CreepyStory

Пишу от первого лица.

"До моего дня рождения оставалось чуть больше недели, когда умер мой дедушка. Для всей нашей семьи это известие стало страшным потрясением и неожиданностью. Скончался на 89-м году жизни от инфаркта. Он жил один в своей квартире (бабушка умерла 2 года назад), справляясь в одиночку со всеми житейскими трудностями. Естественно, ни о каком празднике и речи быть не могло: похороны, поминки, все так закрутилось... Помню, очень много плакала, все винила себя в том, что последнее время мы редко общались. В детстве дедушка был для меня всем: на даче он читал мне, играл со мной, рисовал. Потом я выросла, и мы отдалились друг от друга - общение ограничивалось 1-2-мя звонками в неделю.
Но время лечит, прошло около полугода и горе потихоньку стало меркнуть на фоне моей сумасшедшей жизни. Дедушкина трехкомнатная квартира по наследству перешла моей маме, однако жить мы там не собирались, каждый до боли резал глаз. Тогда и возникла мысль продать ее. Пару раз мы с мамой заговаривали на эту тему, однако для воплощения идеи ничего пока не предпринимали. И тут случилось вот что.

Снится мне сон. Я стою в коридоре, вокруг темно. Передо мной стоит мой дедушка, смотрит на меня и жестом приглашает войти в дверку позади него. Я иду за ним. Входим, и я вижу, что мы в дедушкиной квартире, в его кабинете. Все вещи знакомы - большая коллекция камней (дедуля был геологом), картины, портреты родственников, книги. Тут дедушка мне говорит.
- В левом ящике стола (указывает на него) лежит одна вещица. Возьми ее.
Говорил он сухо и отрывисто, но в его глазах я увидела глубокую печаль и сожаление. Тут он продолжил:
- Надеюсь, тебе понравится мой подарок.
Внезапно он перевел тему и таким спокойным, размеренным голосом произнес:
- Продавайте квартиру в ближайшее время, иначе потом ничего не выйдет.
Он улыбнулся и прямо испарился в воздухе. Тут я проснулась.

Наутро я рассказала сон маме. Она у меня человек набожный и верующий, сказала, что нужно вернуться в квартиру и посмотреть о чем говорил дедушка. Мы взяли ключи и поехали туда. Все как во сне: та же обстановка, даже те же ощущения. Открыв ящик, среди многочисленных канцелярских изделий я нашла небольшой цветастый пакетик. Там была открытка. Подписана: "Любе на день рождения", и подпись моего деда. Я так на месте и расплакалась. В пакетике лежала небольшая бархатная коробочка, внутри был золотой медальон на цепочке. С виду очень старинный и дорогой. В него была вставлена детская фотография, где я на даче на ручках у дедушки. Тут я разревелась в голос, прибежала мама. Я могла ожидать от нее любой реакции, но только не такой:
- Он долго его хранил, все ждал, пока ты вырастешь...
В ближайшее время мы с мамой удачно продали квартиру, а медальон я ношу не снимая. Жизнь течет своим чередом, и дедушка мне больше не снился..."

Осенью 2011 года я сильно запил. Не то, чтобы круглые сутки без продыху — но каждый раз, возвращаясь вечером домой с работы, я обязательно покупал бутылку водки, в одиночестве распивал её за ужином и погружался в сумеречное состояние разума до следующего утра. Утром, оторвав гудящую голову от подушки, я шёл на работу. Иногда опаздывал, но так, чтобы весь день прогулять — такого не было. Вы, конечно, можете меня осудить, но у меня на запой была уважительная причина: той осенью я потерял Карину.

К тому времени мы с Кариной встречались уже два года. Она была необыкновенной девушкой — о таких обычно говорят «не от мира сего». В свои двадцать шесть лет она по большому счёту оставалась ребёнком: очень наивная и доверчивая, плачет и смеётся над любой мелочью, удивляется всему, что происходит вокруг, и до ужаса рассеянная. Даже её собственные родители чувствовали себя немножко неловко в её присутствии. Но эта инфантильность, наверное, и послужила той ниточкой, которой она накрепко привязала меня к себе: за тридцать пять лет я сожительствовал со многими женщинами и успел испытать на себе всё их коварство и сложность. Ну а с Кариной в любой ситуации всё было просто и светло. Она меня искренне любила, я тоже был от неё без ума — так и жили и, наверное, вскоре уже приняли бы решение расписаться, но той холодной осенью Карины не стало. Всему виной стала её собственная рассеянность — она о чём-то задумалась на ходу, как это часто с ней бывало, и стала переходить дорогу на красный свет. Меня с ней тогда не было — иначе я бы успел её остановить, как делал десятки раз до этого. Каждый раз, когда я строго говорил Карине, что ей следует быть осмотрительнее и не витать в облаках на улице, она виновато улыбалась и обещала исправиться.

Не исправилась. Водитель «Тойоты» не успел затормозить перед выскочившей на проезжую часть девушкой. Он же и вызвал «скорую». Карину доставили в больницу — у неё была тяжёлая черепно-мозговая травма и перелом позвоночника в двух местах. Она прожила ещё три дня. На второй день она ненадолго приходила в сознание, и мы даже поговорили. Я говорил ей, что она поправится, и Карина верила. Она очень переживала, что доставила мне столько неприятных моментов, и просила меня не злиться на водителя «Тойоты» — мол, она сама виновата, что совсем ничего не замечала, сойдя с тротуара. Потом было новое кровоизлияние в мозгу, Карина впала в кому и умерла.

Я сдержал данное ей слово и не стал срывать злость на водителе, тем более что было совершенно очевидно, что он не виноват в ДТП — ехал строго по своей полосе на разрешённой скорости, держась сигнала светофора. Его звали Егор; в больнице он подходил ко мне и слезно просил прощения. Я, хоть и чувствовал тогда внутри себя глыбу камня вместо сердца, сдержанно сказал, чтобы он забыл обо всём и жил дальше.

Шли недели и месяцы. Я пил, пил и пил, непонятно как умудряясь балансировать на грани. И вот в начале ноября мне позвонил Егор (когда мы встречались в первый раз, он выпросил мой номер телефона «на всякий случай» — должно быть, хотел, чтобы в случае проблем на допросе я повторил слова Карины о том, что она виновата сама). Запинаясь, он спросил, могу ли я с ним встретиться на днях. Я довольно грубо ответил, что нет, но Егор настаивал, утверждая, что ему нужна помощь именно от меня. Как бы мне ни хотелось послать его к чёрту, я заметил в его голосе искреннюю тревогу и согласился встретиться вечером следующего дня в забегаловке в центре города.

Егор пришёл один. Выглядел он не очень хорошо — видно было, что человек не высыпается по ночам. Мы сели за столик, заказали еду. Он долго мямлил, ходил вокруг да около, но когда я прямо потребовал объяснить, в чём дело, то признался, что в его квартире в последнее время происходит что-то очень странное, и он думает, что это связано с Кариной.

Оказывается, две недели назад Егор по ночам начал слышать чьи-то шаги в коридоре своей квартиры. Сначала, выходя из спальни, он ничего не видел, но через несколько дней стал замечать чью-то тень, которая скользила по стене. Тень напоминала женскую фигуру. Егор, конечно, перепугался до смерти, но и не думал это связывать с предыдущими событиями своей жизни, пока не стал слышать крики — точнее, один и тот же крик, который повторялся каждую ночь. Егор узнал этот крик — так кричала Карина в тот роковой день. Он ни с чем бы не перепутал это.

— Она желает мне зла, — обречённо сказал Егор мне. — С каждым разом она подбирается всё ближе и ближе ко мне. Я пробовал ночевать у друзей, но их у меня всего пара-тройка, так что рано или поздно приходится возвращаться. Да и куда я денусь? Это у меня единственная квартира, а родственники вообще на другом конце страны, в Благовещенске...

Он хотел, чтобы я провёл ночь в его квартире. Чтобы я тоже увидел тень Карины и как-то её успокоил — объяснил ей, что Егор не виноват.

Честно говоря, в первую минуту я был натурально взбешен. Карина в жизни никому зла не сделала, а перед смертью так и вовсе сказала, что не винит Егора, так какого чёрта он смеет оклеветать её, да ещё таким образом? Но парень выглядел не на шутку напуганным, и я подумал, что он, может быть, двинулся крышей на почве комплекса вины. Когда я посоветовал обратиться к психиатру, Егор замотал головой и сказал, что это происходит на самом деле.

— Ты единственный, кто может мне сейчас помочь, кто сможет уговорить её уйти, — умолял он. — Думаешь, я бы посмел позвонить тебе после случившегося, если бы не был в полном отчаянии?

Конечно, я мог просто встать и уйти прочь от этого безумца. Но я согласился. Анализируя свой поступок задним числом, я думаю, что дело было даже не в том, что я хотел помочь Егору — просто во мне вспыхнула какая-то безумная надежда поговорить с Кариной в последний раз. Сказать ей те слова, которые я не успел произнести у койки. Это был полный бред, потому что до этого момента я в жизни не верил ни во что сверхъестественное. Но моя любовь к этой девушке не угасла, и я был готов цепляться за соломинку.

В общем, так я оказался в доме Егора. Жил он в спальном районе в двухкомнатной квартире на третьем этаже. Обстановка внутри была спартанской. Я пришёл поздно вечером и с хозяином особо не чаёвничал, сразу попросился лечь. Егор устроил мне постель на своей кровати, а сам переместился на пол, на разложенные матрасы. Я разделся и лёг спать. Сначала сон не шёл, в голову лезли ненужные мысли и нелепые ожидания, но потом долгий рабочий день дал о себе знать, и я всё-таки заснул.

Проснулся оттого, что Егор тряс меня за плечо. Свет в спальне был зажжён, и я увидел, что Егор весь вспотел.

— Она здесь... — прошептал он почти только одними губами.

Я присел на кровати. Кто-то отчётливо ступал по линолеуму в коротком коридоре между двумя комнатами. Я прислушался, и меня пробрал холодок. Кто бы там ни был, шаги ничем не напоминали летящую поступь Карины.

Бледный Егор стоял возле кровати и смотрел на меня. Он ждал, когда я выйду и стану говорить с призраком. Ещё не вполне отойдя ото сна, я сделал пару шагов к двери комнаты, как вдруг раздался громкий вопль в коридоре. И вот это уже точно был голос Карины — я в этом стопроцентно уверен. В крике было столько боли и ужаса, что я, не помня себя, ринулся вперёд, чтобы спасти её, совершенно забыв, что Карины нет в живых уже несколько месяцев. Распахнув дверь чуть ли не пинком, я выскочил в коридор. Там было темно, но в смутном свете из спальни я увидел, что возле косяка двери застыла серая тень. Когда я выбежал, она всколыхнулась, развернулась и стала скользить прочь, в сторону кухни, сопровождаемая звуками шагов. Я на мгновение замер на месте.

Это действительно была она. Силуэт той, которую я любил два счастливых года — и не разлюбил до сих пор. Походка, волосы, плечи, рост — всё совпадало. Это была Карина!

Дальше всё помню обрывочно. Я кинулся бежать вслед за тенью, словно, догнав её, мог что-то сделать. Тень ускорилась, но и я не отставал. Эта погоня длилась чуть ли не до прихожей. Там мне удалось почти поравняться с тенью на стене. И тут случилось то, при воспоминании о чём меня до сих пор бросает в дрожь. Тень остановилась, её формы расплылись, перестали напоминать человеческие. Одновременно на меня дохнуло холодом, пробирающим до мозга костей. Это был не просто холодный воздух, а дыхание самого зла, от которого сжимало грудь и мутило разум. Я думаю, что если бы тогда сдуру сделал ещё один шаг ближе к тени, то умер бы на месте.

Тень мелькнула по стене, направляясь в прихожую, и исчезла. Я так и стоял на месте, пока Егор, нашедший в себе смелость выйти из комнаты, не потряс меня за плечо. Я очнулся. Не обращая внимания на расспросы парня, получилось ли у меня поговорить с призраком, я зашёл в спальню, оделся, сухо попрощался и ушёл из этого места. Больше я туда не возвращался.

Егора нашли мёртвым в спальне через десять дней. У него ночью остановилось сердце. Я знаю это, потому что моя служба позволяет оперативно узнавать такие вещи. Я не удивился его смерти. Та сущность, что пряталась в тени на стене, рано или поздно добилась бы своего.

Я вспоминаю о той жуткой ночи каждый раз, когда читаю страшные истории людях, чьи призраки начинают терроризировать своих родственников, не давая им жить, хотя при жизни они были добрейшими людьми.

Я отказываюсь верить, что в той квартире была моя Карина. Она была чистой и доброй девушкой. Я не знаю, что происходит с людьми после того, как они уходят от нас на ту сторону, но такие жуткие метаморфозы невозможны. Это была не Карина; если бы в той твари на стене сохранилась хоть малейшая частичка моей любимой, я это почувствовал бы. Как-нибудь, но почувствовал бы. Да, я слышал её голос в крике, я видел её силуэт — но всё это было украдено чужой тварью и было фальшивкой.

Настоящая Карина сейчас на небесах.

А там её не было.

Расскажу вам историю из разряда «хрен его знает, что это было».

В общем дело было уже лет 10 назад, летом, на даче моего друга. Заехали мы к нему отдохнуть, побалдеть, шашлычок пожарить, пивка попить. День и вечер прошли супер, решили ложиться спать. Было нас всего трое, спать легли все вместе на втором этаже. А надо сказать там было всего две кровати: одна большая и одна маленькая. Хозяин дома, Леха, лег один, а мы с Митяем уже вдвоем. На втором этаже еще был балкон, и окна, естественно, на него выходили. Леха лежал как раз лицом к балкону, а мы, получается наоборот, не знаю, почему так получилось. И вот лежим мы, разговариваем о чем-то перед сном, и как-то мы замечаем, что Леха в какой-то момент из разговора вышел — лежит и молчит. Мы подумали, что уснул уже, продолжили между собой что-то перетерать, как вдруг Леха садится на кровати, причем молниеносно, и рукой подзывает к себе. Ночь была достаточно светлая. Мы в полных непонятках подходим к Лехе, и он пальцем показывает нам на окно. Я, честно признаться, сначала ничего удивительного и не увидел — ну небо звездное, луной подсвечиваемое, верхушки деревьев на фоне неба…

И тут я увидел. Забыл сказать важную деталь. Дачный кооператив располагается посреди леса, он там вокруг на много километров. Так вот, я тогда заметил, что по верхушкам деревьев…кто-то скачет О_о. Больше всего это существо было похоже на обычного человека — две руки, две ноги, голова. Никаких деталей видно не было — темно, далеко. Но передвигалось это существо достаточно быстро, только верхушки покачивались под его весом. А через секунд 20 оно просто исчезло из поля нашего зрения, а точнее из площади окна и балкона. Мы тогда просто тихо сидели и охеревали. Потом Леха быстро метнулся к балконной двери и проверил щеколду. Окна мы закрыли шторами и улеглись обратно в кровать. Только в этот раз втроем на одной кровати и лицом к окну. Так и уснули…

Так что будьте бдительны, народ, у кого дома в деревне и на даче — хрен его знает, что там кроме нормальных животных по лесам скачет..

Хочу рассказать вам историю, которая оставила след в моей жизни — можно сказать, изменила её раз и навсегда.

Два года назад довелось мне работать в сибирских лесах на вахте. Работа заключалась в следующем: один раз в месяц на неделю нас закидывали в глушь примерно в семидесяти километрах от ближайшего населенного пункта, да и тот был глухой деревней с разбитыми покосившимися домами, где проживало от силы двадцать стариков. Мы должны были подготавливать избу и баню для мужиков, те, в свою очередь, три недели в месяц рубили лес. Мы рубили дрова, пополняли запас воды из ближнего ручья, ремонтировали постройки. Работы было непочатый край, а было нас всего двое — я и мой напарник. Такая работа придется не каждому по душе — да, платили хорошо, но все же это была только подработка, и мои напарники часто менялись, уступая эту чертову работу другим. И сейчас я понимаю, что надо было обратить на это внимание...

Так вот, свела меня одна из этих вахт с молодым парнишкой по имени Славка. Высокий, крепкий, типичный такой работяга. Дело было зимой, в декабре. Холода еще не наступили, но подмораживало хорошо, да и снег уже лежал сугробами по колено по всему лесу.

Высадил нас водитель у избы и уехал. Работать решили со следующего дня, а пока что освоиться на месте, выпить и поговорить — узнать друг друга. Надо сказать, что Славка не был особо разговорчивым парнем. Вроде толковый, вроде добрый, но все же слушал больше, чем говорил. Мне, честно сказать, такое в людях не нравится. Ну да пусть, не мне судить. Выпили, поговорили, спать вроде как собираться нужно, а он одежду на себя натягивает. Я у него спрашиваю:

— Ты куда собрался на ночь глядя?

— Да прогуляюсь чуток перед сном и приду...

«Странно, ну да ладно», — подумал я, отвернулся и провалился в сон.

Проснулся — еще темно было. Славка меня толкает и говорит:

— Собирайся, работать пора.

Распределив обязанности на двоих, отправились работать. Я должен был вырубить прорубь на ручье, откуда далее черпали воду, а Славка должен был начать рубить дрова.

Я вышел на небольшой ручей шириной метра в четыре. Находился он за пригорком от избы в небольшом ущелье, по обе стороны ручья располагался сосновый лес. Ручей был покрыт толстой коркой льда, и замечательно было то, что тропа была протоптана к нему — иначе идти бы пришлось по сугробам. Слегка заледеневшая прорубь виднелась посреди ручья. Видимо, мужики, напарившись в бане, частенько бегали купаться в этом ручье — потому и тропинка широкая, и прорубь большая, толком не замерзшая. Подрубил я ее топором и, набрав воды в два ведра, отправился к избе.

Славка вовсю во «дворе» орудовал топором, нарубив уже изрядное количество поленьев. Я уже подумал, что, возможно, мы справимся быстрее, чем за неделю, и даже получится отдохнуть перед отъездом. Наполнив несколько баков полностью, я решил сходить последний раз в этот день за водой, а дальше отдыхать, потому как уже начинались сумерки, а работать по темноте не очень-то и хотелось.

Когда я спустился к ручью, то обратил внимание на такую деталь: к проруби с противоположного берега тянулись следы. Конечно же, сильно удивился, но все же подумал о том, что мог и не заметить этих следов ранее, и что, скорее всего, их оставили мужики со смены — ну мало ли кому и куда понадобилось сходить? А я просто целый день не обращал внимания, всякое бывает.

Успокоил я себя этой мыслью, набрал воды и пошёл к избе. Причём так себя убедил, что даже не поинтересовался у Славы — не его ли это следы были. Но, с другой стороны, ему и делать-то у ручья было нечего.

Вечер провели молча, никто ни о чем не разговаривал, каждый занимался своим делом: я читал книгу, а Слава лежал на кровати и молча смотрел в потолок — видимо, о чем-то думал. Перед сном Славка так же, как и в прошлый вечер, начал молча одеваться. Я спросил:

— Опять воздухом дышать пошел?

Он как-то хмуро угукнул и захлопнул за собой дверь.

Не люблю я таких молчаливых и замкнутых людей — а тем более, оставаться с ними наедине в тайге, но ничего уже не попишешь, смену нужно дорабатывать. Я снова погрузился в книгу и не заметил, как прошел час или полтора. Посмотрев на часы, я сильно удивился: неужели он где-то в темноте шарахается по лесу? Куда и зачем он ходит? Подышать воздухом? Но на это уходит от силы минут пятнадцать.

Накинув бушлат, я вышел на крыльцо выкурить сигарету, оглядел темный лес. Глаза ни за что не цеплялись — Славка действительно куда-то свалил. Ничего не видно и не слышно вокруг. Я немного испугался — не заблудился ли он? Но идти искать его не было никакого желания. Я лег спать и снова провалился в сон после тяжелого дня.

Утром меня опять разбудил Слава. Я помялся в кровати и нехотя начал собираться на улицу. На вопрос о том, где же он вчера так долго пропадал, он ответил невнятно: «Гулял». На том и разошлись. Я снова набирал воду, а он все так же рубил дрова.

Уже днём случилось то, что меня насторожило и напугало. Я вновь пошел к ручью за водой и снова обратил внимания на все те же следы. Я думал о них, набирая воду, и случайно упустил ведро из рук — оно ушло ко дну. Сняв бушлат и засучив рукава, я начал обшаривать дно ручья руками. Хорошо, что ручей был мелким — ведро лишь чуть отнесло течением. Через десять минут стараний я все же вытянул его из ручья и начал укутываться в бушлат. Поматерившись, я взял ведра и повернулся, чтобы идти в избу — и тут заметил новые следы. Они шли с того же берега, откуда я приходил, но немножко правее моей тропинки. Следы шли из леса. Их точно не было здесь раньше. Значит, за те десять минут, что я ковырялся с ведром, кто-то вышел из леса, посмотрел на меня и ушел обратно.

Я вглядывался в лес, но ничего не увидел. У меня побежали мурашки по коже; крайне неприятно было осознавать всю эту ситуацию. И единственное, что я мог сделать — это предположить, что приходил Славка.

Я рванул к избе. Слава рубил дрова. Я спросил его, не он ли это был, но он отнекивался и, скорее всего, вообще подумал, что я прикалываюсь над ним. Я его отвел к проруби и показал следы. Мы оба почесали затылки, покурили, порассуждали, но объяснения никакого не нашли. Ведь ближайшая деревня, как я уже писал, была очень далеко от нас, да если бы кто-то и приехал или проезжал мимо, мы не смогли бы не заметить этого — ведь дорога одна. Решили с тех пор ходить по двое, но за водой в этот день уже не отправились, решили покончить с дровами.

Вечер того дня прошел спокойно. Славка в этот раз остался в избе. Скорее всего, ему тоже стало не по себе, и мы сидели весь вечер и рассуждали, откуда же могли взяться эти злополучные следы.

С утра мы работали парой. Первую половину дня таскали воду, вторую — рубили дрова. Большую часть работы мы закончили. Тот день прошел без инцидентов, разве что вечером Славка снова куда-то засобирался, и от мысли, что он опять уйдет в темный лес на несколько часов, чтобы ходить непонятно где по огромным сугробам, мне стало не по себе. Или, может быть, он гуляет по той дороге, что проложена до нашей избы? Но от этого все равно не легче. Да еще и эти следы непонятные...

— Может, все же останешься? Ведь мы так и не поняли, откуда взялись эти следы, — сказал я ему.

— Скоро приду, — буркнул он и вышел за дверь.

В ту ночь он так и не вернулся. Прождав его три или четыре часа, я отчаялся и пошел спать. Выходить в лес и искать его никак не хотелось.

Наутро его тоже не было. Я волновался, сильно волновался. Вышел в лес, полдня пытался найти его, но следов так и не увидел. Тогда я подумал, что он все же ушел по накатанной дороге, которая вела в сторону деревни, но, пройдя по ней несколько километров, я никого не нашёл и понял, что сильно устал, так как с утра был на ногах. Взбрела только одна мысль в голову — быть может, он ушел в деревню, да и забухал там?.. Да, мысль была смешная, и быть такого не могло никак, но она меня кое-как утешила, и этого было достаточно. Я ничего не мог сделать — о связи в тайге даже и думать смысла не было. Машина должна была приехать за нами через три дня. Конечно, я понимал, что жизнь человека в опасности, и на всякий случай решил походить вокруг избы еще раз по лесу — может, наткнусь на какие-то следы. Но, осмотрев окрестности, я снова не нашел ни Славика, ни каких-либо его следов. Уже темнело, и я запоздало понял, что мне еще с утра нужно было бежать пешком до деревни и вызвать спасателей. Я решил вернуться в избу, а утром рано встать и выдвинуться в деревню.

На подходе к избе у меня появилось тревожное чувство. Голова шла кругом от вопросов без ответа. Что же случилось со Славиком? Куда он ушел? Куда пропал? Откуда эти следы у проруби?..

Я зашёл в избу, растопил печь и начал греться. Через какое-то время из мыслей меня вырвали шаги на улице — кто-то шагал по снегу по направлению к двери.

Я обрадовался как ребенок. С криком: «Славка!» — я подпрыгнул, подбежал к выходу, открыл дверь и высунулся на улицу. И моя радость мгновенно сменилась ужасом.

- Я поздравляю вас с началом нового учебного года! И хочу представить вам вашу новую одноклассницу, очень надеюсь, что вы поможете ей освоиться в новой школе…. Новенькая оказалась худенькой девочкой невысокого роста с длинными черными волосами и невероятно красивыми черными глазами на смуглом личике. Она вообще была очень хорошенькой, и мальчишки в классе начали перемигиваться, чем вызвали недовольство одноклассниц.

Учительница попросила её рассказать немного о себе. Выяснилось, что зовут девочку Атьяра, приехала она из Южной Америки, где её родители занимались исследованиями культуры и быта индейских племён. Училась она в школе при посольстве, а сейчас приехала в Москву, чтобы начать готовиться к поступлению в институт.

Класс захихикал- до выпуска из школы еще 3 года, рано думать об институтах.

Через неделю на первом в учебном году уроке истории учитель, просматривая классный журнал, отметил новую фамилию в списке:

«Абалина… Покажитесь, пожалуйста. Приятно познакомиться», и пошутил: «А ты подвинула в списке первых красавиц класса, будем надеяться, что и в учебе ты будешь не в последних рядах»…

Никто не обратил внимание на сузившиеся от злости глаза Кристины Авериной, высокой блондинки, сидевшей на первой парте. Она быстро отвела взгляд и зашепталась с соседкой Аверьяновой Мариной, похожей на неё как родная сестра. Девушкам явно не понравилась шутка историка.

Потянулись школьные будни. Атьяра держалась немного отстранённо, общалась с одноклассниками ровно, никого не выделяла, ни с кем не сдружилась. Мальчишки так и вились вокруг неё, но она держала всех на расстоянии, полностью посвятив себя учебе. Училась она отлично, но не зазнавалась и всегда помогала, если её просили.

Недовольны были только подруги Марина с Кристиной- тихая спокойная и доброжелательная Атьяра располагала к дружбе, к ней тянулись не только мальчики с ухаживаниями, но и одноклассницы. Если раньше вся жизнь класса вертелась вокруг красавиц-блондинок, то теперь их позиции стала теснить «эта тихоня». Кристина пыталась подбить одноклассниц на бойкот новенькой, но поддержки не нашла. Тогда она решила действовать хитрее. «Врага надо знать в лицо,- говорила она Марине.- Я завяжу с ней дружбу, вызнаю что она из себя представляет и выведу на чистую воду эту выскочку, она у меня еще поплачет»

Кристина жила в соседнем доме с Атти, как стали называть новенькую одноклассницы. Все были очень удивлены, когда они стали ходить в школу вместе и проводить много времени вдвоём, Кристина даже лучшую подругу забросила.

Развязка произошла через месяц, на школьном осеннем балу. К нему готовились все, ставили номера и придумывали костюмы. Атьяра, занимавшаяся в танцевальной студии, репетировала фламенко. Этот номер с нетерпением ждали все.
Во время последней репетиции в костюмах Атьяра в самый разгар танца упала и подвернула ногу- сломался каблук. Осенний бал она пропустила- лежала дома с больной ногой. На балу блистала Кристина.

Через две недели Атьяра выздоровела и пришла в школу. Она вела себя как ни в чём ни бывало, никого не винила в случившемся. Только с Кристиной стала общаться гораздо меньше- та вернулась к своей подруге Марине. В скором времени эта история забылась, впереди были новые хлопоты- скоро Новый год. На новогоднем балу снова блистала Кристина; Атьяра танцевать не могла- нога пока еще не позволяла заняться танцами.

А после новогодних каникул Кристина в школу не пришла. Говорили, что перевелась в другую школу, переехала в другой город, просто пропала. Её подруга Марина не находила себе места, но и ей не удалось узнать, куда делась Кристина.
Постепенно Марина стала забывать Кристину и сдружилась с Атьярой, которая давно освоилась в классе, но близкими подругами так и не обзавелась.

Однажды Марина зашла к Атьяре за домашним заданием. Атьяры дома не оказалось, Марину встретила маленькая сухонькая старушка, одетая в пёстрое платье. Она пригласила девочку в дом. «Ты подруга моей Тари,- прощебетала старушка.- Только её нет, она в магазин ушла. Ты проходи в её комнату, подожди её».

Марина прошла в комнату Атьяры и огляделась. Здесь всё говорило об увлечении Атьяры индейцами. Следом за Мариной в комнату вошла бабушка Атьяры. Марина только сейчас рассмотрела старушку. Она была не просто старой, она была древней. Платье на ней было как на картинках с индейцами, которыми были увешаны стены комнаты. Стало понятно, откуда такая экзотическая внешность Атьяры,- её бабушка была настоящей индианкой. Бабушка усадила Марину в кресло и принесла чай. Чай был душистым, на каких-то травах.

Тут внимание Марины привлекли странные предметы на столе Атьяры. Это были человеческие головки размером с апельсин. Они были как настоящие, только маленькие, сухие и очень страшные. Глаза Марины округлились от ужаса. Старушка проследила за взглядом девочки и неожиданно рассмеялась. Она взяла в руки одну головку и подошла ближе к Марине.

«Это тсантса. Сувенир из Южной Америки. Талисман, защищающий мою маленькую девочку. Индейцы особым способом высушивают головы своих поверженных врагов, таким образом их сила переходила к победителю и защищала своего владельца. Мать моей Тари была внучкой индейского шамана из одного высокогорного племени. Её соблазнил молодой белый, учёный, изучающий жизнь индейцев. Они поженились, у них родилась прекрасная девочка. Моя Тари. Правда, красивая история? А потом этот негодяй бросил жену и дочь ради молодой медсестрички. Мать Тари не выдержала горя и убила себя. Девочка в это время была на каникулах и ничего не знала. Я увезла её в Москву. Ей не место среди индейцев. Тари- дитя цивилизации. Она до сих пор верит, что родители занимаются научной работой в Эквадоре.
А они здесь. Берегут её покой и защищают от недоброжелателей.»

С этими словами старушка взяла одну из головок, темную с длинными черными волосами: «Это Тэва- мать Тари. Она смотрит на дочь и радуется её успехам. А это,- старушка взяла вторую головку, более светлую, коротковолосую.- её блудный папаша. Его пришлось заставить отдать свой долг и защищать родное дитя». Старушка аккуратно поставила головки обратно на подставку на столе.

«А вот недруг моей малышки, желавший ей зла и обидевший мою девочку»- старушка повернулась и показала Марине третью головку, светлокожую с длинными белокурыми волосами.

«Ты ведь не причинишь зла моей внучке?…..»