DuneRunner91

Я знаю, что школьникам скоро в школу, а посему они были обязаны прочитать литературу, заданную на лето. Наверняка мало кто прочитал что-то из списка.
Итак, суть развлекательного поста с ключом: Вы читаете классику, и находите спрятанные в тексте ключи. Всего будет 4 ключа. Так же это тест на внимательность ;) Жду минусов и проклятий ;) P. S. Привет @ambre !

Итак, М. Булгаков. Роман "Мастери Маргарита", 1 ключ:

…Так кто ж ты, наконец?

− Я − часть той силы,

что 8 ечно хочет зла и

вечно совершает благо.

Гете. «Фауст»


Глава 1. Никогда не разговаривайте с неизвестными



Однажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах, появились два гражданина. Первый из них, одетый в летнюю серенькую пару, был M аленького роста, упитан, лы C, свою пр U- личную шляпу пирожком нес в руке, а на хорошо выбритом лице его помещались сверхъестественных размеров очки в черной роговой оправе. Второй − плечистый, рыжеватый, вихрастый молодой человек в заломленной на затылок клетчатой кепке − был в ковбойке, жеваных белых брюках и в черных тапочках.

Первый был не кто иной, как Михаил Александрович Берлиоз, председатель правления одной из крупнейших московских литературных ассоциаций, сокращенно именуемой МАССОЛИТ, и редактор толстого художественного журнала, а молодой спутник его − поэт Иван Николаевич Понырев, пишущий под псевдонимом Бездомный.

Попав в тень чуть зеленеющих лип, писатели первым долгом бросились к пестро раскрашенной будочке с надписью "Пиво и воды".

Да, следует отметить первую странность этого страшного майского вечера.

Не только у будочки, но и во всей аллее, параллельной Малой Бронной улице, не оказалось ни одного человека. В тот час, когда уж, кажетс 9 , и сил не было дышать, К огда солнце, раскалив Москву, в су X ом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо, − никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея.

− Дайте нарзану, − попросил Берлио 3-.

− Нарзану нету, − ответила женщина в будочке и почему-то обиделась.

− 5 иво есть? − сиплым голосом осведомился Бездомный.

− Пиво привезут к вечеру, − ответила женщина.

− А что е S ть? − спросил Берлиоз.

− Абрикосовая, только теплая, − сказала женщина.

− Ну, давайте, давайте, давайте!..

Абрикосовая дала обильную желтую пе H у, и в воздухе запахло парикмахерской. Напившись, литераторы немедленно на 4- али икать, расплатились и Y селись на скамейке лицом Q пруду и спиной к Бронной.

Тут приключилась вторая странность, касающаяся одного Берлиоза. Он внезапно перестал икать, сердце его стукнуло и на мгновенье куда-то провалилось, потом вернулось, но с тупой иглой, засев W ей в нем. Кроме того, Б E- рлиоза охватил H еобоснованный, но столь сильный страх, что ему захотелось тотчас же бежать с Патриарших без оглядки. Берлиоз тоскливо оглянулся, N е понимая, что его напугало. Он побледнел, вытер лоб платком, подумал: "Что это со мной? Этого никогда не было… сердце W алит… я переутомился.

Пожалуй, пора бросить все к черту и в Кисловодск…»

И тут знойный воздух сгустился перед ним, и соткался из этого воздуха прозрачный граждани H престранного вида. На маленькой головке жокейский картузик, клетчатый кургузый воздушный же пиджачок… Гражданин ростом в сажень, но в плечах узок, худ неимоверно, и физиономия, прошу заметить, глумливая. 1 ключ закончился

2 ключ:

Жизнь Берлиоза складывалась так, что к необыкновенным явлениям он не привык. Еще более побледне В , он вытаращил глаза и в смят Е нии подумал: "Этого не может быть!..»

Но это, увы, было, и длинный, сквозь которого видно, гражданин, не касаясь земли, качался перед ним и влево и вп Р аво.

Тут ужас до того овладел Берлиозом, что он закрыл глаза. А когда он их открыл, увидел, что в 7- е кончилось, марево растворилось, клетчатый исчез, а заодно и тупая игла выскочила из сердца.

− Фу ты черт! − воскликнул Р едактор, − ты знаешь, Иван, у меня сей 4 ас едва удар от жары не сделался! Даже что-то вроде галлюцинации было, − он попытался усмехнуться, N о в глазах его еще прыгала тревога, и руки дрожали.

Однако постепенно он у 7- покоился, обмахнулся платком и, произнеся довольно бодро: "Ну-с, ита Q …" − повел речь, прерванную питьем абрикосовой.

Речь эта, как впоследствии узнали, шла об Иисусе Христе. Дело в том, что редактор заказал поэту для очеред N ой книжки журнала большую антирелигиозную поэму. Эту поэму Иван Николаевич сочинил, и в очень короткий срок, но, к сожалению, ею редактора нисколько не удовлетворил. Очертил Бе 3 домный главное действующее лицо своей поэмы, то есть Иисуса, очень черными красками, и тем не менее всю поэму приходилось, по мнению редактора, писать заново. И вот теперь редактор читал поэту нечто вроде лекции об Иисусе, с тем чтобы подчеркнуть основную ошибку поэта. Трудно сказать, что именно подвело Ивана Николаевича − изобразительная ли сила его таланта или полное незнакомство с вопросом, по которому он собирался писать, − но Иисус в его изображении получился ну совершенно как живой, хотя и не привлекающий к себе персонаж. Берлиоз же хотел доказать поэту, что главное не в том, каков был Иисус, плох ли, хорош ли, а в том, что Иисуса-то этого, как личности, вовсе не существовало на свете и что все рассказы о нем − простые выдумки, самый обыкновенный ми F- .

Надо заметить, что редактор был человеком начитанным и очень умело указы V ал в своей речи на древних историков, например, на знаменитого Филона Александрийского, на блестяще образованного Иосифа Флавия, никогда ни словом не упоминавших о существовании Иисуса. Обнаружива 9 солидную эрудицию, Михаил Александро B ич сообщил поэту, между прочим, и о T- ом, что то место в 15-й книге, в главе 44-й знаменитых Тацитовых "Анналов", где говорится о казни Иис Y са, − есть не что иное, как позднейшая поддельная вставка.

Поэт, 2 ля которого все, сообщаемое редактором, являлось ново S тью, внимательно слушал Михаила Александровича, уставив на него свои бойкие зеленые глаза, и лишь изредка икал, шепотом ругая абрикосовую воду.

− Нет ни одной восточной религии, − говорил Берлиоз, − в которой, как правило непорочная дева не произвела бы на свет бога. И христиане, не выдумав ничего нового, точно так же создали своего Иисуса, которого на самом деле никогда не было в живых. Вот на это-то и нужно сделать главный упор…

Высокий тенор Берлиоза разносился в пустынной аллее, и по мере того, как Михаил Александрович забирался в дебри, в которые может забираться, не рискуя свернуть себе шею, лишь очень образованный человек, − поэт узнавал все больше и больше интересного и полезного и про египетского Озириса, благостного бога и сына Неба и Земли, и про финикийского бога Фаммуза, и про Мар 2 ука, и даже про менее известного грозного бога Вицлипуцли, которого весьма почитали некогда ацтеки в Мексике. 2 ключ закончился

3 ключ: И вот как раз в то время, когда Михаил Александрович рассказывал поэту о том, как ацтеки лепили из теста фигурку Вицлипуцли, в аллее показался первый человек.

Впоследствии, когда, откровенно говоря, было уже поздно, разные учреждения представили свои сводки с описанием этого человека. Сличение их не может не вызвать изумления. Так, в первой из них сказано, что человек этот был маленького роста, зубы имел золотые и хромал на правую ногу. Во второй − что человек был росту громадного, коронки имел платиновые, хромал на левую ногу. Третья лаконически сообщает, что особых примет у человека не было.

Приходится признать, что ни одна из этих сводок никуда не годится.

Раньше всего: ни на какую ногу описываемый не хромал, и росту был не маленького и не громадного, а просто высокого. Что касается зубов, то с левой стороны у него были платиновые коронки, а с правой − золотые. Он был в дорогом сером костюме, в заграничных, в цвет костюма, ту F лях. С ерый берет он лихо заломил на ухо, под мы 6 кой нес трость с черным набалда 6- ником в виде головы пуделя. По виду − лет сорока с лишним. Рот какой-то кривой. Выбрит гладко. Брюнет. Правый глаз черный, левый почему-то зеленый. Брови черные, но одна выше другой. Словом − иностранец.

Пройдя мимо скамьи, на которой помещались редактор и поэт, иностранец покосился на них, остановился и вдруг уселся на соседней скамейке, в двух шагах от приятелей.

"Немец", − подумал Берлиоз.

"Англичанин, − подумал Бездомный, − ишь, и не J арко ему в перчатках".

А иностранец окинул взглядом высокие D ома, квадратом окаймлявшие пруд, при 4 ем заметно стало, что видит это место он в 5- ервые и что оно его заинтересовало.

Он о 7 тановил свой взор на 8 ерхних этажах, ослепительно отражающих в стеклах изломанное и навсегда Y ходящее от Михаила Александровича солнце, затем перевел его вниз, где стекла начали предвечерне темнеть, чему-то снисходительно усмех H- улся, прищурился, руки положил на набалдашник, а подбородок на руки.

− Ты, Иван, − говорил Берлиоз, − очень хорошо и сатирически изобразил, например, ро J дение Иисуса, сына божия, но соль-то в том, что еще до Иисуса родился еще ряд сынов божиих, как, скажем, фригийский Аттис, коротко же говоря, ни один из них не рождался и никого не было, в том числе и Иисуса, и необходимо, чтобы ты, вместо рождения и, скажем, прихода волхвов, описал нелепые слухи об этом рождении… А то выходит по твоему расска Z у, что он действительно родился!..

Тут Бездомный сделал попытку прекратить замучившую его икоту, задержав дыхание, отче G о икнул мучительнее и громче, и в этот же момент Берлиоз прервал свою речь, потому что иностранец вдруг поднялся и направился к писателям.

Те поглядели на него удивленно.

− Извините меня, пожалуйста, − заговорил подошедший с иностранным акцентом, но не коверкая слов, − что я, не будучи знаком, позволяю себе…

но предмет вашей