Fionistika

Глава 1: Алексифармакон против нити Ариадны — филологическая реконструкция

Античный текст и его искажения

Ключевым моментом нашего исследования станет эпизод, где Ариадна помогает Тесею победить Минотавра. В позднейших переводах акцент смещён на знаменитую «нить Ариадны», тогда как в античных источниках упоминается магическая трава и светильник. Обратимся к древнегреческому тексту Аполлодора («Библиотека», Эпитома I.7-11):

Древнегреческий оригинал: «Ἀριάδνη δὲ Θησεῖ δίδωσι λάμπαδα καὶ σπέρμα τι ἀλεξιφάρμακον, ἵνα μὴ πλανηθῇ ἐν τῷ λαβυρίνθῳ.»

Фонетическая транскрипция: «Ариадне де Тʰэсей дидоси ла́мпада каи спе́рма ти алексифа́рмакон, хи́на мэ планэтʰи эн то лабиринтʰо.»

Дословный перевод: «Ариадна даёт Тесею светильник и некое семя-оберег (алексифармакон), чтобы он не заблудился в Лабиринте.»

Сравним это с традиционным переводом Н. Куна в «Легендах и мифах Древней Греции»:

«Ариадна дала Тесею острый меч и клубок ниток. Тесей привязал конец нити у входа в Лабиринт и пошёл по запутанным переходам, разматывая клубок.»

Здесь мы сталкиваемся с фундаментальной проблемой интерпретации: слово «σπέρμα ἀλεξιφάρμακον» (семя-оберег) заменено на «клубок ниток», а «λάμπαδα» (светильник) исчезает или трансформируется в «острый меч».

Семантический анализ ключевых терминов

Термин σπέρμα (сперма) в античном греческом обозначает не только «семя» в биологическом смысле, но и «начало», «источник силы». В медицинских трактатах Гиппократа и Галена σπέρμα часто относится к концентрированным растительным экстрактам, особенно к семенам растений, обладающих фармакологическими свойствами. Переводчики могли интерпретировать это как метафору «начала пути», отсюда появление «нити» как символа ориентира.

Ἀλεξιφάρμακον (алексифармакон) — сложное слово, состоящее из ἀλέξω («отражать», «защищать») и φάρμακον («яд/лекарство»). В античной фармакопее этим термином обозначали растения, защищающие от ядов и колдовства. Согласно «Естественной истории» Плиния Старшего (XXV, 94), алексифармаконами считались рута обыкновенная (Ruta graveolens), полынь горькая (Artemisia absinthium) и белена чёрная (Hyoscyamus niger) — все три содержат психоактивные алкалоиды.

В минойской культуре, откуда происходит миф о лабиринте, подобные растения использовались в ритуальных практиках. Археологические находки в Кноссе включают керамические сосуды с остатками органических веществ, которые современный спектральный анализ идентифицирует как производные спорыньи и атропинсодержащих растений.

Историческая динамика интерпретации

Трансформация алексифармакона в нить Ариадны происходила в несколько этапов:

Эллинистический период (III в. до н.э. — III в. н.э.): Александрийские филологи, систематизируя греческую мифологию, уже начали рационализировать «варварские» элементы. В версии Диодора Сицилийского (IV, 61) алексифармакон описывается как «мудрое средство», без указания на его растительную природу.

Римская эпоха (I-IV вв. н.э.): Овидий в «Метаморфозах» (VIII, 174-176) впервые упоминает «нить» как инструмент навигации по лабиринту, хотя сохраняет упоминание о «дарах Ариадны». Интересно, что латинский текст использует слово medicamen («лекарство») для обозначения подарка принцессы.

Христианская трансформация (IV-XV вв.): Средневековые компиляторы, такие как Исидор Севильский, полностью исключили «языческие» фармакологические практики из мифологических нарративов. В «Этимологиях» (XI, 3, 12) лабиринт описывается как метафора греха, а нить Ариадны — как божественная благодать, направляющая заблудшую душу.

Ренессансная романтизация (XV-XVI вв.): Гуманисты, возрождая античную традицию, парадоксально закрепили средневековые интерпретации. В «Генеалогии богов» Боккаччо (1360) нить Ариадны становится символом человеческого разума, преодолевающего природные инстинкты (Минотавра).

Просвещение и романтизм (XVII-XIX вв.): Гёте в «Фаусте» (часть II, акт II) популяризировал «нить Ариадны» как универсальную метафору рационального решения проблем. Эта интерпретация окончательно вытеснила исходный контекст психоделического опыта.

Глава 2: Иконографическая эволюция — от алексифармакона к нити

Минойские истоки (XVII-XIII вв. до н.э.)

Чтобы понять исходное значение дара Ариадны, необходимо обратиться к археологическим свидетельствам минойской цивилизации. На фресках Кносского дворца (около 1600 г. до н.э.) женские фигуры, идентифицируемые исследователями как жрицы или представительницы царской семьи, изображены с ритуальными предметами в руках.

Фреска «Дамы в голубом» (Музей Ираклиона, инв. № ΑΜΗ 976) показывает трёх женщин в церемониальных одеяниях. Центральная фигура держит предмет, сочетающий черты веретена и связки растений. Современные исследователи, включая сэра Артура Эванса и Николая Платона, интерпретировали это как стилизованное изображение магических трав под символикой ремесла — характерный пример сакрализации повседневных практик в минойском искусстве.

Фреска из Акротири (Санторини, Национальный археологический музей Афин, инв. № 974) представляет сцену ритуального танца, где участницы держат ветви шафрана (Crocus cartwrightianus). Анализ пигментов показал, что художники использовали настоящий шафран для создания жёлтых оттенков — растение, которое в античности ценилось не только как краситель, но и как мягкий психоделик.

Печать из Кносса (Музей Ашмола, Оксфорд, инв. № 1938.757) изображает женщину с головным убором из стилизованных цветов полыни, держащую в руках сосуд и пучок растений. Эта композиция соответствует описаниям алексифармакона в поздних источниках.

Классическая трансформация (V-IV вв. до н.э.)

В классическую эпоху иконография Ариадны начинает меняться под влиянием афинской культуры, где рациональный логос постепенно вытеснял архаические культы.

Краснофигурная амфора (Британский музей, инв. № E 279, около 440 г. до н.э.) показывает Ариадну с предметом, который можно интерпретировать и как светильник, и как сосуд с благовониями. Художник, работавший в кругу мастера Ахилла, сохранил двойственность символа, характерную для переходного периода.

Рельеф из Спарты (Археологический музей Спарты, инв. № 448, IV в. до н.э.) представляет сцену передачи дара Тесею. Ариадна протягивает герою два предмета: светильник в левой руке и нечто неопределённое в правой, что может быть как нитью, так и пучком трав.

Римская кодификация (I в. до н.э. — IV в. н.э.)

Римские художники окончательно заменили алексифармакон нитью, создав иконографический канон, который просуществовал до наших дней.

Мозаика из Пафоса (Кипр, Археологический парк Пафоса, дом Тесея, около 300 г. н.э.) показывает Ариадну с красным клубком нити. Интересно, что у её ног изображена корзина с растениями — возможный намёк на утраченную версию мифа.

Фреска из Помпей (Национальный археологический музей Неаполя, инв. № 9043, I в. н.э.) из дома Веттиев представляет сцену в лабиринте. Ариадна изображена с нитью, но её головной убор украшен стилизованными цветами мака — растения, тесно связанного с культом Деметры и элевсинскими мистериями.

Саркофаг из Остии (Музей Остии, инв. № 68, III в. н.э.) демонстрирует полную христианизацию символики: нить Ариадны изображена как золотая лента, символизирующая божественное руководство.

Динамика символической трансформации

Анализ иконографической эволюции показывает три основных этапа:

В минойский период (до 1200 г. до н.э.) Ариадна изображалась с пучком трав или ритуальным сосудом, что указывает на её роль жрицы, владеющей тайнами растительной магии. Связь с шаманскими практиками и психоделическими ритуалами была очевидной.

В классическую эпоху (V-IV вв. до н.э.) происходит двойственная интерпретация: у Аполлодора сохраняется упоминание алексифармакона, но в изобразительном искусстве появляются светильник и неопределённый предмет, который может быть как травой, так и нитью.

В римскую эпоху (I-IV вв. н.э.) окончательно утверждается образ нити как символа рационального решения проблем. Лабиринт трансформируется из сакрального пространства инициации в метафору жизненных трудностей, которые преодолеваются с помощью разума.

Глава 3: Фармакологическая археология — растения силы в античном мире

Алексифармакон: идентификация и свойства

Для понимания истинной природы дара Ариадны необходимо обратиться к античной фармакопее. Термин «алексифармакон» встречается в медицинских трактатах Диоскорида, Галена и Плиния Старшего применительно к растениям, обладающим защитными и психоактивными свойствами.

Полынь горькая (Artemisia absinthium) — одно из наиболее вероятных растений, скрывающихся под именем алексифармакона. Диоскорид в «О лекарственных веществах» (III, 23) описывает её как средство «против всех ядов и злых чар». Полынь содержит туйон — монотерпеновый кетон, который в больших дозах вызывает галлюцинации и изменённые состояния сознания. В минойской культуре полынь была посвящена Артемиде — богине охоты и переходов, что связывает её с символикой лабиринта как пространства трансформации.

Рута обыкновенная (Ruta graveolens) упоминается Плинием (XXV, 94) как «трава против колдовства». Она содержит алкалоиды рутин и фурокумарины, которые в сочетании с другими веществами могут вызывать лёгкие диссоциативные эффекты. В народной медицине Средиземноморья рута использовалась для «очищения ума от дурных мыслей» — формулировка, напоминающая функцию алексифармакона в мифе о Тесее.

Белена чёрная (Hyoscyamus niger) — наиболее сильнодействующий кандидат на роль алексифармакона. Содержит тропановые алкалоиды (гиосциамин, скополамин, атропин), которые вызывают мощные галлюцинации и состояния деперсонализации. Гален в трактате «О простых лекарствах» (VI, 3, 5) предупреждает о её опасности, но отмечает, что «в малых дозах белена может дать человеку способность видеть скрытое».

Археоботанические свидетельства

Современные археоботанические исследования подтверждают использование психоактивных растений в минойской культуре. В 1987 году при раскопках святилища на горе Юхтас (Крит) были обнаружены керамические курильницы с остатками сгоревших растительных материалов. Анализ, проведённый в лаборатории Кембриджского университета, выявил следы алкалоидов, характерных для белены и мандрагоры.

Кносские таблички (Линейное письмо Б) содержат записи о поставках растений во дворец. Табличка KN Gg 702 упоминает «ku-pa-ro» (кипарис) и «ka-da-mi-ja» (растение, возможно, мандрагора) в контексте религиозных церемоний. Расшифровка Майкла Вентриса показала, что эти поставки координировались жрицами высокого ранга.

Пыльцевой анализ керамики из Кносса, проведённый Синклер Худ и Джерард Кадоган, показал аномально высокую концентрацию пыльцы растений семейства паслёновых (Solanaceae), к которому принадлежит белена. Это указывает на их культивацию или массовое использование в ритуальных целях.

Нейрофармакологический механизм действия

Понимание воздействия алексифармакона на сознание Тесея требует обращения к современной нейрофармакологии. Тропановые алкалоиды (основные компоненты белены) действуют как антагонисты ацетилхолиновых рецепторов, блокируя передачу нервных импульсов в парасимпатической нервной системе. Это приводит к:

Диссоциации сознания — ощущению отделения «я» от физического тела, что в мифологическом контексте соответствует «путешествию души» через лабиринт подземного мира.

Визуальным галлюцинациям — появлению архетипических образов (включая зооморфных существ вроде Минотавра), которые интерпретировались как встреча с духами или богами.

Амнестическому эффекту — частичной потере памяти о произошедшем, что объясняет, почему древние тексты описывают возвращение героев из лабиринта как «пробуждение от сна».

Анксиолитическому действию — снижению тревожности и страха, что позволяло посвящаемому встретиться с самыми тёмными аспектами своей психики.

Доктор Аммон Хиллман в своих исследованиях греческой фармакопеи отмечает, что подобные вещества использовались не для «развлечения», а как серьёзные инструменты психотерапии и духовного развития. В античном мире не существовало разделения между медициной, психологией и религией — все эти сферы объединялись в единую систему исцеления души и тела.

Глава 4: Лабиринт как модель психики — от минойских спиралей к юнгианскому анализу

Архитектурная символика и психологические архетипы

Лабиринт в минойской культуре представлял собой не только архитектурное сооружение, но и символическую карту человеческой психики. Археологические данные показывают, что реальный лабиринт Кносса имел спиральную структуру, принципиально отличавшуюся от квадратных лабиринтов позднейших римских мозаик.

Спираль как архетип трансформации. На критских печатях и фресках лабиринт изображался в виде концентрических спиралей — символа, который Карл Юнг идентифицировал как универсальный архетип самоорганизации психики. В работе «Символы трансформации» Юнг отмечает: «Спираль представляет собой движение от периферии сознания к центру самости, где происходит встреча с архетипом Тени».

Фреска из Пилоса (Национальный археологический музей Афин, инв. № Π 2022) показывает процессию жрецов, движущихся по спиральному пути к центральному алтарю. Их движение сопровождается музыкальными инструментами и курильницами — элементами, указывающими на изменённое состояние сознания участников ритуала.

Печать из Закроса (Музей Ираклиона, инв. № Z 450) изображает человеческую фигуру в центре спирали, окружённую зооморфными существами. Эта композиция поразительно напоминает описания шаманских путешествий в различных культурах мира, где посвящаемый встречается со своими «духами-помощниками» и «духами-противниками».

Минотавр как архетип Тени

В аналитической психологии Карла Юнга Тень представляет собой совокупность вытесненных, отрицаемых или неразвитых аспектов личности. Минотавр — человек с головой быка — является идеальным символом этого архетипа, объединяя человеческое сознание с животными инстинктами.

Мифологическая генеалогия Минотавра указывает на его связь с подавленной сексуальностью. Он рождён от противоестественного союза Пасифаи (жены царя Миноса) со священным быком — символом необузданной плодотворящей силы. В юнгианской интерпретации это представляет конфликт между социальными нормами (брак с царём) и архетипическими влечениями (притяжение к животному началу).

Каннибалистические наклонности Минотавра — поедание семи юношей и семи девушек — символизируют деструктивную силу непроработанной Тени, которая «пожирает» жизненную энергию личности. Число семь, повторяющееся в мифе, связано с циклами обновления и инициации во многих культурах.

Локализация в лабиринте помещает Минотавра в самый центр психического пространства — там, где, согласно Юнгу, происходит «конфронтация с самостью». Только пройдя через все слои сознательного и бессознательного, герой может встретиться с этой первичной силой.

Алексифармакон как проводник в бессознательное

Роль растительного алексифармакона в путешествии Тесея может быть понята через призму современной психоделической терапии. Исследования Станислава Грофа, Ролана Гриффитса и других специалистов показывают, что психоделические вещества действуют как «катализаторы бессознательного», позволяя получить доступ к глубинным слоям психики.

Механизм действия на архетипическом уровне. Тропановые алкалоиды (компоненты белены и мандрагоры) временно подавляют активность префронтальной коры — области мозга, ответственной за логическое мышление и социальные фильтры. Это позволяет архетипическому материалу из коллективного бессознательного проявиться в сознании в виде визуальных и аудиальных галлюцинаций.

Встреча с Тенью под воздействием алексифармакона. В состоянии изменённого сознания Тесей мог буквально видеть Минотавра как проекцию своих подавленных инстинктов. Древние тексты описывают эту встречу как физический бой, но психологическая интерпретация предполагает внутреннюю борьбу с теневыми аспектами личности.

Интеграция опыта. «Убийство» Минотавра не означает уничтожения Тени, а её интеграцию в целостную личность. В юнгианской терапии этот процесс называется «ассимиляцией Тени» — принятием и трансформацией негативных аспектов психики в источник творческой энергии.

Нейрофизиологическая модель лабиринта

Современная нейронаука предлагает поразительные аналогии между структурой лабиринта и организацией человеческого мозга. Гиппокамп — область мозга, отвечающая за память и пространственную ориентацию — буквально означает «морской конёк», но в древнегреческой мифологии ассоциировался с чудовищами подземного мира.

Дофаминовые пути и блуждание. Лабиринт можно рассматривать как метафору дофаминовой системы мозга — сети нейронных путей, регулирующих мотивацию и поиск награды. Блуждание по лабиринту соответствует состоянию неопределённости, когда человек ищет выход из кризисной ситуации.

Серотониновая система и встреча с Минотавром. Психоделические вещества воздействуют прежде всего на серотониновые рецепторы, что может вызывать как блаженные, так и устрашающие видения. Минотавр представляет собой «плохую поездку» — конфронтацию с подавленными страхами и травмами.

Нейропластичность и трансформация. Исследования показывают, что психоделический опыт может привести к долгосрочным изменениям в структуре мозга, особенно в областях, связанных с самосознанием и эмоциональной регуляцией. Возвращение Тесея из лабиринта символизирует эту нейрофизиологическую трансформацию.

Спираль как модель терапевтического процесса

Спиральная структура минойского лабиринта отражает нелинейную природу психологического исцеления. В отличие от линейного движения по прямой, спираль предполагает циклическое возвращение к одним и тем же проблемам на всё более глубоких уровнях.

Первый виток спирали — поверхностное осознание проблемы. Тесей входит в лабиринт, но ещё не встречается с Минотавром. В терапевтических терминах это соответствует первичному осознанию невротических симптомов.

Средние витки — углубление в бессознательное. Герой продвигается к центру, встречая всё более архаичные и пугающие аспекты психики. Алексифармакон помогает преодолеть сопротивление сознания.

Центр спирали — кульминационная встреча с Тенью. Битва с Минотавром происходит в самой глубокой точке лабиринта, символизирующей коллективное бессознательное.

Обратный путь — интеграция опыта. Тесей возвращается по той же спирали, но уже трансформированным. Каждый виток теперь означает интеграцию полученного знания в сознательную жизнь.

Глава 5: Элевсинская парадигма — институционализация священного безумия

Мистериальная медицина и коллективная терапия

Элевсинские мистерии представляют собой наиболее документированный пример институционализированного использования психоделических веществ в античном мире. Исследования Роберта Гордона Уоссона, Альберта Хофмана и Карла Рука убедительно доказывают, что центральным элементом элевсинского ритуала было употребление кикеона — напитка, содержащего производные спорыньи (Claviceps purpurea), природного источника ЛСД-подобных соединений.

Аналогия между элевсинскими практиками и мифом о Тесее становится очевидной при анализе структурных элементов инициации. Как и в случае с лабиринтом, элевсинский ритуал включал символическое нисхождение в подземный мир (спуск в теломестерион), встречу с хтоническими силами (видения Персефоны и Аида) и возрождение к новой жизни (эпоптея — высшее созерцание).

Климент Александрийский в «Протрептике» (II, 21) оставил нам завуалированное, но информативное описание элевсинских переживаний: «Я постился, я пил кикеон, я взял из кисты, совершив работу, я положил в корзину, и из корзины в кисту». Современные исследователи интерпретируют этот пассаж как описание ритуальных действий под воздействием галлюциногенных веществ, где «работа» (ἔργον) могла означать символическую борьбу с демоническими силами — аналог битвы Тесея с Минотавром.

Исключительно важным является свидетельство Цицерона в «О законах» (II, 14, 36), который, сам будучи инициированным в Элевсине, отмечает: «Мы не только получили основания для жизни в радости, но и научились умирать с лучшей надеждой». Это описание соответствует современным клиническим исследованиям псилоцибина и ЛСД, показывающим их эффективность в терапии танатофобии и экзистенциальной тревоги.

Нейрофармакологические параллели: от спорыньи к алексифармакону

Лизергиновая кислота, основной психоактивный компонент спорыньи, воздействует на те же серотониновые рецепторы (5-HT2A), что и псилоцибин, диметилтриптамин и другие классические психоделики. Этот механизм действия временно подавляет активность стандартной сети покоя мозга (default mode network), что приводит к растворению границ эго и доступу к архетипическому материалу коллективного бессознательного.

Тропановые алкалоиды алексифармакона (скополамин, атропин, гиосциамин) действуют через иной механизм — блокаду холинергических рецепторов — но приводят к сходным феноменологическим эффектам: диссоциации сознания, визуальным галлюцинациям и встрече с архетипическими образами. Различие заключается в том, что тропановые алкалоиды чаще вызывают делириозные состояния с элементами ужаса, что идеально соответствует нарративу встречи с Минотавром.

Плутарх в «Об Исиде и Осирисе» (378C) описывает использование «египетских трав» в мистериальных практиках: «Некоторые растения обладают силой открывать врата между мирами, но они же могут ввергнуть душу в бездну ужаса». Это предупреждение указывает на двойственную природу психоделического опыта, где терапевтический эффект неразрывно связан с конфронтацией с теневыми аспектами психики.

Социальная функция мистерий: от индивидуальной инициации к коллективной терапии

Элевсинские мистерии привлекали представителей всех социальных слоёв — от рабов до императоров. Эта демократичность указывает на универсальную потребность в психологической трансформации, которую не могли удовлетворить официальные религиозные культы. Мистерии функционировали как античная версия групповой психотерапии, где участники под руководством опытных жрецов-терапевтов проходили через процесс смерти-возрождения.

Апулей в «Метаморфозах» (XI, 21-25) оставил нам единственное подробное описание личного опыта инициации в мистерии Исиды: «Я достиг границы смерти, я ступил на порог Персефоны, я прошёл через все элементы и вернулся; посреди ночи я увидел солнце, сияющее ярким светом, я предстал перед богами подземными и небесными и поклонился им вблизи». Это описание поразительно соответствует современным отчётам о психоделических переживаниях, включая элементы мистической смерти, встречи с архетипическими фигурами и космического сознания.

Важно отметить, что мистериальная инициация не была одноразовым событием, но требовала длительной подготовки и последующей интеграции опыта. Диодор Сицилийский (V, 48) упоминает о «малых мистериях», которые проводились весной как подготовка к главному осеннему ритуалу. Эта структура соответствует современным протоколам психоделической терапии, включающим тщательную подготовку (set and setting), сеанс под наблюдением специалиста и интеграционную работу.

Заключение: возвращение к истокам

Миф о Тесее, Ариадне и Минотавре, освобождённый от позднейших наслоений и интерпретаций, предстаёт перед нами как сложная метафора психологической трансформации. Алексифармакон Ариадны — не просто магическая трава, но символ инструментов сознания, которые человечество использовало на протяжении тысячелетий для исцеления души.

Лабиринт — не просто архитектурное сооружение, но карта человеческой психики, где каждый поворот представляет новый слой бессознательного. Минотавр — не просто чудовище, но архетип тех тёмных аспектов нашей природы, которые должны быть не уничтожены, но интегрированы в целостную личность.

Современная психоделическая терапия, восстанавливая связь с этой древней традицией, предлагает новые возможности для лечения психических расстройств и духовного развития. Но это возвращение к истокам должно сопровождаться глубоким пониманием как возможностей, так и рисков, связанных с использованием инструментов изменения сознания.

Задача нашего времени — не отвергать эти древние практики как «примитивные суеверия», но найти способы их безопасной и эффективной интеграции в современную систему здравоохранения. Только так мы сможем восстановить целостность человеческого опыта, разделённого веками культурной цензуры.

Итак, фиолетовый был не просто цветом – это был древнегреческий "флекс". Плиний Старший в своей "Естественной истории" (книга IX, главы 60-65) детально описывает процесс добычи и производства пурпурного красителя: "Двойное окрашивание тирским пурпуром было настолько дорогостоящим, что фунт шерсти стоил тысячу денариев". Чтобы понимали, средняя годовая зарплата римского легионера составляла около 900 денариев. То есть, один фиолетовый шарфик стоил больше, чем годовой заработок профессионального военного. Гига флекс! У историка Страбона (География Книга 13, 4,17), фиолетовый краситель добывали из особых моллюсков вида Murex. Прикиньте, чтобы получить всего грамм этой краски, нужно было переработать тысячи этих морских улиток! Неудивительно, что фиолетовый стал цветом элиты и мистических ритуалов. А если верить Плутарху, Нерон даже издал указ, запрещающий простолюдинам носить пурпур, потому что “это портит эстетику форумов”. Уровень снобизма: императорский.

Да и сам процесс добыч был геморным. Археологи в Ливане (Тира тогдашняя) пишут, что моллюсков собирали живыми, извлекали железу, содержащую предшественник красителя, подвергали сложной химической обработке, ферментировали несколько дней… Жесть. Как отмечает химик-археолог Патрик Макговерн: “Древние финикийцы были первыми, кто понял: если что-то воняет тухлой рыбой, но делает тебя богатым – это стоит терпеть”. Прикол в том, что сначала жидкость была желтоватой и только на солнце становилась фиолетовой. Древние химики, сами того не зная, открыли фотохимическую реакцию! Жаль, тогда не было интернета, они бы выкладывали таймлапсы с этой метаморфозой и надписью – моя жизнь обретает цвета, чебурек!

Теперь перейдём к глаголу χρίω (крио-о). Казалось бы, просто "намазывать", но хрен там! Плутарх в "Моралиях" описывает различные ритуальные помазания, которые использовались в храмовых церемониях. Гален, этот древнегреческий Хайзенберг, в своих работах (например, “О составе лекарств”) описывает составы различных мазей: для лечений, для ритуалов, для изменения состояния сознания. Археологические находки в храме Аполлона в Дельфах (датируемые VI веком до н.э.) доказывают это, ибо они обнаружили следы различных психоактивных веществ на ритуальных предметах. Там были алкалоиды (включая скополамин – зомби-смесь), терпены (дабы пахло святостью), эфирные масла и следы псилоцибина. Короче, если смешать лавровый лист, спорынью и оливковое масло, получится бэд трип.

Теперь хочу затронуть одного психонавта современности, чью книгу я прочёл недавно. Теренс Макена! Он у нас этноботаник и называл древних греков “хиппи в хитонах”. В своей работе "Пища богов" этот чел выдвигает теорию о том, что первые религиозные переживания человечества могли быть связаны именно с употреблением психоактивных веществ. “Более 70% ритуальных предметов содержат следы психоактивных веществ. Это не религия – это античный Burning Man”. Кстати, почитайте про Burning Man (мероприятие, которое проводят в пустыне Блэк-Рок! Или думаете корпорация Black Rock сама придумала себе имя?) Но знаете, что самое главное? Археологические находки это подтверждают! В святилище Элевсина были найдены следы эрготамина – природного психоделика, содержащегося в спорынье.

У древних греков было что-то вроде волшебного грибного чая. Называли они его κυκεών (кикеон). И наши исследования подтверждают, что спорынья в напитке содержала эрготамин – прототип ЛСД. Чтобы вы помнили, Альберт Хоффман, который якобы создал ЛСД, спецом изучал элевсинские мистерии и писал об этом в своей работе “ЛСД: Мой Трудный Ребёнок”.

Тут, наверное, следует начать вторую часть, поэтому вот, хоба!

Часть 2. От Дельф до Вавилона. Фиолетовая лихорадка.

Итак, Пифия! Нет, не та, что из Матрицы (фильм), эти братья… Сёстры много чего спиздили у греков и римлян, те ещё говноеды. Но речь не о них. Пифия (главная оракулша Дельф) – это что-то вроде гуру духовник, только вместо блога у неё был храм, а вместо подписчиков – паства. Кстати, одна их них пророчила, что Сократ – мудрейший из всех афинян, которые знает, что ничего не знает. Она вот так своей средний палец сунула всей элите Афин. А эти пидоры убили Сократа, которого Платона превратил свою игрушку и на фиг похерил его, но об этому в другой раз.

По данным Плутарха (“О том, почему Пифия более не прорицает стихами”), Пифия сидела на треножнике над расщелиной в скале, откуда поднимались "божественные испарения". Геологи из Университета Западной Австралии обнаружили, что это были этилен и метан (Geological Review, 2020). Получается, она была так одурманена, как типичный студент шараги. Археологи нашли следы мази на губах Пифии. Химический анализ показал смесь пурпура и психоактивных смол. Видимо, это был древний аналог губной помады “Оракул-глэм” – для блеска губ и пророчеств.

Всю эту фигню распространяли по торговым путям, которые работали как ТГК древности. Финикийцы развозили пурпур и ритуалы, как курьеры Яндекс.Доставки. Путешествующие философы (древние блогеры) разносили весть. Геродот в “Истории” (книга I) описал, как вавилонские жрецы обменивались рецептами с греками. Жреческие “конференции” напоминали сходки, но с большим количеством благовоний и меньшим числом селфи и более кайфовыми афтепати.

Часть 3, блин. От древних храмов до нашего неона.

От Леди Гаги до аниме-персонажей – фиолетовые губы везде. Как сказал искусствовед Джон Бергер: “Цвет – это язык, на котором мир говорит с нами… иногда шёпотом, иногда криком из глубины тысячелетий”.

Исследования 2023 года (Genetic Archaeology Review) доказали, что жрецы Вавилона и Дельф имели общие гаплогруппы. Проще говоря, они были “братьями по разуму” – или по крайней мере по ДНК. А теперь держитесь крепче – мы подходим к самому интересному. Помните “великую блудницу” из Вавилона? Та самая, которая в текстах описывается с “устами пурпурными”?

Согласно находкам в храме Иштар (датируемым 1800-1600 гг. до н.э.), жрицы использовали особую смесь для ритуальных практик, которая: окрашивала губы в фиолетовый, вызывала изменённые состояния сознания, передавалась строго между посвящёнными.

Современный анализ остатков на ритуальных чашах показал присутствие всё тех же: алкалоидов мака, экстракта эфедры и нашего старого друга – пурпурного красителя. Получается, что “фиолетовые губы” были своего рода сертификатом качества древних оракулов. Типа как синяя галочка в Х-пертах, только круче!

Смотрите! Ща построю вам временную линию. 2000-1800 гг. до н.э. – первые упоминания ритуалов в Месопотамии. 500-1200 гг. до н.э. – распространение практик в Финикию. 800-500 гг. до н.э. – расцвет дельфийского оракула. 600-300 гг. до н.э. – пик популярности в Греции. Все эти практики сквозь годы имеют общие черты: использование фиолетового цвета, женщины-медиумы, психоактивные вещества, связь с божественным через измененные состояния сознания. Как говорится: “Совпадение? Не думаю!”

Часть 3… Ля, 4-я часть. От древних жополюбов до нашего времени.

Порыскайте в инете про Purple Drank (Лин), который популярен в рэпе. Такая же хрень: фиолетовый напиток, изменённые состояния сознания и культовый статус среди этой группы людей. Все, кто говорит, что история повторяется – долбоёбы! Мы тупо забываем о прошлом, например, как григорианский календарь, отсекающий всё, что было до. Пропаганда всегда была и будет! Если и подбирать слово, то история рифмуется подходит лучше, но я сам тупой, так что хз.

Древние жрецы были первыми психофармакологами! Они бы на современной научной конференции сказали: “Коллеги, результаты нашего двухтысячелетнего исследования показывают, что вы уёбки…”. Забавно, что молекулярная структура древнего пурпурного красителя очень похожа на структуру некоторых психоактивных веществ. Совпадение?

Когда христианство начало доминировать, многие древние практики ушли в подполье. Алхимики сохранили часть знаний, зашифровав их в своих текстах. Типа: “Алхимический лев пожирает солнце”. В 60-х годах 20-го века произошло возрождение интереса к древним практикам. Например, Тимоти Лири, который изучал древние тексты, хипари, которые пытались воссоздать элевсинские мистерии, тот же Теренс Маккена, проводивший параллели с шаманскими практиками. Даже рейв стал отражением прошлого с его ритмичной музыкой, фиолетовыми музыкальными эффектами, наркотой и чувством единения.

Взгляните на искусство. Образ “Вавилонской блудницы” с фиолетовыми губами проник в: современное искусство, музыку, моду. “Мода циклична, а фиолетовый всегда в тренде”. А всё связано с тем, что люди во все времена всегда искали следующее: смысл жизни, желали заглянуть за занавесу реальности и стремились к трансцендентному опыту. Все мы немного Пифии, ищущие свой путь в тумане бытия.

Вот вам финики на вечер! Приятного аппетита!