудовлетворённые амбиции и желание добиться своего любой ценой. Во всем должна быть мера, из этого и вытекает гармония, а в гармонии и заключается счастье! А к выше сказанному добавлю, человечество позабыло старое, но очень мудрое правило «золотого сечения» или «золотой середины». Степаныч несколько раз крепко затянулся трубкой, и выдохнув продолжил:
- Приведу простой пример: «водой можно напиться, а можно утонуть; огнем можно обогреться, а можно сгореть!»
Вот именно поэтому всему надо знать меру и уметь пользоваться! Ущучил!
- «Подытожу так, что революцию надо делать в умах и душах и лучше бы эти знания и правила вкладывать в человека с детских лет и конечно без оружия, крови, насилия. Вот как-то так» - закончил Степаныч
Ильич застыл, упершись взглядом в одну точку, как будто анализировал и что-то вспоминал.
- «Ну, коль пошла такая философия, вдруг взорвался Ильич, то я тебе Степаныч отвечу так: «Делая революцию, я руководствовался мыслью, что все новое рождается в муках, с болью, кровью, как женщина дающая жизнь ребенку. И пройдя все муки и боли связанные с родами, она любит своего ребенка больше своей собственной жизни. Вот и я пытался применить в революционном деле, в том смысле, что поколение, которое делало революцию и видело кровь, и боль сойдет, а следующее поколение уже вознесет нас, и полюбит всей душой!
- «Да уж» - прошипел Степаныч, - вот Сталин твои мысли и воплотил в жизнь, даже с лихвой. Сначала в 20-х добил всех, кого не убила революция, типа «Неблагонадежные». А потом в 30-е уже и «надежных», которые делали и помнили, а некоторые даже слишком много помнили и знали, и полетели головы соратников… А то поколение как ты говоришь вознесет и всей душой почти все полегло на войне! В итоге, 70 лет расхлебывали ту кашу, которую ты заварил! – и Степаныч выпустил дым, как паровоз, отходящий от перрона вокзала густо и много. Ильич скис и стал угрюмый. Тогда Степаныч, чтобы разрядить обстановку вспомнил один очень интересный вопрос который давно хотел обсудить c Ильичем:
- Послушай, Владимир Ильич, начал Степаныч, мучает меня один вопрос!
Кто и почему решил называть проспекты, площади, улицы, станции метро и даже некую заставу, твоим отчеством? И на лице Степаныча появилась широкая улыбка, то есть по завету твоего отца, который, кстати, был в корне против твоей деятельности! Забавно да?
Ильич оживился и стал ходить по траурной зале, через несколько минут он остановился посередине, и, посмотрев на Степаныча с узнаваемым хитрым прищуром произнес: у меня есть две версии!
Первая заключается в том, что этот человек полный кретин. Вторая версия абсолютно противоположная, что он умный и архихитрый человек! Ну, если по первой версии все ясно, то вторую версию объясню так:
Тут происходит подмена понятий, этот умный хитрец, сократив масштаб моей личности до отчества, заменил мои заветы, на заветы моего отца, кстати, звали его Илья Николаевич, а был он глубоко верующим православным христианином, и нас воспитывал в этих традициях! Так что кто-то из моих товарищей подложил большую свинью под культ моей личности, а за одно под коммунистические идеалы! А может это идеологическая диверсия аааа? Озадаченно задумался Ильич.
«Я тебя разочарую» – весело произнес Степаныч. Первая версия вполне рабочая, и в духе того времени. Один дурак ляпнул, а остальные сначала проголосовали, а потом подхватили, и пошло поехало, сначала лампочка, потом колхоз и так далее. Из той же оперы это когда идешь по Социалистическому проспекту, а упираешься в Коммунистический тупик.
- «Хотели, как лучше, а получилось как всегда…» – Ильич засмеялся
А хочешь еще расскажу бред, касающийся твоей персоны?
Да, дааавввай, давай добей меня! – не переставая смеяться произнес Ильич.
Недавно, некий американский художник, предложил Российскому правительству купить тебя!
Ага! Меня забыли спросить! – заливался Ильич
Зря смеешься, я говорю серьезно – тихо добавил Степаныч. Смех резко оборвался.
Как это понимать? – отрезал Ильич
А понимать это, Степаныч запнулся, думаю так – что ты, и твой мавзолей, незаметно так перешли из разряда небожителя и коммунистической святыни, в разряд очень дорогой культурной ценности, то есть тебя хотят купить как какую-нибудь египетскую мумию, чтобы тобой восхищаться и изучать!
Пусть сначала мои труды изучат! – негодовал Ильич
Да и на кой черт я им вообще сдался?!
Не чертыхайся! – одернул Ильича Степаныч
Ну, ты вроде умный мужик вон, сколько твоих трудов на полках пылится!
А сути не узрел! Ааа забодай тебя комар!
Как там в твоих трудах говорится «звериный оскал катаклизма» вот в чистом виде!
Американцы хоть и туповаты, но прогматичный народ просто так ни чего покупать не будут!
Вывезут твой мавзолей с хрустальным гробом, куда-нибудь в Лас-Вегас, выкрасят все в модные, веселенькие цвета, подсветят, грамотно оформят твою голограмму при входе рядом поставят кассу и будешь ты взымать плату за вход! – Степаныч хитро заулыбался.
Дожили, раньше стояли два часовых, а теперь меня выставят – разочарованно произнес Ильич.
Интересно, и почем торгуют нетленными символами Родины? – возмутился Ильич
Почем говоришь? – Степаныч затянулся трубкой и продолжил,
Когда американец писал первое предложение в правительство, то указал цену 10 миллионов долларов, но в правительстве улыбнулись и официально, но деликатно так, послали куда подальше.
Но художник оказался настырным, и пошел старым американским путем! Решив, то чего нельзя купить за большие деньги, можно купить, за очень большие деньги!
И направил в правительство второе письмо, где писал, что он придерживается коммунистических идеалов, и чтобы укрепить свою веру в эти идеалы, ему нужен символ - коим являешься ты! И что ради этого он готов на все, и предложил миллиард?
И что ему ответили? – дрогнувшим голосом спросил Ильич
- Ни-че-го! – и Степаныч, выдержав паузу, добавил:
Пока, ничего, они задумались, все-таки целый миллиард, деньги не малые!
- Вот сволочи, контра не добитая! – мечась из угла в угол, кричал Ильич
А что мои соратники?
Где они?
Почему не встали на защиту?
Ты извини за каламбур, Владимир Ильич, но ты в гробу перевернешься, когда узнаешь кто ныне твои соратники по партии. Сплошь капиталисты и буржуи, это по старорежимному, а сегодня это бизнесмены миллионеры, которые хотят депутатской неприкосновенности, и проходимцы болтуны, которые несут ахинею на всех федеральных каналах, но при этом ничего не решают, ничего не предлагают, и от них ничего не зависит пус-тыш-ки! Так что сегодня коммунистическая партия – то чистый фарс! После этих слов, Ильича парализовало, он резко остановился, лицо его перекосило, в глазах появился ужас и страх. Степаныч впервые увидел Ильича в таком состоянии за все время службы! И в голове у него пролетела мысль:
-ПЕРЕБОР!!!!
- Довел деда до белого колена! Е-мое!
Он быстро подошел к Ильичу, взял его под руку и усадил на ступеньки, при этом шепотом повторял:
-Тихо, тихо, тихо…
- Спокойно, спокойно, спокойно….
Ильич пробормотал:
Не может быть!?
- Успокойтесь, Владимир Ильич, успокойтесь!
Все не так плохо, как Вам кажется!
Вы забыли про главный козырь, который у вас в рукаве, который бьёт и миллиард долларов и невежество чиновников, и тупость и глупость однопартийцев….
А именно? – с некоторой надеждой спросил Ильич
Народ, да да, простой народ!
Народ? – он удивился
ДА-да, именно так, видишь ли народ против.
Сейчас все объясню
Не так давно некоторые политики, под предлогом дороговизны обслуживания мавзолея, и твоего тела, предлагали тебя похоронить, а мавзолей разобрать на запчасти, а другие им вторили, мол, что мавзолей – это анахронизм, и пережиток прошедшей эпохи!
- Но для начала решили спросить у народа и как оказалось народ против. И знаешь почему?
Потому что живы люди, которые помнят, как их принимали в пионеры на Красной площади, у мавзолея!
Помнят, как Юрий Гагарин в 61 году приветствовал их с трибуны мавзолея, а есть и те, кто помнит, как фашистские штандарты в 45 бросали к подножию мавзолея!
Ну и главное что думает о мавзолее и о тебе лично нынешнее поколнение? А оно на самом деле ни о чем не думает, но видят в мавзолее большую культурно-историческую ценность по типу Эйфелевой башни в Париже, или статуи Свободы в Нью-Йорке, вот так! Чувствуешь, как глубоко ты вошел в анналы истории!
- Уфффф, ну гад же ты Степаныч, умеешь нервы пощикотать!
Ильич выдохнул и, расстегнув пиджак, откинулся назад.
- Ну, извини Ильич! – с хитрой улыбкой, и лукавым взглядом произнес Степаныч. Он явно рассчитывал на подобный эффект, но не ожидал, что Ильич окажется настолько впечатлительным. И чувствовал, что немного переборщил.
Извини, извини еще раз, ты действительно сильно испугался? – уже виновато – заискивающим тоном произнес Степаныч.
- А ты как думаешь? Конечно!
Слушай Степаныч а про миллиард – это правда?
- Да, чистая правда, и про соратников тоже – уже уверенно, твердо ответил Степаныч
- Какой кошмар, хорошо хоть народ помнит и ценит. Ильич замолчал и с некой грустью в глазах задумался.
- Владимир Ильич, а можно тебе задать не скромный вопрос?
- Да чего уж там, давай задавай
- А вот за все то время что ты здесь прибываешь, тебе когда-нибудь было по- настоящему страшно?
Ильич опять задумался и через некоторое время ответил:
«Да, пожалуй, два раза…»
- Интересно оживился Степаныч, если это не секрет, расскажи!
Ильич улыбнулся: «От тебя Степаныч у меня никаких секретов быть не может!»
Степаныч тоже улыбнулся и ответил:
«Спасибо за доверие, Владимир Ильич!»
А если серьезно, то впервые было по-настоящему страшно в первый год войны, когда фашисты Москву бомбить начали.
Погоди Ильич, насколько я помню, первая бомбардировка Москвы, была в конце июля 1941, а тебя отправили в эвакуацию в Тюмень 22 июля!
Так что по идее, ты должен был ехать в литерном поезде в сторону Урала, нестыковочка!?
Да-да, ты все верно говоришь Степаныч, специалисты, охрана, врачи уехали вместе с телом в Тюмень, но я в тяжелое для молодой страны время не мог покинуть Кремль, и Сталина, и остался здесь.
-А вообще, Степаныч, не дай Бог никому, никогда, попасть под бомбежку.
«Даааа» - протянул Степаныч, на войне атеистов нет! – и выпустил, порцию ароматного дыма.
- «Так вот» - продолжил Ильич, ближе к ночи, 7 августа 1941 года завыла сирена воздушной тревоги, застрекотали пулеметы, загрохотали пушки, и вдруг как ахнуло!!!
Ой- Ой- Ой-ййй, мавзолей подпрыгнул!
Я думал все! Попали! И нет больше моей пирамидки!
Но все обошлось, потом уже узнал, что какой-то предатель и просто сволочь, дал знак немецким летчикам с земли, указав, где находится Кремль.
Одна, очень большая и тяжелая бомба, попала в здание Арсенала на территории Кремля.
Погибло много молодых ребят, они потом все мимо меня прошли, куда-то в вечность. Ильич выдохнул, и замолчал, Степаныч нахмурился, оба молчали, вспоминая то страшное и тяжелое время.
Ладно, тихо произнес Степаныч, всем воздастся по делам! А что произошло во втором случае?
Ильич оживился, и повернувшись к Степанычу, сверкнул глазами.
Это было, запнувшись, начал он в первых числах октября 1993 года, помнишь вооруженный конфликт властей?
Конечно! – ответил Степаныч
Вечер! Сижу тихо, размышляю о будущем страны и вдруг слышу, как кто-то снаружи, у главного входа, бряцает ключами. Сначала думал, что это кто-то из персонала идет проведать меня.
Но, через некоторое время я понял, что кто-то методично подбирает ключи или отмычку к замку. В голове сразу промелькнула мысль мародёры, вандалы, расхитители гробниц, кто? Ну, думаю, попал!
Помощи ждать неоткуда, надо самому как-то выкручиваться!
И как ты вышел из этой ситуации? – спросил Степаныч, смотря на Ильича удивленными округленными глазами
Ну как, подошел к двери и уверенно, и громко сказал «ЗА-НЯ-ТО!» и тут же услышал матершину и быстро удаляющиеся шаги, вот и все!
Оба одновременно и в голос рассмеялись.
Через несколько минут Ильич встал, поправил галстук, застегнул жилет на все пуговицы, достал из маленького кармана жилета старые, но хорошо сохранившиеся золотые часы на цепочке.
На крышке была выгравирована надпись: «На память, от соратников!», при открытии которой, звучал «Интернационал!»
Без четверти шесть – заметил Ильич, пора собираться на работу.
-Да-да, Владимир Ильич мне тоже пора собираться ответил Степаныч, убирая курительную трубку в футляр, и подойдя к Ильичу, Степаныч крепко пожал ему руку со словами «Ну не скучай, до встречи!»
-«Ха» - улыбнулся Ильич
С тобой Степаныч не соскучишься, ты такое рассказываешь, что я потом еще долго думаю и анализирую!
Степаныч тихо хмыкнул и, уходя, обернулся к Ильичу со словами «Ты извини, если что, служба такая!
Перед выходом Степаныч подошел к дежурному журналу, и сделал следующую запись: «Прошу заменить лампы накаливания дежурного освещения, на светодиодные лампы» и подпись старший смотритель Степаныч.
Выйдя из мавзолея Степаныч, запер за собой дверь и, накинув кепку, пошел по кремлевской брусчатке обратно в сторону набережной Москвы-реки. Остановившись возле парапета набережной, он снял кепку, и посмотрев в серо-свинцовое небо столицы, трижды перекрестился. В ту же минуту его серый плащ, превратился в ангельские крылья, и через несколько секунд, Степаныч растворился в воздухе. Будто и не было, ни кого и ничего.
P.S.
Лампочку заменили на следующий день. Однако внимательный читатель задаст вопрос: «Как комендант Кремля поверил ангелу Степанычу? А дело тут вот в чем!
Мавзолей, обслуживают три секретных подразделения и у каждого подразделения своя задача, между собой, как это водится в таких организациях, они контактируют очень редко, поэтому каждый начальник такого подразделения, не задавая лишних вопросов, думал, что Степаныч – это сотрудник соседнего подразделения. А поскольку записи в дежурном журнале, за подписью старший смотритель Степаныч, появились еще в 1961 году, то все они считали Степаныча очень заслуженным ветераном службы! И вопросы отпадали сами собой.
Николай Пишичитай. Москва. 2021 год.