Enviel

Привет! Мы с мужем едем из Питера на буханке по имени Бегемот на Север и обратно. Предыдущие посты все в профиле, там делается понятно, о чем вообще речь)

Какое могучее утро! Огромное щедрое солнце заливает мир, бескрайнее ярко-синее море грохочет и кидается на скальный берег, крепкий прохладный ветер играет пеной, травами и волосами.
Мы заночевали на берегу Белого моря, возле мыса Пурнаволок, и сегодня утром Белое красуется во всю силу.
Бродим по розоватым гранитным лбам, перебираясь через нагромождения крупнокалиберного плАвника, восхищаемся пенными волнами, играем с ветром с помощью зеленого кайта. Среди плавника находим настолько восхитительную дубину, что решаем забрать ее с собой.

После завтрака идем гулять к Пурнаволоку. По скалам, потом по каменистому пляжу, закиданному длинными лопухами ламинарий со смешными маленькими корешками. Выходим к образованной Пурнаволоком бухте. Ее пляж погребен под целым матрасом слежавшихся густопахучих водопослей, из них бегут ручейки морской воды вдогонку начавшемуся отливу.

И тут мы с Сэром Максом впервые видим на Белом Море морскую звезду! Нежно румяненькую, как печеное яблочко, пухленькую, в крошечных белых точечках с одной стороны и с жадно-ищущими желейного вида щупальцами-ножками в продольных впадинках с другой. Поснимав, отправляю эту нашу Первую звезду в море, вслед отливу. Не знаю, улучшило ли это ее судьбу или она рассчитывала погреться на влажной литорали. Теперь ей точно придется купаться. Наощупь кажется, что она мышечно-мягкая внутри, но покрыта подвижным песочно-кальциевым панцирем.

Возле бухты - лагеря рыбаков, целые палаточные деревеньки, с парком надувных лодок и небольшим белым ветряком. А за бухтой на мысу стоит тонЯ - такая всеобщая рыбачья избушка из потемневшего дерева, с проплешинами в дощатой крыше. Дверь гостеприимно распахнута (или просто не держится закрытой), сейчас домик необитаем. За прихожей, оснащенной резиновым ковриком, единственная комната. Запах брошеного жилья, старого дерева и сырости. Полуобвалившаяся печь, широченные лавки-кровати, покрытые фанерой. Старые, но целые матрасы. Подлатанные полиэтиленом стены и потолок. Полочка с нехитрой посудой и парой полупустых пачек соли и круп. Домик просто ждет - кому понадобится, кто затопит дырявую печь и сварит в закопченой кастрюльке ухи, наполнит стены теплом и съестным духом...
Единственное окошко смотрит на волны в бухте.

"Смотри, птичка на окне" - хочу умилиться я, но тут же понимаю, что это нифига не мило. Маленькая береговая птичка, вздрогнув, пару раз устало бъется крыльями о стекло и вновь затихает на подоконнике. Залетев враспахнутую дверь, она оказалась в ловушке светового пятна перед застекленным окном, не решаясь искать другой выход, скрытый в сумраке комнаты и предбанника.
Несколько быстрых шагов и прицельный цап - птичка, трепыхнувшись, обреченно замирает у меня в ладони. Я тренировалась ловить расшалившихся крысеек-декорашек. Подбираю под палец лапки-проволочки, складываю крылышки.
Выбираемся из избушки. Птичка в руке горячая-горячая, невесомая, словно вся из жара и хрупких перьев. Раскрываю ладонь - четверть секунды крошечные лапки на пальце, как на веточке. Фырр - и птичка тает в солнечных лучах, словно специально порхнув прямо в слепящий нас с Сэром Максом свет.

Выбираемся на крайнюю точку Пурнаволока. Пока Сэр Макс играет, я греюсь в долгожданных солнечных потоках, ползаю по нагретым, выглаженным временем и погодой скалам, разглядываю в их расщелинах нежные цветочки и восторгаюсь алыми полянами дёрена на их горбах - крупные блестящие праздничные бусы рассыпаны по ярко-зеленым коврам.А когда выбираюсь к самому прибою, Сэр Макс присоединяется ко мне, и вдвоем мы смотрим волны, как Великое Шоу Белого Моря.
"шу-шу-Шу-ШУ-БУУУХХХхххх...." - волна о скалы. Грозная синяя ширь, бутылочная зелень с исподу, молочная белизна пенной гривы на гребнях и пенные подушки цвета топленого молока в скальных чашах.

А вот вторая бухта, с другой стороны мыса. Она в крупных камнях и скользких фукусах, поэтому никаких рыбаков нет. Зато в литоральной зоне среди камней в отлив остаются озерца-аквариумы, и следующий час и мы проводим там в огородных позах. Вот цветные звезды, такие шустрые на своих крошечных независимых ножках-червячках, вотколонии мидий - россыпи черных семечек на камнях, вот целые галактики морских желудей балянусов на камнях, там крошечные рачки-бокоплавы прячутся в развесистых фукусах, а там колышится разноцветье других водорослей...

Время выезжать. Жалко. Этот берег заслуживает полноценной днёвки. Но на завтра у нас одна локация, до которй мы пытались добраться больше года, а нас по разным причинам "не пускало". Что ж, это своего рода вызов.
Пакуемся. Беру с собой пару веточек дёрена, повезу до интернета. Я хочу попробовать яркие ягоды, но во-первых, я не уверена, он ли это, а во-вторых, не понимаю, почему его никто не собирает, вроде читала, что он съедобен. Вирм сторожит мою добычу.
Мелькают медные стволы. На ярком свету сосновый лес кажется куда более приветливым, грунтовка - ровной, броды и мостики - безопасными, а яркая болотная зелень - весёлой. Дорогу перебегает зайчонок - и вовсе идиллия.

Мчим по шоссе. Сотни километров сосновых лесов с ухожеными обочинами и скальными обрывами там, где шоссе врубается в породу. Ловлю интернеты, опознаю свои ягоды и, решившись, пробую. Невыразительно-сладковатые, как тот самый белый налив, который "уже как вата". Здоровенная косточка, твердая, как камешек. Доедаю свой гербарий и долго плююсь костями. Вот почему их не собирают - они не ядовитые и даже не невкусные. Просто неинтересные.

Уже в темноте сворачиваем на лесную дорожку к Пальвозеру под Гирвасом. Как же тут на юге темно по ночам!
Вдоль невидимого пляжа невидимого озера - длинный ряд стоянок-лагерей. Темно и поздно, все спят. Только мерцают огоньки автосигналок и слабо светятся отдельные палатки. Поплутав, становимся на берегу в небольшом отдалении от общего ряда. Пляжа здесь нет, выход к воде - тропинка в тростниках, поэтому полянка свободна.
Выпрыгиваю из Бегемота, и тут же, посреди полянки, в свете фонарика вижу огроменный, с два кулака, белый гриб! В паре метров обнаруживается его собрат, еще покрупнее. Кружу в темноте, натыкаясь на непуганые грибы среди тонких трав и черничных кружев,но беру только те первые два. Они будут нашим ужином - грибы с картохой. Очень много гриба и немножко картохи, с укропными семенами - моей любимой приправой к грибам.

Темнота и тишина плотной стеной вокруг Бегемота. Воздух тих и неподвижен, как в комнате. Озеро безмолвно и бездвижно, словно стекло. Темнота и тишина.

Привет! Мы с мужем едем из Питера на буханке по имени Бегемот на Север. Предыдущие посты все в профиле, там делается понятно, о чем вообще речь)

Это приятная гостиница с отдельной комнатой для снежнопокатушечного снаряжения. У нашего углового номера окна в две стороны, и с обеих сторон вид на горы.

К сожалению, на середине помывки кончилась горячая вода, и Сэру Максу душ достался бодрящий.
Завтрак в соседнем корпусе, тот самый знаменитый Шведский Стол.
В детстве я думала, что шведский стол - это такая веселая обжираловка. Потом, в юности, я поняла, что это такой тренажёр воли, самоконтроля и осознанности. Но теперь я стала взрослая, и поняла, что это все таки веселая обжираловка.
Кроме прочего, нам достался желтый арбуз. Впервые даже и вижу вживую. А еще и пробую. На вкус... Арбуз как арбуз, вот.

Кировск - очень приятный на вид город. Мы уже дважды был в Музейно-выставочном Центре, он чудесный. Залипали в коллекции минералов на часы. Но сегодня - такая солнечная редкая прогулочная погода! Как раз для парка! И мы идём в городской парк.
По дороге находим памятник противолавинному миномету. Это прямо реальный миномет, превращенный в памятник. Из этой штуки палили по подозрительным снежным склонам, чтобы вызвать управляемую лавину, а то потом неуправляемая неизвестно когда и куда обрушится.

Парк чудесный. Весь в танцующих березках, купающихся в золотом солнце. Вдоль дорожек грозные таблички, запрещающие ходить пешком, можно только кататься. Но это по снегу, сейчас норм. Мы находим Железных Зверей, крутанскую детскую площадку и площадку спортивную с ностальгическим беговым барабаном. Находим полянку птичьих кормушек и голубя, терпеливо ждущего еды прямо в кормушке, только что рот не раззявил. Находим собачий выгул в сетчатом заборе, с лавочками для собаководов и некошеными просторами для беготни и исследований. Находим обзорную площадку - теплую деревянную палубу на краю парка, с видом на аккуратные белые коробочки-дома, на серебристые склоны далеких гор - такие ясные и легкие отсюда, на катальный комплекс на горе Айкуайвенчорр - уходящие вверх по склонам ниточки подъемников, широкие полосы трасс, круглый и блестящий, как НЛО Панорамный Ресторан. Еще на склоне грохочут два экскаватора - строят новые трассы, рассыпая ковшами маленькие земляные лавины. Тепло и мирно. Обсуждаем с Сэром Максом, как переедем в Кировск на пенсии и будем летом гулять по парку, а зимой кататься с детского склона. Пока в шутку.

Все, пора! Белая Лиса вот-вот откроется!
Запрыгиваем в Бегемот, мчим в самый центр города.
На полминутки задерживаемся посмотреть, как в припаркованой машине собакен пробирается на водительское место и играет в хозяина. Ему только солнечных очков не хватает.

Вот и бульвар - широкая тусильная зона с цветами, лавочками и огромными качелями, вот и белый домик кофейни. Оказывается, она вовсе не White Fox, а Koff - Крепкий кофе для крепких людей. Гугль нас запутал.
Нас встречает широкой улыбкой @amarena31. Долгожданная пикабушная встреча! Болтаем, делимся свежими впечатлениями, методами распугивания хибинских медведей и удовольствием от встречи, солнца и летнего дня.

Amarena31 в недрах кофейни творит таинственную вкусняшечную магию и выдает нам невероятную единорожью вкусняху, в меню скромно поименованную молочным коктейлем.
Над алыми стаканчиками возвышаются целые горы сливок, зефирок, конфеток и конфетти, и непонятно, как даже и тронуть эту красоту, не то что слопать.
Устраиваемся на лавочку. В сливочную гору воткнуты ложечка и трубочка. Потихоньку расковыриваем вкуснятину. Если тянуть из трубочки коктейль, снежная гора несколько оседает и втягивается в стаканчик.

Хоть мой труд и называется "На север!", теперь мы абсолютно точно катим на юг. Но менять название я не буду. Заруливаем в присоветованный в комментах ресторан на Салме. Подозрительно тихо и пустынно на парковке. Нам радуется рыжий собакен - наконец-то гости! Обещает везде проводить и все показать за почесушки. Боюсь, собакен не сможет нам помочь - тут сегодня выходной. Но почесушки рыжему все равно выданы в полном объеме.

Поэтому заруливаем в Кандалакшу - покормить Бегемота бензином, а себя шавермой, и летим по Коле на юг. Потом сворачиваем на восток на грунтовку.
Вокруг высятся полновесные сосонвые леса. Высоченные, тонкие, как натянутые струны, стволы. Их постепенно затопляют непривычные густые сумерки. Эти мелькающие мириады вертикалей кажутся тревожащими, словно они острые, словно они - как лезвия. Слишком высокие, слишком прямые. Слишком темно. Но мне нравятся это дикое волнительное ощущение. И высь стволов. И мелькающий между струн желтый коготок луны, и внезапная сиреневая ширь болот с бескрайними лужами, по которым Бегемот гонит гиперболическую волну.

Вдруг - Сэр Макс ударяет по тормозам, Бегемот, фыркнув, встает. На дороге в свете фар - россыпь кургузых фигурок осенного цвета. Суетятся, снуют - и замирают в световом пятне. Целая стая перепелов. Бегемот медленно двигается. Перепела встревоженно отходят по дороге, не покидая золотой ловушки фар. Выпрыгиваю в болотную траву, бегу, растопырив руки. Стая, попаниковав, взлетает и растворяется в сумерках. Путь свободен.

Гул, шум и грохот. Песни стихий.
Бегемот выбирается из леса на темный берег - плоские гранитные скалы. Луна висит в безопасной светлой полосе над горизонтом, под ней темная ширь Белого моря с невидимым, грохочущим под берегом прибоем, над ней тьма небесной шири. Ветрище. Теплый, в сущности, но я после долгого сидения зябну. Побродив в потьмах по скале, находим ровную площадку для Бегемота, и я стерегу ее с фонариком. Не потому, что кто то займет - берег пустынен, а потому что темно и легко промахнуться. Я - путеводная звезда.

Засыпаем, слегка покачиваемые ветром, под шипение и гул его колыбельной

Привет! Мы с мужем едем из Питера на буханке по имени Бегемот на Север. Предыдущие посты все в профиле, там делается понятно, о чем вообще речь)

Утром просыпаюсь вполглаза, выползаю и вижу горы над безмятежным Щучьим, призрачные в тумане. В воздухе - мелкораспыленный дождик, больше висит, чем падает. Думаю, можно поспать еще...

Когда мы выспались, дали уже прояснились. В облачные прорехи просачивается солнце.
По краям нашей стоянки шныряет пара здоровенных толстых леммингов. На Среднем и Рыбачем они были такие маленькие почти черные помпончики. Тут - здоровенные, цвета горького шоколада, со светло-серыми пузиками, жирнененькие и щекастые, как хомяки, любопытные товарищи. Застигнутый посреди полянки лемминг запаниковал и, драпанув, даже врезался в бревно-лавочку, а вот из зарослей черники они любопытно блестят глазками и принюхиваются, поводя короткой мордочкой.
А в воде у берега плавают крошечные пучеглазые любопытные рыбки. Если сунуть пальцы в воду, подплывают и разглядывают, и, двигаясь медленно и осторожно, можно даже погладить полупрозрачный песочного цвета хвостик.

Собрались, попрощались с соседями, рассказали, где полазить на Баренцевом, они насоветовали,куда заехать на Белом. И покатили к югу, через перевал, притормозив лишь у Сердцевидного озера пофоткать и поиграть, обратно в долину Малого Вудъявра.

Обогнули долину и, ухнув через глубокий брод реки Вудъяврйок, начинаем подъем к цирку Откола.
Узкая состоящая из разнокалиберных камней дорога с хорошим подъемом и хорошим боковым креном. Местами она становится частью русел ручьёв. К востоку крутой склон падает в долину, с запада поднимается стена цирка Откола. Местами березки на склонах заломаны по верхушкам, видимо лавинами. Это одна из самых сложных дорожек в нашем путешествии. Бегемот медленно, натужно карабкается по валунам, временами они выпрыгивают из под колес с сердитым стуком. У меня важная работа - я держу рычаг понижайки, склонный у буханок выскакивать на крутых подъемах, сидя врастопырку, как мышь в банке, и слежу за камнями на правой обочине, поэтому ничего не снимаю. Добираемся до микростояночки на склоне, отсюда - только узкая пешая тропа. Подоткнув Бегемоту все четыре колеса клиновидными камнями, лезем.

По мере подъема, небеса расчищаются, солнечные пятна наползают на Малый Вудъявр, небесно-сияющий на дне долины, весело расцвечивают бока гор на противоположном краю.
Тропа крутая, еле ползу, потом понимаю, что мы вновь пропустили время обеда, и запрашиваю привал. Пока лопали мясную пюрешку с белым хлебом, Сэр Макс словил немного связи, нашел гостиницу и забронировал номер прямо с горы. Сегодня ночуем в Кировске, на белых простынях.
После перекуса ползется куда веселее.
Поднимаемся на следующий каменный горб и видим там старую ржавую тушу американского компрессора, тяжеленную, исклеванную ржавчиной, в конических заклепках. Остается только с трепетом догадываться, как этот компрессор сюда подняли.

Лезем дальше. Внизу все больше разворачивается долина, за спиной высятся почти отвесные стенки цирка.
Облака на их краю словно свесили ножки и беззаботно наблюдают, как по горе ползают смешные крошечные человечки.

Еще несколько каменных лбов, жутковатая осыпь - пока неподвижная каменная река, и вот наконец мы на каменной полочке высоко на скальном склоне. Прямо перед нами зияет темный проем молибденитовой шахты Тахтарвумчорр. Круглая, как мышиный лаз, темная дыра в скале. Тоннель в сопровождении ржавой трубы уходит вглубь горы и немного вниз. Включаем фонарики - и вперед.

Громко хрупают по каменному крошеву шаги. С потолка капает, по стенам сочится. Местами, потолок выглядит довольно хрупким. Жутковато. Крадемся и преговариваемся вполголоса, почти шепотом. Блестят на стенах странные кристаллы, потеки и разводы. "Это молибден?" - спрашиваю, тыкая пальцем в блестящие прожилки. "А это?" - в белые комочки. "А это?" - в серебристый налет или черные кристаллы-кисточки. Сэр Макс не знает. В бока отходят таинственные тоннели, во многих вода на дне. Иногда видны заполненые вровень с полом шурфы-колодцы. Тоннель местами позволяет распрямиться в рост, но местами заставляет кланяться в пояс. Тогда Сэр Макс несёт рюкзак в руках.

Постепенно спускаемся. Кажется, очень долго, ведь мы не знаем, сколько еще идти, будто бы, впереди вся гора, сколько ее есть. Потом впереди появляется свет. Тусклый пока, но в чреве горы всплеск дневного света не пропустишь и не перепутаешь!
Выключив фонарик, на цыпочках бегу на свет. В занавеси капели открывается второй выход, ниже и к северо-западу от первого. Тоннель проходит в горе большой подковой. Выходим на полочку на обрыве. Яркий цветной праздничный свет, цветное небо и цветные горы. Хорошо и вольно!

Вдоль стенки кружат два ворона, большие и черные. Деликатно мурлыкают:
"Падать не будете, нет? А скиньте пальчик!"
Налюбовавшись на простор, полезли обратно и, знакомые уже с этим ходом в недрах горы, прошли ее быстро и весело, хоть и по прежнему осторожно.
Спускаемся, наблюдая, как в Вудъявре тонет вниз головой противоположная гора. Сначала в зеркале озера только уголок верхушки, он спускается все ниже, проплывают бока, и вот уже в озере видна зелень подножия.

По пути встретили невероятно красивого лемминга, желтенького с темным галстучком и пятнами на голове и спинке.

Добираемся до Бегемота и понимаем, что у нас есть шанс успеть в пикабушниковый Кофе-дом “White Fox” в Кировске, куда нас приглашали после моего самого первого поста "На Север!"
Спешим как можем. Даже, словив связь, пишу под тем приглашающим комментом, что мы спешим. По корявисто-ручьевому каменному спуску, через долину, через город, к Курортному бульвару. Вон и белый домик. Подбегаем - окошко закрыто. Согласно расписанию, сегодня Белая Лиса закрылась на час раньше, чем мы думали. И завтра, наш последний день в Кировске - выходной. Что ж, досадно. Идем утешаться.

Утешилась мы походом в суши. Заказали сет, заказали хрустящие баклажанчики.
Ждем заказ, раскладываю по тырнетам очередной день путешествия, пока мы в городе и есть эти тырнеты.
И тут приходит коммент от @amarena31 о том, что несмотря на выходной в расписании, кофейня завтра открыта! Радуемся и обсуждаем с Сэром Максом, чем завтра займемся до открытия.

Хрустящие баклажанчики божественны.
А теперь в гостиничку, к горячему душу и белым простыням...

Привет! Мы с мужем едем из Питера на буханке по имени Бегемот на Север. Предыдущие посты все в профиле, там делается понятно, о чем вообще речь)

Хлопают дверцы машин. Топают трекиноговые ботинки. Выползаем из Бегемота в некотором смущении. Вчера мы загнали Бегемота на площадку, где оставляют машины те, кто отправляется на маршрут или на прогулку в горы. Вокруг - бодрые сборы в субботне-воскресные походы, люди в обтягивающих штанцах и ярких ветровках шустрят с рюкзаками, стучат текинговые палки и хлопают дождевики, а тут мы - заспанные, с яишницей в сковородке и только что не в пушистых тапочках.
Застрявшие на вершинах гор тучи потихоньку расползаются, в прорехи заглядывает голубой лик неба.

Зарулив в Кировск за провиантом и вкусняшками (из булочной так чудесно пахло...), катимся на север, к перевалу Кукисвумчорр. Мы собираемся пересечь Хибины. Почти от края до края.
Хибины - это такой огромный лавовый пузырь, просочившийся в земную кору где-то порядка четырехсот миллионов лет назад, в девонском периоде, выпертый на поверхность могучими земными силами и там расколовшийся, развалившийся на две половины с юга на север.
Вполне цивилизованый грейдер петляет между березово-зеленых подножий, над нами вздымаются плавные дуги серебряно-нефритовых склонов. Бока - в солнечных пятнах, вершины - в облачных клоках.
Грейдер перетекает в грунтовку, а потом грунтовка втыкается в реку. Да, мелкая быстрая речка с хрустальными холодными водами и серебристо-каменным дном теперь вместо дороги.

Бегемот уверенно шпарит, брызгаясь и разгоняя волны, река весело журчит ему навстречу. Обогнав пару других авто, Бегемот выскакивает на пригорок, выбираясь вместе с дорогой из реки. Склоны придвинулись ближе, их дуги заострились, прикрытые по низу короткой строгой тундрой. По могучим скальным стенкам там, вверху, течет вода, то заплетаясь в водопады, то распускаясь прозрачным блеском по каменной шири. Дорога петляет между горных отрогов. Потом выбирается на самый перевал. Притормаживаем полюбоваться хмурым величием Хибин возле Серцевидного озера.

Спускаясь, дорога обрастает лужами и зеленями, начинается тайга, густая, душистотравная, с готическими шпилями елей.
Сворачиваем и выбираемся на большую пустую площадку-парковку, странную в таком диковинном месте.
Некоторые камни, составляющие ее борта, рассыпаются полупрозрачными зелеными кристаллами, искрятся и играют. Азартно набираю горсть. Сэр Макс достает из глубин Бегемота китайский дозиметр и проверяет мои находки. Прибор показывает безопасное фоновое значение, для Питера так вообще ниже среднего.

Дело в том, что в семидесятых-восьмидесятых годах здесь проводился эксперимент Днепр - подземные ядерные взрывы.
Эксперимент должен был способствовать разработке новых методов дробления руды (прямо в горе, только доставай). Про его результаты рассказывают разное.
Согласно тырнетам, где то тут в сторонке должна быть дырка в земле, ведущая в те самые шахты. Углубляемся в лес по полузаросшей дорожке. И натыкается на лагерь возле ручья. По лагерю ходит крепкий усатый дядька, подозрительно посматривает на нас.
- Добрый день! - кричу. - Не знаете, где тут дырка с радиацией?
- Кто ж вы такие смелые, - смеется, - что вам дырка с радиацией нужна?
- Мы не смелые, мы любопытные!
- Ну смотрите, любопытные, вон прям над ручьем.
И правда, под сенью березок в основании небольшой черной скалы - дырка. Небольшая, ребенок может и пролез бы, не очень толстый. Оттуда дует ровный и давольно сильный воздушный поток. Сэр Макс сует туда дозиметр. Прибор уверенно накидывает несколько единиц, но в целом остается в пределах безопасных значений естественного фона.
Усатый дядька потешается над нашими исследованиями и зовет пить чаёк. На ядерной водичке.
Велит тыкать дозиметром в чашки, выдает сахар. Рассказывает, что излазил все дырки тут со всеми положенными приборами. Что везде, куда мы сможем добраться, безопасно. Безопасно в шахтах, безопасен дующий из них ветер, безопасны вытекающие из горы ручьи. Говорит, что продукты взрыва самозапечатались в капсуле расплавленных и вновь застывших пород, а руда кругом, должным образом надробленная, не "светится", и эксперимент можно было бы считать удачным, да ядерные испытания запретили, вот все и прикрыли, залили бетоном и оставили. Говорит, что нашел в недрах горы, в глубинах шахт, щель, ведущую к взрывным камерам - вот оттуда фонит, но до туда мы в таком виде не доберемся. Дает Сэру Максу сфотографировать статью из толстой папки с наклейкой "Хибины". Напоследок, показывает как проехать ко второй дырке в земле, на верхнюю площадку.
Что ж, обогнув Бегемотом отрог горы, выбираемся на верхнюю площадку. Находим щель под табличкой Тех Штольня, Сэр Макс меряет такой же незначительно-повышенный фон и там.
Щель вполне пролезабельная, нужно только аккуратно спуститься на дно, улегшись животом на край. У самого края петля стального троса, чтобы цеплять страховку или просто держаться. Из щели ощутимо воняет вэйпом - кто-то там уже ползает, и запах отпугивает меня сильнее радиации. Шустро отваливаем подальше от щели. Идем смотреть с площадки на пейзаж.
Потрясающий вольный вид.
Синие горы в прожилках снежников и ниточках водопадов, в чаше гор - густая сочная зелень с острыми всплесками темных елей, с солнечными пятнами лугов и извивами дороги. Отсюда хорошо видно, как вокруг зоны испытаний расходятся круги особо могучих елей. Кажется, будто им нравится некий уровень облучения.

Совсем неподалеку - соседняя тропинка с дороги - на реке Рисйок водопад Красивый . Да, так и называется. Да, красивый. Рисйок катит по склонам свои аквамариновые ясные воды, потом начинает спускаться в скалах - ступенька за ступенькой - все круче, все веселее, пока не обрушивается каскадистым водопадом в чашу, где в жаркие дни туристы купаются по десятку. Но сегодня день весьма умеренный, и туристы в красных и желтых дождевиках лазят по противоположному от нас с Сэром Максом берегу.

Возвращаемся на центральную дорогу, спускаемся. Мимо Базы Спасателей со въездом,заставленным автомобилями путешествующих, через хрустальные броды и большие круглые лужи, через ельники в пепельном лишайнике, через иванчаевую пустошь и снова через лес - уже медноствольно-сосновый.

Мы прибываем к берегам озера Щучьего, теплого, мелкого, в окружении могучих боков Хибинских гор, но уже на самом выходе, еще чуть-чуть, и равнина. На самом деле, если пройти или проехать серию бродов, можно выехать на Гальцовое озеро, большое и холодное, с галечным дном, открывающееся северными берегамив бескрайнюю дикую ширь. В прошлом году по жаркому дню мы ходили туда пешком, в купальниках и сандаликах, через броды по попу и белые отмели. Это восхитительно красивый маршрут, но в этот раз воздух холодноват для купаний, а мы уже притомились. И Бегемота не решаемся совать в эти неизвестные броды, говорят, тут топится много даже подготовленной техники по незнанию невидимых подводных маршрутов.

На берегу давольно много лагерей. Втыкаемся сбоку на крошечную полянку. Пока кипятится чайник, ближайшие соседи втыкают какое-то несимпатичное музло... Да, мы тоже нарушаем лесную тишину музыкой. Живой флейтой. Хоть и стараемся забраться подальше и поглуше, но флейту тоже слышно. Но... Но вот такая вот я ханжа. Чтобы заглушить соседей, Сэр Макс как раз и использует флейту. И тогда из-за куста выруливают другие соседи, с горящими глазами и светлыми от восторга лицами. Они стоят у самого берега с шикарной двухэтажной палаткой - спальное пространство на на крыше машины на багажнике и гостиная на земле сбоку. Расспрашивают об инструменте, просят сыграть еще. Сэр Макс играет. Тогда новые соседи предупреждают, что то мрачное "уц-туц" тут все три дня, что они стоят, и приглашают переселится к ним поближе. Оказывается, если аккуратно объехать их лагерь, можно попасть на уединенную стояночку на берегу, закрытую ото всех достаточным количеством леса, и мы тут же переселяемся. Я несу за Бегемотом свежевскипевший чайник, чтобы не терять времени. Говорю Сэру Максу, что теперь он играет не только за еду, но и за ночлег.

Идем обедать на озерную отмель напротив общего пляжа, Сэр Макс с флейтой, я с чайником. Завариваем чаек и дошираки, нормальная еда тоже будет, но на ужин.
Потом Сэр Макс играет, а я гляжу, как ползут солнечные пятна по мирным склонам гор, как клубятся облака, как пузырьки со дна лопаются на озерной рябистой поверхности, и иногда - как проезжают по озеру знающие подводный путь УАЗисты, или как не проезжают и выбираются задом не знающие. В этот вечер никто не утопил транспортное средство, и хорошо. На пляжике напротив, как в партере, собираются флейтолюбивые путешественники с чайком, раскладными креслами и кальяном.
Горы синеют - тихо спускается вечер.

После ужина Сэр Макс вслух читает статью Усатого Дядьки. Там скупым отчетным языком подробно говорится о зарядах и их расположении, о взрывах и о разрушении пород, о запечатаных камерах с продуктами взрывов и об исследованиях в тоннелях и на поверхности спустя время.
"свидетельствуют об отсутствии загрязнения природной среды".
"стенки, покрытые слоем пузыристого коричневого расплава"
"Камера захоронения была вскрыта через 3,5 года"
"покрыты застывшим расплавом всевозможных форм течения"
"на полу камер лежал слой черного плотного стекла мощностью до 45 см"
"не удалось определить массу испаренной породы"

Хех, любопытно, конечно, но мне все равно не очень нравится идея взрывать какую-нибудь из этих гор ядреной бомбой. Очень уж они, горы, хороши в сумерках. И в тумане. И на рассвете. И в солнечных пятнах. Я, конечно, просто дилетант, но мне они нравятся как есть...

Привет! Мы с мужем едем из Питера на буханке по имени Бегемот на Север. Предыдущие посты все в профиле, там делается понятно, о чем вообще речь)

Я искупалась в Лапте.
Так называется озеро, где мы стоим.
После завтрака и некоторых сомнений.
Было холодно и каменисто, но очень уж хотелось смыть с себя дорожную пыль. Сэр Макс предпочел дорожный душ, подогрев на солнце его черные бока.

Утро все в клочках солнца и облаков.
Вдоль берега вьется тропинка очень прогулочного вида, повторяет всеизгибы берега, прыгает возле больших замшелых камней и через прозрачные ручейки. Водная ширь в мелкой ряби, возле берега золотятся заиленные камням на дне. Танцуют розоватые и серебристые стволы берез, сочный ярко-зеленый подлесок украшен иванчаевыми праздничными штрихами.
Озеро Лапоть совсем рядом с Мурманском, его прибрежный лес испещрен дорожками и уютными зелеными стоянками. Представляю, как на выходные сюда приезжают люди с собаками и детишками, пикничничают и прогуливаются вдоль берега. Этим утром никого нет, брожу одна пока Сэр Макс в душе, перепрыгивая ручейки и любопытствуя - что там за поворотом мысика? Полянка с иванчаем, маленький пляж или гнездо сыроежек?
По тропинке прыгают маленькие птички и, склоняя головки набок, любопытствуют на счет меня. Кое где березки украшены отдельными золочёными ветками. Воздух кругом - с такой легкой прозрачной прохладинкой... В вечно-майском лесу первые тона осени...
Слышу флейту - пора возвращаться.

Проехав Мурманск, заезжаем в фирменный рыбный, присоветованный Алексеем. Большой прохладный зал.
Жестяные колонны консервов, витрины странных морских существ - черные каплеобразные мидии, цилиндрики чищеных гребешков и бледно-розовые раковины гребешков, ктулхуобразные наборы крабьих ног, разноцветные креветки. Витрина вяленостей и копченостей с масляными боками в тугих сеточках. Ванна плотного холодного тумана - сквозь него просвечивают огромные форели и лососи.
Набираем вяленой пикши в дорогу, огромный овальный форелевый стейк на обед напополам, пакет замороженых мидий и горсточку гребешков на ужин. Пакуемся в термопакет, в Бегемоте термопакет дополнительно заворачивается в мою куртку.

Бегемот катится на юго-восток. Я дербаню пикшу для Сэра Макса на удобные бескостные кусочки, радуясь веселому солнечному дню и крепеньким пышным сосенкам вокруг дороги. Потом радуюсь внезапному, шумному и крупнокапельному, сильному и быстрому дождю. Потом радуюсь, что дождь кончился, и асфальт от солнца и неба блестит темно-синим.

На въезде в Ревду пришлось тормознуть - дикого и лохматого вида пёс хотел лежать на нагретом асфальте и не хотел уступать этот асфальт какому-то чужому Бегемоту. Но воля Бегемота оказалась сильнее, и собакен все же свалил.

За деревьями, за домами растут темные бока Лавозерских тундр.
Сэр Макс находит за Ревдой своротку на серпантин. Начинаем подъем.
Каменистая дорога карабкается на крутые спины пригорков. Сосны остались перед Ревдой, здесь честная тундра в белёсых узорах ягеля.

По мере подъема, она растворяется в нагромождении серых камней. Нигде не видно монолитных скал, только мириады осколков. Целые горы осколков. Будто эти горы не были выращены землей, а насыпаны чьей-то исполинской волей, привезены каким-то титаническим самосвалом.
Пока дорога карабкается по краю ущелья, образованного двумя пологими отрогами горы, вдали накреняется, разворачивается синяя даль. Голубоватый лесной горизонт размыт дымкой, белеют крошечные коробочки Ревды, широко расползшееся по равнине озерное зеркало отражает небеса.

Бегемот бодро карабкается ввысь. Он осторожно обгоняет пеших туристов с празднично-яркими рюкзаками, усталых, отчаянно срезающих напрямик витки серпантина, и вдруг выезжает на большую ровную площадку. Это парковка, на ней несколько машин, оставленных теми, кто решился на пешую прогулку по этому астероидному пейзажу.
Пытаюсь выйти - и меня вместе с дверью вдувает обратно в Бегемот. Секунды, пока она не захлопнулась, лицо залеплено моими же волосами. Туго, как могу, повязываю бандану, собираю волю в кулак и таки вываливаюсь в этот солнечно-ветреный космос.
Оборачиваюсь - широкие плечи гор во все стороны. К западу - ближайшая вершина изящным всплеском. Аллуайв высотой 1050 метров.
Лезем к ней через серые осколки. Кажется, это самые старые горы, которые я видела. Они не только давно рассыпались на кусочки, но и сами кусочки выветрены так, что проступают отдельные прямоугольные кристаллы, их составляющие. Кровавыми ягодками поблескивают маленькие гранатики.

Плавный подъем, потом несколько крупных, по грудь, уступов. Сэр Макс обогнал меня, он стоит на вршине возле триангуляционного пункта и щурится от ветра. Выбираюсь к нему, держась за камни, осторожно распрямляюсь - здесь ветер особенно силен. Качает, но на ногах держусь. Вижу темные пологие горы во всю ширь, вижу ниточку дороги через перевал Геологов, вижу голубую даль озера-Умбозера по ту сторону. Вижу соседнюю вершину, почему то безымянная на нашей карте. Дляудобства буду звать ее Безымянной. Она на полсотни метров выше.

Слезаем к Бегемоту и отправляемся пройти по перевалу.
Вполне прогулочная дорожка, даром что в космосе. Перевал геологов гигантской гиперболой соединяет две горы, заужаясь посередине и обрываясь по бокам. Среди камней замечаю странную робкую жизнь -лишайники рогатые, как инеевый лес, лишайники плоские, как капли серой краски, комочки мха и исчезающе-редкие цветочки.
По дороге заглядываем за края обрывов в величественную чашу цирка Раслака.

Выбираемся на вершину Безымянной.
Пологую макушку горы коронуют две обмыленные ветрами скалы - мы так и не поняли, которая из низ вершина. На восточной находим лунку с дарами духу горы, добавляем туда монетку - больше ничего подходящего по карманам нет, гуляем налегке. Не оставлять же духу горы камешек с соседней горы?
С этой скалы, кажется, видны все лавозерские тундры. На востоке среди фиолетовы доисторических каменных валов голубеют Сейдозеро и Ловозеро, поделившееся именем с этими горами.

Спускаемся. Мимо к покинутой нами вершине пролетают два мотоцикла, за ними прыгает пыльная Нива. Бегемот тоже забрался бы на Безымянную, но тогда мы многого бы не увидели, лишенные пешей прогулки.

Мы сидим в Бегемоте и слушаем, как напряженно гудит ветер, а Бегемот вздрагивает под порывами на своей мягкой подвеске. Народ разъехался. За окном пылает закат - сирень и персик по нежно-голубому. Охота кушать - время ужина, а мы так и не пообедали. Прямо там, в ветреном космосе, достаю горелку, сковородку, форель, овощи и сметану - и готовлю роскошный ужин. Солнце тем временем тонет в фиолетовой дымке, в небесах - сине-розовые узоры с апельсиновой полосой вдоль горизонта.

Возможно, было бы здорово дождаться здесь рассвета, но Сэр Макс нарыл в интернетах скорую грозу, и мы не хотим, чтобы эта гроза застала нас на вершине лысой горы в железном Бегемоте.
И вот Бегемот спускается обратно на равнину. Как раз к полуночи. Из за горизонта высовывается розоватая луна...

Привет! Мы с мужем едем из Питера на буханке по имени Бегемот на Север. Предыдущие посты все в профиле, там делается понятно, о чем вообще речь)

Солнечное утро! Какой подарок!
Кушаем свою гуляльную яишницу и собираемся.

Первым делом катим посмотреть поближе на большой скальный обрыв на противоположном берегу озерца, у которого мы ночевали. Кажется, что кто то отломил пол горы. Как пол тортика отрезать. Осмотр скальной стенки особой ясности не вносит, зато эта локация хвастается нам своей фауной: из камней высовывается любопытная ласка. Крошечный хищник, на вид весом с лемминга, взволнованно выныривает между камней, поблескивает любопытными глазками на треугольной головке, прячется, выглядывает из другой щели, вертится и принюхивается, шныряет под другие камни, демонстрируя кургузую шоколадную попку.
Взаимно налюбопытстваовавшись с лаской, расходимся. У нее свои юркие хищные планы, у нас свои - путешественные. Путь наш - на восток.

Бегемот катится по холмисто-озерной тундре к бухте Порчнихе, и там тоже своего рода Конец Всех Дорог, как в Териберке, хоть и менее монументальный. Но ощущение края света - не меньшая.
Наше прибытие приветствуют цветущие одуванчики - почему бы и нет, на краю-то света? Сладкий пыльцовый запах мая - маленькие солнышки.

Спускаемся на каменистый пляжик, прогретый солнцем, на северном берегу бухты.
Сэр Макс садится на большой теплый валун поиграть, я ползаю по скользким камням над водой и рассматриваю странные водоросли Макароны, странные водоросли Зеленый Мех, и еще странные водоросли Желатиновый Олений Рог. На самом деле это не их названия, понятия не имею, как они называются, но таких я еще не видела на берегах и пляжах Баренцева за все поездки на север, и мне весело давать им дурацкие имена.

Тем временем в бухту вползает длинный и холодный язык тумана. Мы смотрим, как он ползет мимо нас вглубь бухты, ее дальний берег темным силуэтом возвышается над зябкой белесой полосой. Потом боковина туманного языка достигает нашего маленького пляжика, затапливает холодной бледно- синей сырью. Сэр Макс играет в этом тесном мареве, пока от воды в воздухе ему не начинает не хватать дыхания, и мы выбираемся на склон.

Карабкаемся по округлым скалам в черных кружевах лишайника, находим много спелой морошки - янтарные комочки - во влажных болотистых впадинках и наедаемся морошки, выбираемся на горб мыса.

Серебристо-каменная, с чернением, вершина. Нежный теплый ветер. Отсюда хорошо видно Большой Олнеий остров с маяком и домиком, полуразрушенными. Видно, как туман обползает остров, оставляя клок застрявшим в его бухте, и уползает в Порчниху. Видно голубой горизонт за его краем, слегка размытый в дымке.

А на севере, за перегибом мыса - сплошное, странно-безмятежное облачное море лежит поверх моря водного, слегка колышется, и, кажется, не разобрать, на берегу мы или в горах на головокружительной высоте. Вид - как из иллюминатора самолета. Только со скалы. Сквозь лежачее облако проступает вершина круглого, будто закинутый в море арбуз, скального островка, судя по звукам приютившего всех местных чаек.
Вот такой он - край света. Только облако, потому что дальше ничего и нет.

Спускаемся к Бегемоту. Сэр Макс кипятит чайник на доширак и на чаек, я читаю ему книжку.
Выбираемся. Холмы, мостики и броды, потом водохранилища, ветряки и грейдер, потом асфальт и танцующие березы. Обратно, в обжитой мир, под Мурманск.

Встали на уютном озере на полянке, среди вечно-майского сада танцующих берез, среди пурпурных иванчаев.
Вдоль берега сочится вечер, сперва золотой, после янтарный. Солнце тихонько спускается за дальний почерневший озерный край. Оно пока еще и садится, и встаёт на севере.

На ужин - греча, тушенка и оливки.