Kurzman

Всего две недели назад жизнь текла своим чередом. Тут и там кто-то рождался, а кто-то умирал, кто-то находил, а кто-то терял, кто-то выигрывал, а кому-то приходилось проигрывать. У каждого были свои горести и свои радости. Лично он, Вайнер Брук, праздновал свое достижение на работе – его повысили, и ему больше не нужно будет брать булочки по пути домой, ведь теперь он может позволить себе купить глазированные пончики с джемом. Не смотря на свое пристрастие к пончикам, Вайнер не был упитанным человеком, он был среднестатистическим мужчиной в расцвете сил. Не качек, но и не эталон античной красоты. То есть, возвращаясь, домой с работы в офисе, он мог не опасаться нападения хулиганов или просто нехороших людей, которым не так повезло в жизни.
Как упоминалось выше, Вайнер был офисным служащим. Он каждое утро вставал в 7 часов, шел в душ, чистил зубы, одевался и, после небольшого перекуса, с чистой совестью и полным желудком отправлялся на работу. После девяти часов тяжелой работы и раскладывания пасьянсов, он отправлялся домой. Дома он ужинал и смотрел телевизор до 10 часов вечера, потом опять шел в душ, переодевался и ложился в кровать. Перед тем как заснуть он немного читал. Ровно столько чтобы ему стало скучно, и он захотел спать. На следующий день все повторялось. Только на выходных он позволял себе слегка отдохнуть: попить пива с друзьями и посмотреть футбол.
В день, когда Вайнер получил повышение, заголовки газет пестрили разнообразными фразами вроде «Через 2 недели – конец света» и «Апокалипсис подкрался незаметно!». Вот уже который год, почтенное общество журналистов и разного рода любителей доносить до масс истину, придумывало новую причину конца света и каждый год переносила Армагеддон на несколько месяцев. Вероятно, они рассчитывали что в однажды им все-таки удастся угадать точную дату апокалипсиса, но пока все их попытки не увенчались успехом.
Каждый воспринимал эти предсказания по-своему. Если для одного это был повод сделать накануне конца света что-то безумное, то для другого это было причиной пожертвований на детский дом, больницы и разного рода приюты. Так или иначе, приближающийся апокалипсис (возможно не настоящий) начал менять людей, кого-то в хорошую сторону, а кого-то в плохую. Не было таких, кто бы остался безразличным к неопределенному будущему. Скептики яростно пытались доказать, что конца света не будет и быть не может, на что верящие в него отвечали тысячами псевдоправдоподобных теорий, доказывающих скорее необычайную доверчивость человека, чем реальность Армагеддона. Были и такие, кто на всякий случай закупался консервами, свечами и водой. Некоторые готовили ломы и отмычки – это были скептики, которые решили подзаработать, ограбив пару-тройку ювелирных магазинов.
Вайнер пока не определился к какой части человечества он принадлежит, поэтому он нашел у себя в кладовке лом, в магазине закупил консервы и придумал несколько теорий апокалипсиса. Он был готов ко всему. Так что вся эта суматоха не так уж и сильно затронула его жизнь, а что касается его жизни, то он не боялся за нее – если и будет конец света, ему нечего было терять, да и в конце концов он будет не единственным кто умрет, с ним погибнет еще семь миллиардов человек, а, как известно, вместе всегда веселее.
Каждый день приближал зловещую дату. С каждым днем напряжение росло. А в баре, в который по выходным ходил Вайнер, единственной темой разговора стали планы посетителей, то, что они собираются успеть сделать до конца света. Даже разговоры о футболе и противоположном поле ушли на задний план, хотя чаще всего все эти темы ловко совмещали. Примером могут послужить такие темы: «С какой девушкой я был бы не против встретить апокалипсис», «Какому футболисту я желаю не пережить конец света» или «Какой девушке я бы помог пережить конец Армагеддон, потому что она любит футбол».

Осталось два дня. Вот уже неделю человечество считает дарованное ему время с замиранием сердца. Вайнер был единственным, кто в то утро пришел на работу. Даже босс непонятно почему решил остаться дома. Тем не менее, Брук не удивился, он давно решил ничему не удивляться – так проще жить, меньше времени тратиться на суматоху и панику. Порой проще принять вещи такими как они есть, чем искать ответы на извечные вопросы. В конце концов, кому есть дело до того, что ты думаешь?
У Вайнера появился свободный день. Он решил пойти домой, но на полпути завернул в бар. Он был уже битком набит людьми, которым была охота почесать языками. Думали о том, что их ждет послезавтра. Вот только сказать было нечего. Спустя некоторое время воцарилась тишина. Бруку стало не по себе, и он начал продвигаться к выходу, по возможности пытаясь не нарушать тишину. Его провожали десятки глаз, и как только он дотронулся до дверной ручки, все посетители поспешили расплатиться и как можно быстрее выйти из бара. Каждый подумал о том, сколько дел ему предстоит сделать, ведь осталось всего два дня. Тем, кто верил в конец света, нужно было подготовиться к нему, скептикам доказать его невозможность, у каждого были свои дела. В такие моменты человек понимает цену каждой секунды, понимает важность каждого своего решения – времени исправить свои ошибки больше не будет.
В этот день прозвучало больше признаний в любви, просьб о прощении и слез раскаяния чем за всю историю человечества. Все стремились провести день с любимыми, родными и друзьями. Триумф гуманизма. «Любовь, милосердие и всепрощение» - это были слова-символы этих суток. Кульминация человечества. В воздухе витала любовь к ближнему своему. Начинало темнеть, приближалась ночь, лучшая ночь человечества.

Утро было другим. Вместе с первыми лучами солнца в люда просыпалось желание сделать то, что они не успели за всю свою жизнь. Кто-то хотел отомстить своему боссу, кому-то хотелось гульнуть на полную. Кто-то ненавидел президента, а кто-то терпеть не мог своего соседа – у каждого было что-то, что мешало просто так взять и умереть вместе со всеми во время апокалипсиса.
Первый выстрел прозвучал в 10 часов. С глухим стуком упало тело на тротуар. Все взгляды были устремлены на алую кровь, льющеюся из раны. В глазах людей появился блеск. Такой же блеск можно увидеть лишь висельников, которым уже нечего терять. Бессмысленная жажда убийства. Причин нет и быть не может. Разве что животный инстинкт, соперничество с такими же как ты, убийцами, соревнующимися между собой в количестве жертв. Этот блеск был заметен в глазах каждого. Но ничего не произошло. Еще не пришло время. Блеск исчез так же быстро, как и появился.
Город был наполнен томительным ожиданием сумерек. Ничего не осталось от вчерашней братской любви и всепрощения. Вайнера же вся эта суматоха нисколько не затронула. Ему было некому мстить, он не питал ни к кому глубоких и возвышенных чувств, да и настоящих друзей у него не было. Так что он абсолютно не знал чем заняться. Сначала он попробовал прогуляться по городу, но хищные взгляды людей, блуждающих по городу ему пришлись не по душе. Потом Вайнер решил зайти в кафе и выпить чашку чая, но единственное, что ему удалось добиться это пара нехороших слов от официантки, пытающейся открыть кассовый аппарат и совет проваливать как можно скорее.
После такого решительного отказа в обслуживании, Вайнер решил, что ему было бы неплохо добраться домой, пока не стемнело. Когда Брук наконец добрался до своей квартиры, он долго не мог открыть дверь – руки дрожали из-за непонятного волнения. Заперев за собой дверь, Вайнер разулся и пошел прямиком на кухню. Там он заварил себе крепкий чай. Потом достал из буфета несколько пряников, схватил с полки книгу и погрузился в чтение.
От этого увлекательного процесса его оторвал выстрел, уже второй за сегодняшний день. Отодвинув в сторону книгу, Вайнер встал и подошел к окну. За окном в сумерках виднелись силуэты людей. Один человек бежал куда-то со всех ног. Прислонившись к стене, сидел мужчина. Он прикрывал рукой рану, из которой лилась кровь. Никто не обращал на него внимание. Безразличье застыло на лица людей. У всех в голове была своя причина мстить. Безумная жажда крови.
За стеной послышались крики. Женский голос умолял остановиться. Стала слышна возня. Крик перешел визг и внезапно все затихло. Глухой стук падающего тела. Вайнер положил книгу на диван и пошел в коридор. Там он пододвинул комод к входной двери – нужно было принять меры. Что еще могло бы произойти в этот день?
Уже было совсем темно. Брук включил свет и снова принялся за чтение. Он совсем было забыл про все ужасы этого дня, как вдруг выключился свет. Вайнер посмотрел на люстру отчаявшимся взглядом, взглядом человека, который смиренно ждет свою кончину. Он не придумал ничего лучше чем убрать баррикаду и выйти на улицу.
Прямо у выхода из подъезда лежала перевернутая машина. Вайнер пригнулся и заглянул в разбитое окно, посмотреть есть ли кто внутри. За рулем находился мужчина. Из рассечённого лба струилась кровь. Брук дотронулся до холодной шеи, пытаясь нащупать пульс. Несмотря на все старания, ничего не вышло. Вайнер вздохнул и убрал руку.
Брук встал и окинул взглядом темную улицу. Повсюду были разбитые машины. Несколько трупов лежали прямо на тротуаре, и абсолютно нигде не было ни души. Вайнер со всей силы дернул дверную ручки автомобиля и открыл ее. Он вытащил тело водителя и положил его у стены дома. Потом он подошел к трупу женщины, который лежал рядом. Совсем молодая. На вид лет двадцать пять. Вайнер взял ее на руки, отнес к трупу мужчины и прислонил к стене. Теперь ее невидящие глаза смотрели прямо на него. Он протянул руку и закрыл их.
Брук поднялся и подошел к другому трупу и отнес его к стене. Потом еще раз. И еще раз. И снова, и снова, и снова. Он несколько раз споткнулся и разодрал в кровь руки об асфальт, порвал штаны. И все равно продолжал, пока не упал и не остался лежать уставшим на дороге.
Весь в крови он мало отличался от жертв безумия, которым пытался устроить последнее пристанище у стен своего дома. Зачем он все это делает? И что вообще произошло? Откуда столько трупов? Что такого могло произойти, чтобы лю

Легкий снег падал с черного неба и, как только касался бетонной крыши, таял. Майкл сидел на перила крыши и смотрел вниз. Он встал и начал рыться в карманах, ища пачку сигарет и зажигалку. Майкл никогда не курил, но решил попробовать – теперь ему нечего терять. Он вытащил из пачки сигарету, зажег ее, сложив руки лодочкой, чтобы не потушить огонёк зажигалки, и затянулся в полные легкие. Что ж, ему повезло, что он не пробовал курить раньше. Из его легких вырвался легкий кашель, и сразу закружилась голова. Майкл сразу бросил сигарету вниз с крыши и сплюнул. Потом размахнулся и со всех сил бросил пачку как можно дальше. Он потерял ее белое пятнышко еще до того, как она коснулась дорожного асфальта.
Майкл посмотрел вниз. Там были видны огни торгового центра. Магазины, салоны красоты, аттракционы. Все, что Майкл мог окинуть взглядом, должно было приносить счастье людям, но, сколько было по-настоящему счастливых? Они говорили, что счастье лежит в простых вещах, в улыбках, любви, вкусной еде. И были не правы. Чем проще счастье, тем проще его дать людям, тем проще осчастливить каждого, тем проще его продать. Теперь эти сгустки счастья лежали на витринах магазинов в виде вязаных свитеров, мороженого и леденцов. Казалось бы, съешь конфетку и стань счастливым как человек из рекламы. Вроде бы все просто. Но если человек не хочет, чтоб его спасали, его никто не спасет. Эту конфетку ты просто так не получишь…
За нее нужно заплатить, заработать. Нужно отдавать свое счастье, пока работаешь, чтобы потом купить конфетку, которая должна тебе вернуть потерянное счастье. Глупо, но работает. Человек готов все отдать ради надежды, веры в будущее. Все это выглядит так, словно люди пытаются сберечь свое счастье на потом. И так всегда. Они переносят его, откладывают, передают сохраненное счастье наследникам, а те, в свою очередь своим. Получается замкнутый круг – каждый мог насладиться счастьем, но не решился.
Так и Майкл. Он посмотрел вниз, дотронулся до своей ноги и почувствовал холодный метал протеза. Ухмылка проскользнула по его лицу. Он встал. Подошел в краю крыши и посмотрел вниз. Одинокий автомобиль вынырнул из темноты улицы и быстро скрылся за поворотом. Больше никого. Майкл сделал шаг в никуда. Руки хватали мрак, а в голове проскользнула мысль:
-Уже все проблемы решены. Кроме одной – я не умею летать.