KiryuhaNik

Советская цензура превратила отечественную культуру в живой труп. Труп, который поражает своим величием, но не способен более к развитию и существует лишь за счет своих былых достижений. Мы потеряли способность оценивать культурные явления самостоятельно. Мы привыкли ждать разъяснений. Раньше ждали их от партии, теперь ждем от Запада. Мы ждем, пока нас научат. Научат новому, тому, что мы еще не знаем. Раскроют глаза. Полноценная новая мысль может прийти к нам, только хорошо промариновавшись в «цивилизованном» мире. И нас она заинтересует. Но она не может зародиться в нашей культуре, ведь это требует наличия сомнений. А мы в нашей культуре не сомневаемся. Мы не можем отвыкнуть от мысли, что наша культура высоконравственна, и становимся заложниками своего высокомерия. Наша культура до сих пор воспринимается, как рупор нации, и каждый продукт культуры, прежде всего, оценивается на предмет соответствия высоким идеалам. Что-то отличное от идеалов «классической культуры» рассматривается, только если это что-то «чужое». Иностранцам мы готовы простить все, кроме откровенной русофобии. Пошлость, простота, грубость, недалекость – за все это мы готовы платить, если это сделано иностранцами. Но в нашей культуре этому места нет. «Своему» автору экспериментировать нельзя. Он должен или делать «эпохальное», или не высовываться вовсе. По сути, мы сами не даем своей развлекательной индустрии развиваться. Мы рассматриваем российское творчество с оглядкой на классиков, и в этом сравнении большинство проигрывает. Хуже всего то, что коммерческий успех продуктов, не прошедших проверки «классиками», вызывает лютую бурю ненависти и высокомерия: «Куда катится наша культура? На экране одно говно и пошлость? Что за дебилы это смотрят?» Причем подобный гнев вызывает только отечественный продукт, Голливуду прощается все, ведь он существует для развлечения, а наша культура для души. Но продукты для души не собирают кассы. Чтобы снимать авторское кино нужно заработать имя, а чтобы его заработать, нужно много работать, а для этого нужна индустрия. Но индустрия – это, прежде всего, поток простых незамысловатых продуктов, способных приносить прибыль. А мы хотим все сразу, ведь у нас было великий советский кинематограф. Только, если пустить в кинотеатрах советскую классику, никто на нее не пойдет, потому что культура не может жить прошлым, она должна развиваться. Развиваться и зарабатывать деньги на свое развитие. Другого не дано. Вместо того чтобы смотреть на каждый российский продукт под микроскопом, может быть, стоит отнестись к нему, как к элементу развлечения? Не говорить: «Наши опять говно сняли!», даже не посмотрев кинокартины, а попробовать оценить расслабленно, как это происходит с западными продуктами? К чему жить прошлым, которое уже не вернуть? Зачем кричать о том, что нам нужно качественное российское кино, если мы на него не ходим? К слову, сборы фильма Звягинцева «Возвращение» в России по данным Кинопоиска - $550 247, в США - $502 028. Американцы принесли фильму приблизительно столько же прибыли, сколько и русские. Российскому фильму, получившему признание в мире и удостоенному двух премий Венецианского кинофестиваля. А тем временем российские киноманы возмущены, что «Интерстеллар» собрал в России всего лишь $8 673 818, в то время как «Горько!2» - $12 942 941.

Данный пост не содержит рекламы. БМВ и Матиз взяты лишь как пример машин разного класса. На их месте могли быть любые другие марки аналогичного класса.
Предположим, что вы очень хотите купить БМВ. При этом отец купил вам Матиз, но ездить на нем вы считаете унизительным. Возможно, он просто не нравится вам внешне, это, по большому счету, неважно. Главное, что он вам не нравится. Периодически вам удается поездить на разных Бэхах, но обрести свою вам по разным причинам не удается. Вы хотите БМВ, и другой вариант в своей жизни не рассматриваете. При этом Матиз вечно мозолит вам глаза, ищет вашего внимания. В минуты острой необходимости вы естественно им воспользуетесь, чтобы перевезти крупные вещи, но ни о какой любви к Матизу не может быть и речи. Вы даже плачетесь ему о том, как вам не везет с Бехами, он при этом весело урчит мотором, но это не делает его желанным. Матиз истово ненавидит БМВ всеми своими винтиками, кричит о том, что БМВ не способны доставить настоящее удовольствие от езды такому человеку, как вы, и не может понять, что вам это не важно. Вы хотите БМВ, а Матиз не хотите. Он может окружить вас заботой, быть очень полезным, и ничего не требовать от вас взамен. Он может понравиться вашим друзьям. Возможно, осознание того, что он нравится вашим друзьям, поднимет статус Матиза в ваших глазах. Возможно, вы смиритесь с тем, что БМВ у вас никогда не будет. Возможно, что одна из перечисленных причин и приведет к тому, что вы решите связать свою судьбу с Матизом, и он наконец-то станет счастлив. Но весь вопрос: станет ли? Будет ли Матиз по-прежнему любить вас, после того, как любовная одержимость получит закономерную разрядку? Будет ли он рад осознавать, что вы можете легко променять его на Бэху, если подвернется такая возможность? Каково будет Матизу, когда он встретит интересного водителя на стоянке, которому он понравится таким, какой он есть? Матиз может быть убежден, что судьба выбрала для него вас. Он может положить всю свою жизнь на доказательство этого предназначения. Но главный прикол в том, что судьбе может быть наплевать, кто что там за нее решил. Точно так же судьбе может быть наплевать на то, что вам нравится БМВ. По улицам ездят множество довольных жизнью водителей и Матизов, и БМВ, и любых других машин; и судьбе вполне этого хватает. В конце концов, никто не мешает Матизу найти себе другого водителя, а к вам приезжать временами попить масла и поболтать о новинках автомобилестроения. Если его новый водитель будет не против, то в этом нет ничего страшного.

Сережа был настоящим альфа-самцом. Самоуверенный, дерзкий. Никто не мог спастись от его цепкого взгляда. Его мнение было важно для всех. По крайней мере, он сам считал именно так. Он лучше всех разбирался в любом вопросе, и не уставал всем это доказывать. Не важно, спрашивали его мнения или нет, он влезал в любой разговор, который его не касался. На работе от него шарахались, но он все равно навязывал всем свой взгляд на жизнь и не успокаивался, пока люди с ним не соглашались. Удовлетворенный результатом, он уходил, гордо подняв голову, и на время приступал к своим прямым должностным обязанностям. Работал он неважно. Единственной причиной этого была «непомерная тупость окружающих», как он сам об этом говорил. На работе его бесили буквально все. Младших сотрудников он старался унизить, а руководство люто презирал. Он был уверен, что жизнь к нему несправедлива, ведь на месте руководства должен сидеть он. Уж он бы тогда всем показал. Он поднял бы организацию на качественно новый уровень. Не то, что эти убогие дегенераты.
Но сегодня день не задался… С самого утра ему не удалось поставить на место ни одного сослуживца, а дома ставить на место было некого. Он был одинок, снимал квартиру на окраине города, и видел в этом основную причину своего одиночества. «Телки стали меркантильны, - думал Сережа, - и пока не будет бабосов, не будет и телок.» И пока бабосов не было, всю мощь своей безудержной личности он обрушивал на коллег. Им почему-то это не нравилось, но Сережу это не беспокоило. Это лишь подтверждало то, насколько тупые люди его окружали. С самого утра он пытался до них это донести, но они были глухи к его аргументам. Это просто бесило Сережу. Мозг зудел, руки чесались, и его это очень злило. Его маскулинность требовала реализации, но не находила ее. Он подошел к одному, но разговор не вязался. Подошел к другому, у того сразу появились неотложные дела у начальства. Зашел в бухгалтерию, словил несколько ненавистных взглядов, понял, что дамы настроены агрессивно, великодушно пожалел их и удалился. День был испорчен. Сережа уже готов был взорваться, но подступившее желание помочиться все изменило.
Он не шел в туалет, он буквально плыл туда, преисполненный грядущей реализацией. При всех жизненных трудностях у него всегда оставался один действенный способ снять стресс, и в ближайшее время он планировал им воспользоваться. Руки дрожали от нетерпения, сердце вырывалось из груди – весь организм трепетал от нетерпения. Он зашел в кабинку, приспустил штаны и приступил к делу. Он ссал. Ссал на все, что его окружало: на сидение, на крышку, на бачок, на пол и стены. Ссал безудержно. Ссал и приговаривал: «Да, детка! Ты чувствуешь этот запах? Это запах настоящего самца. Ты будешь вся в моей моче. Целиком и полностью. Признайся, тебе это нравится! Никто еще не обоссывал тебя так, как я. Я лучший, и ты это знаешь. А-а-а-а!» Сережа забрызгал все, и наконец-то, успокоился. Ему не удалось сегодня нассать своим божественным мнением людям в душу, но акт, совершенный в туалете радовал его даже больше. Он четко видел результат своей работы и был доволен. Пускай и ненадолго, но был счастлив. А люди все равно его не понимали.

Этот вопрос вполне мог прозвучать в голове у тех, кто читал мои рассказы. По крайней мере, «Шта?» и «Что за бред?» точно звучали и были озвучены. В связи с этим я счел необходимым попытаться объясниться перед подписчиками, ибо большинство из них появилось после рассказа «Карма», который не особо соответствует тому, что мне нравится писать.
Отвечая на вопрос из заголовка, могу сослаться только на то, что если верить результатам профмедосмотров, я вполне психически здоров. Не наркоман и не бухарь. С тремя сотрясениями дури хватает и без стимуляторов. С другой стороны, не вижу проблемы в том, что человек еб@#%тый. Если он не агрессивен, то это даже занимательно. Иногда даже очень полезно. Поэтому мне кажется странным, когда человек боится выглядеть дураком. Если я дурак, то глупо делать вид, что это не так. Напротив, позиция дурака очень выгодна. Она позволяет собеседнику показать себя «во всей красе», и это бывает очень полезно для дальнейшего общения.
Теперь, собственно, объяснения. Я предполагаю, что мой читатель (подписчик) – это человек, приблизительно похожий на меня. Соответственно, и пишу я то, что интересно мне. А мне, в первую очередь, интересно смотреть на мир с разных точек зрения. Мир многогранен, и в этом его настоящая прелесть. Прелесть и в разнообразии объектов и процессов, и в том, как разные люди их оценивают. Ведь люди все разные и то, как каждый по-своему смотрит на жизнь, очень любопытно. Мотивация реального человека со всеми его тараканами в голове очень разнообразна. Он постоянно находится в противоречии между общественной моралью и собственными необъяснимыми желаниями. Он не всегда понимает сам себя, чего уж говорить о других людях. И именно это мне интересно. Интересно то, что необычно: странные герои, странные ситуации, странные образы. Это все человеческая реальность. И ведь странные они лишь потому, что выбиваются из общей культурной среды. Можно назвать непонятного человека дебилом и считать, что он просто недоразвит, а можно попытаться понять, что им движет. Можно считать свои ценности непоколебимыми, а можно попытаться заглянуть в чужие и сравнить их. Уверенность в своей постоянной правоте делает нас закрытыми для развития. А это не интересно. По крайней мере, мне. И если вы читаете мои рассказы, то ждать от них привычного развития сюжета не стоит. Небольшой взрыв мозга, отвращение, недоумение – этого ждать стоит. Провокации - куда без них? Нездоровый юмор – само собой. Но точно не то, к чему вы привыкли.
Отдельно остановлюсь на концепции провокации. В моем понимании, художественная провокация – это хорошо. Ее цель подтолкнуть читателя к самоанализу, к попытке понять: «Почему я на это повелся? Почему мой мозг так себя ведет?», подтолкнуть к критическому мышлению. Цель вовсе не в том, чтобы посмеяться над читателем, а в том, чтобы читатель оценил природу провокации и посмеялся сам. По крайней мере, мне противоречивость человеческого мышления кажется очень забавной.
Теперь попробую пояснить идею, которую я вкладывал в Человека-Помогуна. Это, прежде всего, концепция для доброго детского комикса, в котором не может быть реализма. Комикс и реализм – вещи несовместимые. Несовместимые, по определению, и в этом прелесть комикса. Помогун – это попытка создать идеалистического героя, которым движут ни западные ценности (слава, торжество американской государственности, высокомерие, похоть), а российские (милосердие, долг, любовь, взаимовыручка). Помогун - неутомимый оптимист со стремлением к созиданию. Он наивен, но верен своей идее, и если кто-то возьмется за рисовку этой концепции, я буду только рад.
В завершении обращения, хочу сказать, что если вам нравится то, что я делаю, и у вас есть желание обсудить какие-то идеи, я открыт для общения. Спасибо за внимание. Всех благ!