Неизбежное
— Егор Ефимыч! Егор Ефимыч! Вот вы где, а мы бегаем, ищем, гости уже готовы, — подбежала к почтенного вида пожилому мужчине солидная тетенька лет сорока, с подобием луковицы на голове, собравшей в себя все крашенные светлые волосы, создав эдакое глянцевое подобие фарфорового чеснока. Она, виляя между накрытыми столами, нагибаясь под празднично украшенными шатрами и разноцветными палатками, умудрилась все-таки проскочить к человеку в летах, параллельно собрав не то шедевром, не то побочным эффектом моды несколько праздничных лент, что были развешены между деревьями везде и всюду, создавая невероятно переливающуюся паутину над головами людей, поднимающих бокалы за счастье молодоженов, свадьба была в самом разгаре.
Она — дочь служащего, кой и организовал все действие. Он — инженер, специализирующийся на сельскохозяйственной технике, до сего дня имевший из родственников только дядю комбайнера, в доме которого и гуляли сейчас, да тетку "Марь Николавну", как ее звали местные дети на занятиях по различным предметам гуманитарного толка.
— Скажите, я скоро, может теперь еще и вина достать? Шампанское уже почти не к месту, хотя я смотрю Семен уже в кондиции... — протянул отец невесты, повернувшись в сторону отплясывающего "тяти Семы", который принял к себе паренька, ныне жениха, лет пятнадцать назад к себе в дом. Под звуки гармони маленький и коренастый мужичок лихо отстукивал ногами по дубовому полу открытой веранды дома, вокруг которой радостно бегала местная дворняжка. Изредка пытаясь приседать, прыгун под достойным градусом наклонялся и падал, и каждый раз к нему подскакивала серенькая собачонка с ободранным хвостом-баранкой, начиная облизывать хозяину дома лицо, видимо, привыкшей к, уже ставшему домашним, алкогольному запаху, коим благоухал счастливый, поэтому она не страшась скакала вокруг него.
— Ууууу, ты моя Урочкаа-а, ты моя хорошааа-я, что? Улетел твой муженек к другой, а? Уууу-уууу — приговаривал комбайнер, почесывая бока любимице, а она, повалившись на спину, радостно дрыгала лапами, словно пыталась бежать по невероятно высокому голубому небу.
— Ну, знаете, это уже все границы, Анушку да с шавкой! Ух, я ему сейчас! — затряс кулаками Егор Ефимыч и было уже сделал шаг в сторону скандала, как дорогу ему перегородила тетушка, являвшая собой солидный кусок интеллигенции села.
— Что же вы, не берите в голову, он же любя... Нет-нет, погодите, не сравнивает он никого ни с кем, он счастлив и пьян, у него тоже ведь сегодня праздник, идемте-с, не ругайтесь без повода, вино надо бы вон открыть, шутка ли с десяток бутылок откупорить, а вот вас и жена к дитю-то зовет, да уже не дитю сегодня, а? Что скажите? Идемте, — упрашивающим тоном, но при этом настойчиво толкая оскорбленного к гостям, продолжала дама. — Кажется, тост от вас ждут, давайте-ка, бегите, а я пока открою бутылки и к вам.
— Что-что?
— Идите к гостям, а я быстренько в погреб.
—Управитесь ли, Марья Николаевна? — уже успокоившись протянул суровый родственник.
— Все будет, я мигом, давайте-давайте, вам машут, — заторопила она пожилого мужчину, тем не менее, сама не поленилась подождать и проследить, чтобы Егор Ефимыч без инцидентов добрался до столов, по завершению его пути, кинув взгляд на своего мужа, который как-то съежившись от ее холодного взора, выпустил собаку, а та, радостно облизнув хозяина, побежала к столам, где гости решили предоставить тост самому отцу невесты. Народ уже начал окружать столы, не столько за мудрыми наставлениями для молодой семьи, сколько для возможности снова наполнить бокалы, чем-то помимо приевшейся самогонки местного сторожа.
Седой служащий, со всей ему свойственной серьезностью, постучал вилкой, за отсутствием ложки, о фужер, но не получив полного внимания, громко крякнул: "Господа и дамы", после чего все взоры устремились к нему.
— Сегодня особенный день, не столько для меня, не столько для собравшихся здесь двух семей и гостей, сколько для моей родной дочери... — продолжал оратор, и хоть голос его был спокоен и тверд, глаза его странным образом подозрительно сощурились, конечно, он обращался ко всем, но взгляд его был обращен только к одному несчастному существу, кое бегало под столами, виновато прижав ушки и виляя хвостом от одного бока к другому, будто бы что-то ища, не обращая внимания на лившуюся торжественную речь.
— ...кхм, мне невероятно повезло, что такая прекрасная молодая девушка, является моей дочуркой, кхм, — запнулся буквально на мгновение счастливый отец, заметив, что псина, пригнувшись, подползала к невесте. — Анушка! — Как будто уже встревожившись, нелепо торопясь, произнес пожилой человек. — Подойти поближе, я хотел бы выпить сейчас за твое семейное благополучие, за твое прекрасное будущее, ведь даже есть примета, в которой говорится, что это... — но, не успев договорить, онемел открыв рот на полуслове. Маленькая собачонка, видимо, не сумев найти укромного места без людей, и приняв свадебное платье бедной девушки за шевелящуюся на ветру штору палатки, сконфуженно подняла лапу и... Не описать словами ту скорость смены старенького белесого цвета лица служащего на бордовый, что можно было бы наблюдать биологам для изучения кожного покрова хамелеонов, и невозможно на картине запечатлеть то выражение, уже было закончившего тост, как...
— Ы-ыык, на счастье это, Егор Ефимыч! — раздался радостный голос совсем захмелевшего Семена, который счастливыми стеклянными глазками наблюдал действие, и, вероятно, лучше всех сейчас подавший идею, как успокоить несчастную невесту. И никто сквозь хор голосов, вторивших последним словам, не слышал гневного вопля старика.
— Я тебе покажу счастье!
Веля Турунтай, февраль восемнадцатого года.